— Я не боюсь боли…

Больше Бриан не собирался ждать, подхватывая ее на руки, укладывая на ложе. Он желал бы в эту ночь раскрыть для нее все способы, которыми мужчина может любить женщину, но говоря, что беспокоится о комфорте Ревекки, он слегка слукавил. Конечно же, рассчитывая, что связь их продлится больше, чем одна ночь, Бриан не собирался грубостью или излишним напором напугать или разочаровать ее. Но слишком долго длилось его воздержание, и слишком сильно он желал свою колдунью. Представив, как тонкие пальчики Ревекки сжимают его ствол, Бриан едва не излил семя вне лона желанной женщины.

Еще немного поцелуев… Еще немного нежных ласк… Раскрыть то заветное место между ее ногами, которое и правда напоминало розу после летнего дождя. Значит, она была готова принять его, и промедление стало нестерпимым. Один толчок… Ее вскрик… Ревекка не врала… Никто и никогда… Никогда и никто, кроме него в этот миг.

Это была та греховная страсть, что возносит на небо. Ни с одной женщиной Бриан не переживал ничего подобного. На какое-то время он перестал владеть собой и, возможно, был слишком напорист, ведь когда все закончилось, бедная Ревекка была не менее измотанной, чем после стычки с чудовищем.

Бриан обещал ей отдых, но не сдержал собственной похоти. Спустя недолго время, разбудив, он снова овладел ею, на сей раз стараясь получить доказательства и ее удовольствия.

Пошатываясь, Ревекка подошла к столу, налила вина, вернулась. Бриан мог бы век любоваться на такое действо: движение ее бедер, покачивание груди. Когда она приблизилась, он потянулся за поцелуем, она же не сопротивлялась, но прежде надпила напиток, но не глотнула. Как же быстро она училась, и в таком Бриан всегда готов был ей потакать. Их губы соединились, чтобы из самого сладкого сосуда он смог отведать глоток дешевого вина, которое теперь имело вкус самых изысканных напитков. И вдруг острые зубки, прикусили его язык, а его женщина посмела его оттолкнуть:

— Теперь ты будешь говорить только правду!

Угроза колдуньи — это не шутка. Когда-то этот момент должен был настать, но после всего — это было как-то не к месту. Однако ему только и оставалось, вальяжно растянувшись на спине, пробормотать:

— Ладно. Спрашивай. — В общем-то, после всего случившегося его маленький грешок не имел уже такого катастрофического веса.

— Твои ноги никогда не разбивал паралич, — не спросила, скорее, заявила она.

— Да, — Бриан подтвердил догадку, пытаясь снова уложить Ревекку рядом с собой. Она же только дальше отодвинулась.

— Как ты оказался в том переулке? — продолжила она допрос.

И этот вопрос не вызвал у него затруднения. Он не собирался уступать ее власти, но раз уж требовалось наконец-то расставить точки над «і», то сам, предполагая последующие вопросы продолжил:

— Да, я следил за тобою. Поверь, Ревекка, хуже того, чтобы быть немощным или же изображать такого, может быть только видеть тебя рядом и не сметь дотронуться. Знаешь, я даже соскучился по нашим спорам. Все равно рано или поздно ты бы обо всем догадалась. Можешь убить меня хоть сейчас, но от своего слова я не отступлю: ты должна быть моей. И никак иначе! Франция — моя земля. Лучшего места нам объясниться не было. Да, я следил за тобой. Мне казалось, что ты это поняла. Ты беспокоилась, оглядывалась, потом побежала, куда-то, оставив отца. А я просто хотел поговорить!

Бриан ожидал гневных, обличительных речей — ведь как иначе ей излить свой гнев, когда и так понятно, что проиграла, но снова ошиблась. Она на удивление легко приняла его объяснения, кивнула, пригубила еще кружку вина, передала Бриану, ожидая, что он сделает тоже самое, и вдруг запела. Тогда он не увидел в этом подвоха.

========== Часть 6 ==========

Если бы храмовник был менее страстен, если бы не потребовал снова их близости, Ревекке было бы сложнее уйти незаметно даже благодаря своему дару, который к удивлению никуда не делся, а напротив — она никогда не чувствовала себя настолько сильной.

Не использовать свою силу во вред, помогать нуждающимся, жить скромно — Ревекка не собиралась нарушать клятвы. Места храмовнику в этой жизни не было. Она все еще не могла объяснить, как все произошло, но после всех событий этого дня то, что случилось в Англии, уже казалось не трагедией, а невероятным приключением. Она сидела глупым птенцом в своем гнезде, лишь выглядывая наружу, и думала, что знает этот мир. Потом пришел он безудержным ураганом и сотряс ее гнездо. Но она не упала, она почувствовала небо и взлетела. И для того, чтобы понять это, нужно было лишь время.

С теплой грустью Ревекка вспомнила, как отец ворчливо называл Буагильбера вороном. Если так и представить, то они слишком разные птицы. Им не летать вместе. Нужно было сделать все, чтобы Ревекка исчезла для него навсегда. Немного заговорить воду и вино в доме — ведь гости и хозяева наверняка захотят пить. Немного поворожить над храмовником. Вот и все… От Ревекки ему осталась только горсть серебряных монет на столе.

— Ты больше не вспомнишь меня, сэр рыцарь. Я же тебя никогда не забуду, — Ревекка нежно, как ребенка, погладила ее по щеке.

Она подошла к окну, открыла его, влезла на подоконник, некоторое время посидела, свесив ноги с карниза. До низа было не так высоко, чтобы убиться, но и не так низко, чтобы при неблагоприятном падении не зашибиться. Задержавшись на мгновение, Ревекка бросила долгий взгляд на мирно спящего храмовника, потом еще раз осмотрелась, нет ли случайных свидетелей, и спрыгнула. Ее ноги так и не коснулись земли: Ревекка исчезла, словно растворилась в воздухе, а в небо взлетела белая птица.

========== Часть 7 ==========

Сон был жутким, но слишком нереальным, чтобы цепляться за него. В нем Бриан де Буагильбер дрался с каким-то бесовским зверем. У зверя была получеловеческая-полукрысиная лысая морда и вся в струпьях подгнивающей кожи то ли чешуя, то ли свалявшаяся шерсть по телу. И огромные драконьи лапы и хвост. В этом сне еще было кто-то, но его Бриан точно не помнил. Но это было неважно. Важным было, где это он умудрился так напиться, что с трудом вспомнил свое имя. Но если с именем он разобрался быстро, то вспомнить, где он и как тут оказался, стало непосильной задачей.

Перво-наперво он осмотрелся. Ночлегом ему служила грошовая комнатушка, что уже было странно, так как прямо на столе лежала значительная горсть серебряных монет. Что еще подозрительней, то там же находился кувшин, с которого едва ли кружку отпили. Если Бриан занимался безудержным возлиянием, то почему этот сосуд оставил без внимания. Еще не ускользнуло от него, что эту ночь он провел с какой-то девицей. Только был настолько пьян, что если бы не следы на постели, то не понял бы даже и этого.

Допрос хозяев гостиницы он начал с самого насущного вопроса:

— Где я?

— Вы в «Ушлом карпе», господин, — боязливо отозвался круглый, как бочонок на кривых ножках, содержатель таверны.

Они говорили по-французски. Это уже было хоть какими-то сведениями, пусть и путало еще больше. Бриан смутно помнил, где он должен быть, но точно не во Франции.

— Где я? — уже более грозно повторил он свой вопрос, даже не пытаясь уточнить, поскольку другие похожие вопросы сразу бы лишили его ведущей позиции.

— В славном городе Париже, — хозяйка, подходящая формами мужу, но отличная от него высоким ростом, оказалась сообразительнее супруга.

— Угу, — самоуверенно хмыкнул Бриан так, словно это он проверял потерявшуюся парочку, хотя ясности их ответ не принес. И главная незадача состояла в том, что он и в юности так не напивался, чтобы терять память. А иных признаков похмелья, кроме небольшой головной боли при попытках вспомнить, что же произошло, не было. Тело слушалось, желудок не бунтовал, голова варила. И, несмотря на некоторую потерянность, Бриан понимал, что меч, сила и серебро, которым он, видимо, щедро вчера сорил в этом клоповнике, делали его хозяином положения.

— Где женщина?

Хозяева «Ушлого карпа» переглянулись, видимо, поняв, о ком речь.