Аня на мгновенье оторвалась от песка.

– А когда ты был мальчишкой, тебя как называли?

Богдан не шевельнулся, но, чуть помедлив, сообщил:

– Данька.

– Здóрово!

Аня пару раз произнесла его имя, немного меняя интонации, с интересом вслушиваясь в звучание. Богдан повернулся к ней.

– Скажи еще.

Аня посмотрела ему в лицо и еще раз произнесла, но уже не для себя, специально для него:

– Данька!

Скорее всего, даже позвала, тихо, нежно и чуть вопросительно.

Богдана обдало жаром, гораздо сильнее солнечного, дыхание сбилось. Он перевернулся на живот и спрятал лицо. Опять она невзначай, не ставя перед собой определенных целей, проникла в самое сокровенное, куда никто посторонний не имел доступа.

Вдруг он почувствовал легкое прикосновение, ее рука скользнула по плечу, стряхивая налипшие песчинки.

– Смотри!

Богдан поднял голову. Аня писала на песке его имя.

– Смотри, – повторила вновь. – Богдан. Кончается на «ан». А теперь… – она снова рисовала на песке буквы, начертила свое имя и прочитала по слогам: – Ан-на. Как будто мое имя начинается из твоего. Удивительно. Да?

Он мгновенно согласился, не раздумывая особенно над смыслом ее слов, придвинулся ближе. Аня прислонилась щекой к его руке и улыбнулась.

***

Проснувшись утром и пересчитав находящихся в наличии подруг, Жанна, видимо взволнованная только что увиденным сном, озабоченно поинтересовалась:

– Когда кто в последний раз видел Аньку?

– Не помню, – честно призналась Настя.

– Да ладно вам! – примирительно воскликнула Ольга. – Человек отрывается на всю катушку. Когда еще представится такой шанс? Солнце, море, чудный мальчик, и никаких родителей.

– Ага, – Жанка философски усмехнулась и потянулась за расческой. – Сначала месяц развлечений, потом год мучительных воспоминаний. Хорошо еще, если только воспоминаний.

– Все-таки Анька сильно рискует, – уверенно заявила Настя. – Связалась с такими людьми. Нет, я бы ни за что не стала, – она поджала губы и отрицательно замотала головой. – Пропадает целыми сутками, а мы даже не знаем, где она, что с ней. Может, что-то плохое случилось, а мы тут сидим, как идиотки, и болтаем.

Вообще-то Оля тоже тревожилась из-за вечного Аниного отсутствия, но сразу же горячо принялась доказывать, в какой-то мере и себе:

– Ничего с ней не случится! Ты разве не заметила: он же на нее надышаться не может. И сам плохого не сделает, и другим в обиду не даст. По-моему, он в нее сильно влюбился.

– Ага, – опять усмехнулась Жанна. – Наивная!

– Ты же его видела, – продолжила она. – У него таких любовей каждый сезон – цифр не хватит пересчитать.

Но тут уже усмехнулась Ольга и наставительно произнесла:

– И на старуху бывает проруха. Когда-нибудь и такие попадаются. Ведь Анечка у нас, словно кошечка, теплая, ласковая, домашняя. На подобных обычно и спотыкаются.

Но Жанка не смутилась и не сменила критического тона.

– Допустим, на этот раз он споткнулся. А дальше-то что? У вас с Владом видно, что временно. Разъедетесь, и ладно. А они что со своей прекрасной любовью будут делать? Может, она здесь останется? Или он за ней помчится? – Жанна прямо взглянула на подругу: какие теперь будут предложения?

– Я сейчас приду, – сказала Ольга и удалилась.

Ну, что она могла ответить на справедливые Жанкины замечания? Да ничего! Разве можно найти вещь глупее и бессмысленнее серьезных отношений на фоне моря, солнца и месяца каникул? И ведь все об этом знают!

Вернулась она печальная, но не отчаявшаяся.

– Легко рассуждать, глядя со стороны, – протянула жалобно, со слезами в голосе. – А я, может, тоже по своему Медвежишке скучать буду.

– Кому-кому? – удивленно встрепенулась Настя и хихикнула. – Это ты Влада так называешь?

Оля развела руками.

– Но ведь он же у меня не слишком стройненький. И вообще, – твердо и упрямо прибавила она, – согласитесь, что бы там ни было, а ведь Анькин приятель очень даже хорош.

– Чего это в нем такого хорошего? – вопросительно посмотрела Жанна, по-прежнему ехидно усмехаясь.

– Ну, – Оля задумалась. – Разве объяснишь!

Она запустила пальцы в волосы на затылке, слегка поворошила их, и, видимо, столь незатейливый массаж простимулировал ее мыслительную деятельность.

– А ты вот скажи мне, – решительно сдвинув брови, устремила она на Жанку строгий взгляд. – А чего это мы сюда приехали?

– Отдыхать, – недоуменно пожала та плечами.

– А почему нам не отдыхалось где-нибудь в деревне, на даче, в студенческом лагере? Почему еще тысячи идиотов предпочли приехать сюда, а не спокойно проводят свой отпуск дома?

– Сравнила! – возмущенно фыркнула Настя и мечтательно повела рукой, глядя на очаровательный пейзаж за широким окном. – Здесь хорошо!

– И чего же здесь такого хорошего?

– Море, солнце, – опять включилась в разговор Жанка. – Можно купаться и загорать. И ничего не делать.

– Загорать и купаться можно сейчас и у нас дома, – холодно констатировала Ольга. – Тем более, ничего не делать.

– Ну, ладно, – сдалась Жанна. – Но какое все это имеет отношение к Анькиному приятелю?

– А такое! – Оля отвернулась. – Непосредственное. Вы бы, наверное, тоже от такого не отказались?

– Нет уж, увольте! – испуганно замахала руками Настя. – Честно говоря, я до сих пор его побаиваюсь.

Нет, Ольга Богдана не боялась, она побаивалась за глупую, доверчивую Аньку, и вовсе не потому, что та связалась со столь темной личностью. Самое страшное не в том, что связалась, самое страшное – как будет развязываться? И однажды, оказавшись наедине с неожиданно объявившейся подругой, Ольга не сдержалась и озабоченно поинтересовалась:

– Ты не слишком увлеклась?

Похоже, поначалу Аня немного смутилась.

– Что ты имеешь в виду? – неуверенно уточнила она.

– Мы скоро уезжаем, – напомнила Оля.

Аня собралась с силами и равнодушно проговорила:

– Ну и ладно. Уезжаем, так уезжаем.

– Надеюсь, для тебя сделать это будет так же легко, как сказать.

Оля смотрела прямо в глаза, наверное, надеясь обнаружить в них отчаяние и страх. Но Аня вовремя вспомнила знаменательный разговор с Лолой, а уж циничности ей было у кого поучиться.

– Разве я не имею права развлечься в свое удовольствие?

– Имеешь, конечно, – кажется, Оля хотела добавить еще что-то, но передумала, только вздохнула печально.

Нет, не получится из Аньки циника, не по душе ей выделываться перед близкой подругой.

– Да ладно, Оль. Пусть будет, что будет. Все равно уже ничего не переделаешь.

***

– Ну что, уехала? – усмехнувшись, поинтересовалась Лола. – Почему ты не отправился ее провожать?

– Шутишь? – Богдан приобнял ее за плечи. – Ты меня примешь назад?

– Шутишь? – передразнила его Лола. – Сегодня приезжает моя мамочка, и я, как примерная дочь, должна провести этот день возле ее юбки.

Она внимательно посмотрела на Богдана. Понимает ли он, что она действительно шутит? Тот усмехнулся.

Отлично! У него есть замечательная возможность отвертеться от самим же навязанного свидания. Завтра он невинно заявит разъяренной Лоле в ответ на ее возмущенные вопли, почему он не явился, когда она ждала его целую ночь: «Но ты же сама сказала, что не сможешь». И посмотрит честным, непробиваемым взглядом.

И спросит наивная Красная Шапочка: «Бабушка, бабушка! А от чего у тебя такие большие глазки?» И не дрогнет нежный, хрустальный голос: «А для того, деточка, чтобы…» Чтобы… Чтобы…

Сказочки!

Как замечательно, что все можно придумать!

Все-таки съел волк Красную Шапочку. Съел. Хоть и осталась жива бабушка, но то была чужая бабушка. А Красную Шапочку волк съел. И отравился. Дурак волк! Еще неизвестно, кому в конце концов было хуже.

Вода лилась упругой, ровной струей, становилась ледяной и обжигала руку, а Данька автоматически прикладывал к распухающей губе замерзшие пальцы и смотрел на кафельные плитки, розовые и голубые. Вода все лилась и лилась, а он все смотрел и смотрел, и на гладкой поверхности кафеля появлялись щербинки, трещинки и царапинки.