Дед Боб вышел на связь только через неделю. По скайпу. Он кратко сообщил, что к трагедии с американскими заложниками непричастен, но вынужден пока исчезнуть, и даст о себе знать, когда сможет.

С тех пор мы частенько заходили в «Хабешу.» Лишь  уже знакомые нам официантки, как и абстракции на стенах, вещественно доказывали, что тот день рождения вовсе не был сном…

***

– Мисс Крон, где проживала Ваша подзащитная после того, как была освобождена из-под ареста?

– Миссис Смит сначала жила у подруги, – ответила судье ведьмоликая адвокат, – потом – в приюте для женщин–жертв домашней жестокости. Три дня назад она благородно уступила своё место женщине с двумя детьми и вернулась к подруге в односпальную квартиру. Одним словом: жить ей негде, на работу устроиться она не может из-за отсутствия иммиграционного статуса и знания английского, машины у неё нет. Мы ходатайствуем о том, чтобы муж предоставил ей в постоянное пользование одну из своих машин, а также оплатил аренду квартиры на трёхгодичный срок и обучение английскому языку.

Судья прошуршала документами, внимательно прочитала справку о побоях – следах на моей шее – и обратилась к Джиму:

– Мистер Смит, известно ли Вам, что в нашем штате действует установленный законом режим совместной семейной собственности?

Джим неуверенно кивнул и посмотрел на своего адвоката. Тот энергично затряс толстым подбородком, и Джим кивнул уже увереннее.

– Исходя из того, что Вы наняли лучшего в нашем штате адвоката, – чуть иронично продолжила судья, – я не понимаю, почему Ваша супруга – то есть, лицо, имеющее равные права на собственность Вашей семьи, не имеет ни жилья, ни средства передвижения, ни средств к существованию?

Джим опять посмотрел на адвоката.

– Ваша честь, – тут же подхватил тот, – довожу до Вашего сведения, что истец обратился в суд с просьбой об аннулировании данного брака, так как со стороны ответчицы брак был заключён с недобросовестной целью, а конкретно: с целью незаконного получения грин-карты, то есть, вида на жительство в США. Кроме того, сторонами был подписан брачный договор, ограничивающий доступ ответчицы к собственности истца. Договор представлен в материалах дела как экспонат А.

Судья мельком взглянула в бумаги и усмехнулась:

– Не доказывает ли наличие этого договора недобросовестность именно Вашего подзащитного?

У адвоката отвисла челюсть, он уставился на судью, как на привидение. И тут я узнала её: это была та же самая судья, которая когда-то смеялась по поводу голодного кастрированного мужа в белых тапочках…

– Я просмотрела условия этого договора, – спокойно продолжала она, – Ваш клиент имеет только права и никаких обязанностей перед женой, она же имеет только обязанности и никаких прав. Считаете ли Вы, что человек может сознательно подписать договор, нарушающий не только его имущественные права, но и права человека?

– Очевидно, это может сделать человек, преследующий совсем иные цели, нежели вступление в добросовестный брак!

– Совершенно верно! Ваш клиент совсем не собирался вступать в добросовестный брак с ответчицей. Он воспользовался тем, что она – иностранка, незнакомая с законами этой страны и – что гораздо важнее – не говорящая на языке этой страны. Мисс Смит, был ли Вам предоставлен переводчик при подписании брачного контракта?

– Нет!

– Был ли Вам предоставлен отдельный, собственный адвокат, объяснивший Вам все пункты договора, либо Вы воспользовались услугами адвоката Вашего мужа?

– Мужа!

– Понятно. Именем штата Вашингтон, я признаю брачный договор между миссис и мистером Смит недействительным по причине отсутствия у каждой из сторон при его подписании независимого адвоката и по причине того, что русскоязычной стороне не был предоставлен русскоязычный переводчик, – судья стукнула молоточком. – Таким образом, всё имущество, приобретённое в браке, признаётся совместной семейной собственностью, а половина дохода мужа за время брака – принадлежащей жене. Насколько я поняла из документов, годовой доход Вашего клиента за прошлый год составил триста двадцать тысяч после налогов, брак длился полгода, таким образом, на долю жены причитается около ста шестидесяти тысяч долларов США – точную цифру суд назовёт позже. К тому же, Вашему подзащитному ничего не стоит снять для супруги квартиру, если он не желает её присутствия в своём доме.

Джим взглянул на адвоката испепеляюще, типа, и за это я тебе отвалил такие деньги – и пронзительно заныл:

– Ваша честь, это несправедливо. Она ненастоящая жена, она лесбиянка! Она любит негритянок! – В зале дружно захохотали – там, в основном, и сидели негритянки, которые тут же с интересом воззрились на меня. Смертельно побледневший адвокат отчаянно пытался прервать яркий спич своего клиента: такого удара по своей высокооплачиваемой репутации он ещё не получал. Но Джим отталкивал его, не унимаясь.

– Она хитрая лесбиянка, я просил её вернуться ко мне, но она – бестия! Она осталась в шелтере! Кроме того, она провоцировала меня на измену, говоря со мной по телефону голосом другой женщины. Но это её голос! Его легко узнать по жуткому русскому акценту! – Он звонко шлёпнул адвоката по руке – тот пытался отобрать диктофон. – Пожалуйста, назначьте экспертизу голоса, Ваша честь! Я требую прослушать запись и вынести решение в мою пользу. Я чист перед законом!

Тут он щёлкнул кнопкой диктофона, и в зал понеслось Властино «О, Джи-и-и-и-м-м-ми… Я так хочу тебя…»

Я похолодела.

– Она притворялась другой женщиной и пыталась подбить меня на адюльтер, но я не поддался. Я во всём законопослушный гражданин моей горячо любимой страны! – закончил он с пафосом.

Судья выслушала Джима и покачала головой:

– Всё изложенное Вами к делу не относится. Моё решение остаётся неизменным.

– Я не буду платить ей за жильё и не обязан! – чуть ли не сучил ножками Джим, не осознавая нелепости своих высказываний, невзирая на отчаянные попытки адвоката остановить его. Он так верещал, что судья пригрозила ему наказанием за неуважительное отношение к суду. Однако, к ужасу адвоката, он ещё раз успел выкрикнуть свое «Не буду!»