— Я обещаю никогда и никого не целовать, особенно распутных хаффлпаффок, хотя я за это извинился уже около пяти тысяч раз…
— Ладно, — я расправляю плечи.
Некоторое время мы стоим в полной тишине, не совсем понимая, что же делать дальше.
— Значит, я могу тебя поцеловать? — спрашивает Скорпиус.
— Я… да, полагаю, что да.
Это немного странно — нервничать из-за того, что тебя поцелует тот, с кем ты уже целовался тысячи раз до этого. Он подходит ко мне, выглядя немного взвинченным, понимая, что этот поцелуй либо станет началом нашей счастливой совместной жизни, либо приведет нас в конечном счете к плачевному финалу, который поставит крест на нас. Полагаю, нам обоим придется рискнуть.
Я уже и позабыла, каково это целовать его. Поцелуи Тома стерли из памяти воспоминание о поцелуях со Скорпиусом, но стоит его губам коснуться моих, как я вспоминаю все, и понимаю, что принятое мною решение единственно верное.
Иного финала и быть не могло.
Насколько же странным кажется целовать его в его же старой спальне под бдительным взором портрета Салазара Слизерина. Такое чувство, что нам снова по шестнадцать, не было никакой беременности, а мы просто самые обычные влюбленные подростки.
— Целоваться вовсе не так уж и весело, когда нет опасения быть застуканным, — шутит он, когда мы отстраняемся. Он держит меня обеими руками за талию, и я шутливо шлепаю его. Предполагалось, что это будет шутливый шлепок, но звук, который срывается с его губ явственно говорит только об одном — видимо, я люблю клеймить своим мужчин синяками.
— Ну, твой отец может заглянуть в любую минуту, и вряд ли бы он хотел увидеть, как ты целуешь Уизли, — говорю я ему.
— Когда-нибудь я сделаю из тебя Малфой, — отвечает он и снова целует меня.
Комментарий к 34. Окончание
Вот и все, впереди остался только эпилог. Это было переживательное путешествие, верно?)
========== Эпилог, рассказанный Эйданом Малфоем, в возрасте 17,5 лет отроду ==========
— Эйдан, ты выглядишь немного… отстраненным.
Я сижу и смотрю в окно Хогвартс-экспресса, который все ближе и ближе подъезжает к вокзалу Кингс-Кросс. Ремус сидит в соседнем купе, изо всех сил стараясь охмурить какую-нибудь рейвенкловку-шестикурсницу. И я не рассчитываю, что мы пересечемся во время поездки.
В этом году идет снег. Это первое Рождество за все мои школьные годы, когда падает снег. Помню, в детстве снег бывал чаще, но с тех пор, как я поступил в Хогвартс, снег стал самой настоящей редкостью. Сам Хогвартс, конечно, всегда укрыт пушистым снежным одеялом, но стоит добраться до Лондона, и снежного покрова как не бывало. Полагаю, было бы здорово, чтобы на Рождество выпало много-много снега.
— Ох, прости.
Моя девушка Кейт весьма беспокоится обо мне. На самом деле, ей бы следовало больше переживать за себя и за то, с чем ей еще предстоит только столкнуться.
О чем я вообще, черт побери, думал, когда приглашал ее к себе домой на Рождество?
Черт, Эйдан, ты и правда допустил такой промах.
В большинстве семей в наличии есть чудаковатый дядя, тетя, мать или бабушка…
А у меня такая вся семья. Одна большая семья, состоящая сплошь из чудаков. Чем-то это похоже на факультет Хаффлпафф.
В это Рождество со мной определенно расстанутся. Прошлым летом я познакомился с семьей Кейт. Они магглы: отец Кейт — бухгалтер, а мама увлекается живописью и работает фармацевтом. Они нормальные.
— Эм, Кейт, просто, чтобы ты была в курсе, моя семья совсем не похожа на нормальную семью, — пробую я ей объяснить, в то время как поезд начинает замедляться.
— Эйдан, остановись, — улыбается она мне. Она и правда сногсшибательно выглядит. Она явно не из моей лиги, и я сильно рискую, везя ее знакомиться с родственниками. И когда я говорю, что она сногсшибательно выглядит, я ни разу не преувеличиваю. О черт, Дом явно устроит ей подлянку и постарается выцарапать глаза. Ведь моя тетушка Дом любит находиться в центре внимания и быть самой красивой среди присутствующих. — Уверена, мне понравится твоя семья. И я просто надеюсь, что смогу понравиться им!
Я улыбаюсь или пытаюсь выдавить улыбку, но не уверен, насколько искренней она у меня получается. По правде говоря, моя семья, вероятно, будет ненавидеть ее так же сильно, как и она их. Потому что они вовсе не те милые и добродушные чудаки. Они осуждают и сплетничают, а иногда и откровенно грубят. Я слышал, что Дом даже как-то выстрелила в крысу из настоящего маггловского ружья.
Дом же не застрелит мою девушку, верно?
— Ты снова так делаешь, — говорит мне Кейт.
— Делаю что?
— Ну, такое ощущение, что ты мысленно ведешь беседу сам с собой и отстраненно молчишь.
Черт. Мама делает именно так, и это жутко раздражает.
— Прости.
Наконец, поезд въезжает на станцию и полностью останавливается. Я даже не пытаюсь встать.
— Пошли, нам пора выходить, — говорит Кейт. — Ох, да расслабься же, Эйдан!
Мы с Кейт зачаровываем чемоданы, и они плывут за нами, когда мы выходим на платформу 9 и ¾. И пусть мы оба сдали экзамен на аппарацию, отец настоял, что лично заберет нас с вокзала, так как у него недавно появилась новая машина, а еще потому что мои младшенькие (брат и две сестры) любят бывать на платформе как можно чаще. Никто из них еще не дорос до поступления в Хогвартс. Хотя близнецы, Элли и Майкл, отправятся туда на следующий год, и какое же счастье, что я к этому времени уже завершу обучение. Не хотелось бы повстречаться в стенах школы с этими исчадьями ада, по сути своей чистейшими слизеринцами.
А вот Анне только семь, и на самом деле из всей нашей семейки она самая нормальная, главным образом потому, что еще не раскрыла свою странность. Хотя, учитывая, насколько она похожа на маму, то полагаю, что это кроется где-то глубоко-глубоко внутри.
Ремус с ошеломительной скоростью пробегает мимо нас туда, где его ждет мать. Он всегда так делает, когда Виктуар забирает его со станции, а все из-за того, что не хочет, чтобы остальные парни глазели на нее. Я слышу, как он кричит что-то вроде «увидимся позже!», когда пролетает мимо меня, но не могу понять, почему именно мы должны увидеться позже.
Я замечаю папу и благодарен ему уже за то, что мама не пришла с ним. Папа, как мне кажется, тоже нормальный, правда, время от времени чудаковатость нападает и на него. Он держит Анну за руку, которая взволновано машет мне, стоит ей увидеть, как я приближаюсь. Я очень похож на отца. Он не выглядит сильно старше меня (хотя, когда он был на седьмом курсе, у них с мамой уже был я, но почему-то безответственным они называют меня, стоит забыть закрыть крышкой масленку), поэтому некоторых пугает такое наше сходство.
— О, а это, должно быть, твой отец, — сразу же произносит Кейт, когда замечает его, даже до того, как я указываю рукой в его направлении.
— Ага, — киваю я.
— А он кажется нормальным, — весело замечает она.
— Это я пытаюсь тебя мягко подготовить к тому, что тебя ждет, — поясняю я.
Когда мы подходим к папе, близнецы тоже оказываются в поле зрения. Честно говоря, если бы я не помнил тот период, когда мама была ими беременна (а это, я могу подтвердить со стопроцентной уверенностью, были самые худшие девять месяцев моей жизни), я бы подумал, что их усыновили. У них обоих черные, как смоль волосы и такие же темные глаза, и они зло во плоти. Я правда говорю, что даже не нужно спрашивать у Распределяющей шляпы куда их отправить, они слизеринцы до мозга костей. И судя по всему, они пошли в бабушку Асторию, которая умерла, когда мне было шесть. Но я почему-то не помню, чтобы она выглядела, как воплощение дьявола.
— Эйдан! — здоровается со мной папа. Мы перестали обниматься сразу же, как мне стукнуло двенадцать. — А ты, должно быть, Кейт, очень приятно познакомиться.
— Я тоже рада знакомству, мистер Малфой, — вежливо произносит Кейт и тоже пожимает ему руку.
— Погоди, зови меня Скорпиус, — предлагает папа. Кейт смотрит на меня. Ну да, я никогда не называл ей имени отца. Ведь оно, наверное, самое странное, что есть в нем. Ну в самом деле, кого, черт возьми, назовут Скорпиусом?
