— Что? Ты меня разыгрываешь? — пораженно смотрит он на меня.

— Хотелось бы, — бормочу я, машинально отмечая, как Джеймс ловко сменил тему со своего состояния.

— Ну… да, он просто дурак!

— Вау, насколько точное описание, Джеймс! — замечаю я.

— Да это же смешно, Рыжая! Он хочет полной опеки? Да я убью этого мелкого…

— Давай подождем пару дней, ладно?

Джеймс теперь быстро меряет шагами комнату. Давно я не видела его таким злым. Обычно он насмешлив и всегда пытается смотреть на ситуацию с положительной стороны. Но сейчас он меня действительно пугает.

— Знал же, что не просто так этот мерзавец мне не нравился…

— Да брось, ты же был шафером на его свадьбе! — восклицаю я. Ага, я до сих пор не могу забыть этого.

— Да, но ненавидел я его еще со второго курса. Черт, мне просто надо было доверять своей интуиции…

Успокоив Джеймса и заставив его выпить чашку чая, я отправляюсь забирать Эйдана из школы. Забавно, когда кого-то что-то беспокоит, то успокаивая этого человека, ты и сам успокаиваешься. Я убедила его, что Скорпиус не станет усугублять ситуацию, и что все было сделано под влиянием момента, о котором, я уверена, он сожалеет. Проговорив все это, я чувствую, как и у меня становится легче на душе. Размышляя над этим, я понимаю, почему он запаниковал. То, что случилось между нами на свадьбе, было ошибкой, и мне кажется, что, дистанцировавшись от меня, он думает, что это единственный способ вернуть все на свои места. А единственный способ свести наши контакты к минимуму — это встречаться только по особой необходимости и проводить как можно меньше времени вместе. Возможно, если я покажу ему, что мы можем не подначивать друг друга, не провоцировать, тогда он отбросит эту свою затею с опекой.

Когда я забираю Эйдана, у него хорошее настроение, потому что учитель чтения наградил его золотой звездой. Обычно Эйдан возвращается домой в плохом настроении, ведь в конце дня у него специальные занятия, чтобы справиться с его дислексией, а еще он до сих пор ненавидит Брайана.

— Миа спрашивала, не хочу ли я прийти к ней домой в субботу, — говорит он, когда мы идем домой из школы.

Думаю, вот и причина его хорошего настроения.

— Так я смогу прийти? — смотрит он на меня с надеждой.

— А почему бы и нет, — пожимаю я плечами. Я и так планировала встретиться с ее матерью, чтобы убедиться, что она не сумасшедшая наркоманка или чудачка. А еще я думаю, что было бы неплохо попытаться объяснить Эйдану, что с девочками не стоит целоваться до семнадцати. Или до тех пор, пока я не умру, что может случиться гораздо раньше.

— Миссис Мёрфи возвращается в школу в понедельник, — продолжает Эйдан. — Поэтому мистер Макдональд больше не будет моим учителем.

Сомневаюсь, что Брайан слишком уж расстроится, если не будет больше вести уроки у Эйдана. Мой сын может быть достаточно пугающим, когда захочет.

— И ты наконец-то прекратишь дуться, когда он придет к нам в гости?

— А он правда встречается с тетей Дом?

Я меняю тему.

Когда мы приезжаем домой, на полу лежит конверт, адресованный мне. Интересно, это еще одна жалкая записка с извинениями от Скорпиуса?

Но нет.

Совсем наоборот.

Письмо от его адвоката.

«Уважаемая мисс Уизли,

Этим письмом уведомляю вас о том, что мистер Скорпиус Малфой будет добиваться соглашения об опеке в судебном порядке над его сыном Эйданом Рональдом Уизли. Суд Визенгамота по семейным делам рассмотрит это дело в день, который будет выбран, чтобы обсудить соглашение. Ваше присутствие на заседании обязательно.

Искренне Ваш,

Мистер Генри Дж. Саммервилл,

Департамент Магического семейного права.»

Я должна была просто позволить Джеймсу убить его.

========== 19. Грязь ==========

В кабинете мистера Фокса ужасающе пахнет сыростью. Из невидимого крана доносится раздражающее капанье воды, а шторы и мебель выглядят так, словно на них хорошо попировала моль. Здесь нет фотографий ни семьи, ни друзей или знакомых мистера Фокса. И я невольно задаюсь вопросом, а есть ли у него вообще друзья? На стене позади его стола расположен какой-то скучнейший пейзаж, который нагоняет на меня депрессию, чем дольше я его рассматриваю. Поэтому я перевожу взгляд на окно, которое выходит в мрачный переулок. Стена соседнего здания настолько близко, что можно протянуть руку и коснуться его. Если бы работник офиса через дорогу открыл окно, я с легкостью могла бы запрыгнуть к нему в кабинет.

Все во мне требует, чтобы я немедленно покинула кабинет. Уверена, мне удастся найти хорошего адвоката за эту цену. А даже если нет, разве я не смогу сама защитить свои права в Визенгамоте? Я хотела попросить маму защищать меня, но она сказала, что это будет конфликт интересов и это лишь навредит мне. А еще она не прекращает обзывать Скорпиуса разными нехорошими словами, даже теми, которые я никогда не слышала. Похоже, жизнь с папой не прошла для нее бесследно.

Прежде чем встать и уйти, дверь кабинета открывается и входит Томас Фокс. Он определенно соответствует своему кабинету — одежда у него мятая и потертая, и он даже не носит галстук. А еще он не брился несколько дней, и я даже сомневаюсь, знаком ли он с таким чудесным изобретением, как расческа.

— Роза Уизли? — спрашивает он.

— Э-э, здравствуйте, — отвечаю я, стараясь не проявлять свое истинное отношение к его облику.

— Да, здравствуйте, — несколько грубовато отвечает он. Он принимается листать свои бумаги, едва слышно насвистывая. И мне правда хочется ударить его. Есть ли что-то более раздражающее, чем насвистывающий адвокат? — Итак… слушание об опеке, да?

— Верно, — холодно отзываюсь я. — Отец моего сына хочет отсудить у меня право на единоличную опеку.

— Верно, — кивает мистер Фокс, — и зачем?

Я непонимающе смотрю на него.

— Чтобы Эйдан мог жить с ним, — это же очевидно.

— Ну, это я понял и без вас, — саркастически хмыкает он. Гхр-р, я уже ненавижу его. — Я имею в виду, почему он судится с вами именно сейчас? Вы развелись?

— Нет. Мы никогда не были женаты, — неохотно отвечаю я. Я ненавижу саму мысль, что мне придется рассказать этому человеку хоть что-нибудь о себе, особенно, когда у него такое осуждающее выражение лица.

— Так что вы сделали? Отправились в загул с друзьями, напились до чертиков, и теперь он считает, что вы не способны быть хорошей матерью?

— Простите, что? Вы со всеми так себя ведете?

— Послушайте, мисс Уизли, — поднимается он, кладя руки на стол и наклоняясь ко мне. Теперь он в пределах досягаемости. — Я видел достаточно родителей, которые точно так же, как и вы, приходили ко мне. А теперь, если вы не будете со мной откровенны, я просто не смогу вам помочь.

— Вы что, правда думаете, что я какая-то алкоголичка или плохая мать?

Он пожимает плечами.

Я вскакиваю со своего места, а он отступает и складывает руки на груди, рассматривая меня.

— Да как вы смеете! — кричу я. — Я плачу вам, чтобы вы защитили мои права, а не оскорбляли меня! Я отказываюсь находиться здесь и выслушивать упреки от человека, который выглядит так, словно он спал в этой одежде и объявил бойкот расческам!

С этими словами я покидаю его кабинет. Не уверена, что кто-то производил на меня такое же угнетающее впечатление раньше. Ну, разве что, кроме Лауры — впервые увидев меня, она выдала сногсшибательную фразу: «О, Мерлин, ты что, и правда вышла в таком виде из дому?»

Но прежде, чем я успеваю добраться до дверей возле стола секретарши, они захлопывается прямо у меня перед носом. Я сердито оборачиваюсь, оказываясь лицом к лицу со своим адвокатом, который сейчас стоит, прислонившись плечом к дверному косяку и засунув руки в карманы.

— Это была проверка, — говорит он, пожимая плечами, — и вы прошли ее. А теперь идите в мой кабинет.

Секретарша смотрит на него с обожанием, круто замешанном на восхищении. Она это серьезно? А он?

Поскольку я нахожусь в таком шоке, что совершенно не знаю, как мне дальше поступить, я возвращаюсь в его кабинет.