На часах практически десять, но я вижу в окнах гостиной Брайана свет, поэтому у меня даже не возникает сомнений, что для разговора может быть слишком поздно. Мне нравится разговаривать с Брайаном. Он не знает моего прошлого, ошибок, что я успела совершить, и поэтому не может судить меня. А еще он потрясающе умеет слушать.

Я стучу в дверь, и ему требуется секунд десять, чтобы открыть. В руках у него книга, но мне не видно ее названия. И выглядит Брайан весьма удивленным моим появлением, ведь обычно перед встречей я всегда ему звоню.

— Роза, — произносит он, — вот так сюрприз…

— Прости, что вот так внезапно, — начинаю я, — но у меня такое чувство, что я сейчас кого-нибудь готова убить, и ты просто обязан мне помешать это сделать.

Он молча отходит в сторону, впуская внутрь. И это то, что мне нравится в нем — он не задает неудобных вопросов. Он знает, что я сама расскажу то, о чем ему надо знать, а излишним любопытством Брайан не страдает. Наверное, именно поэтому я так долго скрываю от него, что умею колдовать.

Дом Брайана похож на гибрид старого английского коттеджа и холостяцкой берлоги… словно бабушку Молли впустили похозяйничать в апартаментах Джеймса. На стенах висят прекрасные классические картины, купленные в местах подобным Лувру в Париже или Метрополитену в Нью-Йорке. Несмотря на то, что они неподвижны, об этом виде маггловского искусства можно многое рассказать. А еще у него есть ковер, что придает дополнительный уют его холостяцкой берлоге. И пусть я была здесь всего пару раз, у меня всегда такое чувство, словно здесь меня искренне рады видеть, пусть меня и до сих пор страшно смущают воспоминания о фиаско в новогоднюю ночь. Я стараюсь не думать об этом, Брайан тоже не вспоминает, и отношения между нами, как у настоящих друзей.

— Итак, кого ты там собираешься убить? — спрашивает он, ведя меня на кухню. Кухня идеально чистая, что наводит меня на мысль о том, что вряд ли он проводит здесь много времени. Брайан ставит чайник и усаживается за стол напротив меня.

— Дэйзи, — коротко отвечаю я.

— Вот так сюрприз, — саркастически тянет он, — и что она натворила на этот раз?

Я принимаюсь рассказывать о том, что сегодня случилось. С тех пор, как Тедди стал слишком занят семьей и работой, у меня выпадает мало случаев вот так сесть и поговорить о том, что действительно меня волнует. Брайан — это новый Тедди, и на этот раз я не стану влюбляться в него, так что все должно быть гораздо проще. Брайан похож на лучшего друга-гея (которого у меня никогда не было), только с нормальной ориентацией. Он такой же, как гетеросексуальный Тедди-гей, которого я не привлекаю.

— Так, погоди секунду, — произносит Брайан, когда я заканчиваю говорить, — ты хочешь сказать, что она назвала тебя плохой матерью?

— Ну… — я умолкаю, — не совсем. Но именно это она подразумевала!

Брайан кивает, обдумывая ситуацию. Он тот, кто вечно выслушивает мои рассуждения о Дэйзи, и мне кажется, что он также не любит ее, как и я. Но возможно, он просто предвзят, потому что еще ни разу не услышал от меня доброго слова о ней. Думаю, так будет правильнее.

— И она считает, что вы должны юридически урегулировать вопрос об опеке? — спрашивает Брайан.

— Да. Она говорит, что в жизни Эйдана не хватает стабильности. Тупая корова.

— А Скорпиус согласен с этим? — спрашивает он.

— Похоже, что да, — вздыхаю я. — Такое ощущение, что она говорила и от его имени тоже. Чертов трус слишком нерешителен, чтобы прийти и лично сказать мне об этом. Типичный слизеринец… — я затыкаюсь. Слишком много сболтнула.

— Э-э… а что такое «слизеринец»? — спрашивает Брайан, выглядя смущенным. Чайник наконец закипает, но он продолжает смотреть на меня.

— Это слово означает очень хитрого человека, — быстро произношу я, — он такой хитрый…

Не думаю, что Брайан поверил моему объяснению. Он принимается заваривать чай и больше ни о чем не спрашивает. И мне почему-то становится от этого плохо. Ведь он абсолютно честен со мной, рассказывая о своей жизни, работе, отношениях. Я же не поделилась с ним ничем личным — тем, что является самой моей сутью. А ведь люди постоянно рассказывают магглам о волшебном мире. Помню, как Хью рассказал своей девушке-маггле о том, что он волшебник. Она бы никогда не поверила, и тогда ему пришлось в течение нескольких недель думать, как же преподнести ей эту новость. А ведь есть книги, помогающие донести до магглов правду о волшебном мире, одна из них называется «Признаюсь, Я — ведьма!» И что в этом плохого? Если Брайан не поверит мне, то никакого вреда не будет. А если поверит и решит рассказать другим о волшебном мире, то кто ему поверит? Я доверяю Брайану. И могу рассказать ему.

— Я ведьма, — прямо заявляю я. Видите, и кому нужна та чертова книга?

— Ох, не стоит, — сочувственно говорит он мне, расставляя кружки на столе. — Не стоит быть такой самокритичной. Бисквита?

— Попробуем иначе… — бормочу я, пока он ставит тарелку с песочным печеньем рядом с кружками. Знаете, вовсе не такую реакцию я ожидала. — Понимаешь, я правда ведьма.

— Роза, что за самоцель втоптать себя в грязь? — говорит Брайан. — Это не правильно. Я такое постоянно наблюдаю в детях…

— Нет, ты меня не слышишь! — перебиваю я его. — Я самая настоящая колдующая, летающая на метле и варящая зелья ведьма!

Он хмурится и смотрит на меня.

— Я не совсем понимаю, к чему ты сейчас клонишь.

— Я ведьма! — практически кричу я. Ну в самом деле, как еще более четко это ему объяснить? Он все еще выглядит весьма растерянным. Я делаю вдох и еще один. — Я ходила в Школу чародейства и волшебства Хогвартс. Я работаю в Больнице магических болезней и травм Святого Мунго. Все в моей семье волшебники, кроме родителей мамы, которые магглы — люди, не способные к волшебству. И у меня есть палочка.

Он продолжает смотреть на меня.

— Знаешь, иногда я и правда не понимаю твоих шуток, — заключает он.

С разочарованным видом я достаю палочку и, нацелив ее на чашку, превращаю ту в мышь.

— А так, доволен? — он пялится на мышь, застыв на стуле. Словно я приложила его петрификусом. Рот его слегка приоткрыт. Возможно, это была не лучшая идея вломиться к нему ночью и раскрыть секрет существования волшебного мира, да еще и превратив его чашку в мышь.

— Как ты… как тебе удалось… м-мышь… — бормочет он. Я превращаю мышь обратно в чашку. Глаза его еще больше раскрываются. Он поднимает чашку, рассматривает ее со всех сторон и снова ставит на стол. Затем смотрит на меня, все еще напуганный и с открытым ртом.

— Понимаю, это тяжело принять, — сочувственно говорю я, — но с момента существования человечества с ним бок о бок живут и волшебники.

Он продолжает молчать.

— И я знаю, что ты перестал верить в волшебство еще в детстве, но обещаю, я не применю его к тебе.

Все еще ничего. Начинаю подумывать, что истина сломила его.

— И да… Слизерин — это факультет в волшебной школе, в которую я ходила. Я была в Гриффиндоре, это еще один факультет. И вообще Хогвартс — это закрытая школа-интернат…

Он словно статуя.

— Надеюсь, что мы останемся с тобой друзьями, — нервно произношу я. — Понимаю, все это слишком странно для тебя…

— Ты превратила мою чашку в мышь, — хрипит он, — это гораздо больше, чем просто странно.

— Ну да, наверное, надо было превратить ее в котенка или еще в кого-нибудь, — признаю я с опозданием. И теперь его глаза выглядят так, словно вот-вот вывалятся из орбит.

— Ты могла сделать это? — с удивлением спрашивает он. — Ты могла бы превратить чашку в котенка?

Я киваю, и нацеливаю палочку на чашку, превращая ее. Это базовое превращение, но он, похоже, полностью очарован. Эти магглы живут такой скучной жизнью. Теперь я понимаю, почему дедушка и Ал так интересуются ими. Через несколько минут Брайан похоже смиряется с тем фактом, что я ведьма, но все еще не до конца в это верит. Каждый раз, как я показываю ему даже самое простое заклинание, создается такое впечатление, что он тут же потеряет сознание от шока.