— Роза, — вздыхает Дженни, теперь она идет со мной в одном направлении, — я не понимаю, почему вы двое расстались. Дай ему неделю, и вы снова будете вместе.

— Нет, не будем, — твердо возражаю я. — Может быть, через пять лет мы и будем готовы к отношениям и ребенку, но сейчас у нас слишком много забот. Мы должны сосредоточиться на маленькой Далиле, — я отвечаю ей то же самое, что и много раз до этого, когда она спрашивает, почему мы со Скорпиусом расстались. Это срабатывает и в этот раз.

— Далила? — она крутит носом. — Ты все еще уверена, что это будет девочка?

— Определенно, — говорю я ей. — Скорпиус, правда, считает, что должен родиться мальчик, я же уверена, что будет девочка.

— Джеймс тоже думает, что будет мальчик, — сообщает мне Дженни, — он собирался даже поставить на это. Ал поставил шесть галлеонов на то, что будет девочка, я же думаю, что тоже наскребу пару галлеонов, если ты уверена в этом на все сто процентов…

Приятно знать, что люди зарабатывают деньги на моей ситуации.

— Но пообещай, что ты не назовешь ее Далилой? — просит Дженни. — Далила Уизли совершенно не звучит.

Я достаю блокнот и вычеркиваю «Далила» из списка имен. Ну что ж, минус один, осталось еще триста сорок шесть.

*

Должно быть, я единственный человек, который не испытывает стресса из-за экзаменов. Молли сошла с ума из-за своих СОВ. У нее из волос торчат перья, заметки распиханы везде и всюду, и даже когда она идет, то непременно повторяет какие-нибудь определения либо заклинания. Очень грустно, что в прошлом году, в это время, я вела себя точно так же, как и она. Я даже составила расписания для Ала и Дом, чтобы они готовились. Если бы я это не сделала, Ал не сдал бы так хорошо, а Дом… ну, она бы вообще провалилась. И я бы не получила столько искренних «спасибо» от тети Джинни или дяди Билла. Я практически воспитала их детей, пусть и не получила должного признания своих заслуг. Когда Гарри и папа услышали о моем расписании, они весьма забеспокоились и побледнели. Мама сказала, чтобы я не обращала на них внимания, что я и сделала, а вообще это была весьма практичная и здравая идея. И я согласна с ней, и до сих пор продолжаю так делать.

Но я правда надеюсь, что была не так плоха, как Молли. Она выглядит физически больной. И даже несмотря на то, что она никогда не получала отметок меньше «Выше ожидаемого» по любому предмету, она спешит поделиться с каждым мыслью, что непременно завалит все экзамены. Думаю, никто уже не слушает ее, а особенно семикурсники, которые готовы ее просто прикончить. Шон Финниган затыкает уши и шепчет даты первых протестов против Дискриминации оборотней, а Гарри Латимер расхаживает по ступенькам, ведущим в спальню вверх-вниз, бормоча «Гриндевальд», если вдруг что-то позабудет.

Даже шестикурсники немного свихнулись. Джейсон О’Киф лежит под диваном, пытаясь вспомнить имена всех Пожирателей Смерти, которые принимали участие в войне. Даже Дом учится, и я совершенно точно не составляла ей расписание в этом году. Я читаю кое-какие заметки по чарам, но даже не подчеркиваю. Я практически чувствую, как мое прошлое само по себе всплывает в голове, стоит только задуматься об этом.

Когда маленькая желтая записка подлетает ко мне, я мигом хватаю ее, и еще до того, как разверну, с уверенностью могу сказать, кто автор.

«Прогуляемся?»

И больше ничего. Я закрываю записи чар и снова выхожу из комнаты. Никто не замечает моего ухода — слишком увлечены учебой. Мне их даже жаль. Я дохожу до главных дверей холла, где Скорпиус ждет меня, как я и предполагала. Мы отправляемся на прогулку, попутно рассказывая друг другу о случайных вещах, о которых никогда раньше не говорили. Словно теперь нам куда более комфортно в обществе друг друга.

— Тебе удалось оторваться от учебы? — спрашивает он.

— Я и не училась, — отвечаю я. — Не могу сосредоточиться на ней в этом году.

Он придерживает входную дверь, и я выхожу в теплый вечер впереди него.

— Знаю, что ты имеешь в виду, — соглашается он, — теперь все кажется таким незначительным, верно?

Некоторое время мы идем в тишине. Нет больше комфорта, как нет и спокойствия. Просто кажется, что об этом лучше не говорить.

— Пойдем к Хагриду, — предлагаю я через какое-то время. Я так долго не разговаривала с Хагридом, то есть я конечно же вижу его в школе, но мы с ним больше не разговариваем по душам, как раньше; с тех пор, как я узнала о своей беременности. Ал видится с ним намного чаще. Полагаю, они с Алом близки, учитывая, что он крестный Альбуса. Раньше я часто навещала его, но, похоже, в этом году изменилось все, даже мои отношения с Хагридом.

Хагрид открывает дверь и широко улыбается, видя меня на пороге.

— Роззи! Скорпиус! Рад видеть вас, эх! — он обнимает меня и подталкивает нас со Скорпиусом внутрь. В хижине Хагрида стоит запах сырого мяса, и я вижу, что Скорпиус тоже унюхал его по тому, как он прищуривает глаза. А затем я замечаю, как огромный пес Хагрида по кличке Гамлет в углу расправляется с большим стейком. Запах вызывает тошноту, но я стараюсь игнорировать его. — Будете чай?

— Мне бы не чаю, — отвечаю я, — а, возможно, воды?

Скорпиус вежливо принимает чашку чая, а Хагрид наливает в огромный стакан размером с ведро воду. Я не рискую прикоснуться к кексам, выложенным на тарелке — поскольку у меня было достаточно возможностей попробовать стряпню Хагрида. И пусть у него золотое сердце, но готовить он совершенно не умеет.

— На днях разговаривал с твоей мамой, Роззи, — начинает Хагрид. — Она рассказала, как так вышло, что скоро они с твоим отцом станут «бабушкой и дедушкой»!

Хагрид любит вспоминать о днях, когда мама, папа и дядя Гарри были в Хогвартсе. Думаю, он все еще воспринимает их моими ровесниками, а не родителями или бабушками-дедушками. Мне всегда нравилось, когда Хагрид заводил разговоры о детстве моих родителей, об их учебе в Хогвартсе. Он иногда рассказывает о том, о чем мама с папой предпочитают «забыть», когда делятся воспоминаниями. Например, тот факт, что мама лишила Гриффиндор пятидесяти баллов на своем первом курсе.

— И Гарри тоже, и Невилл Лонгботтом! Сто пятьдесят баллов за одну ночь. У бедного Гарри тогда было тяжелое время — пришлось даже отправиться со мной на отработку, да и остальным тоже! Даже твоему отцу, Скорпиус! Всех застукали за пределами спален после отбоя. Но в конце года им дали баллов. Дамблдор наградил их в конце года. Великий человек Дамблдор, великий человек!

Я слышала эту историю и раньше, но никогда не знала, что маму лишили пятидесяти баллов. Скорпиус говорит, что тоже слышал эту историю, как и слышал то, что «во всем была вина Поттера», и что именно через это его отец лишил Слизерин заработанных баллов.

— О, у меня кое-что для тебя есть, — произносит Хагрид и начинает копаться в шкафу. — Знаю, что не должен отдавать до того, как родится ребенок, но я просто не могу устоять!

Это маленький серебряный медвежонок. Та вещь, получив которую, вы никогда не забудете этот день.

— Хагрид, он чудесен, — говорю я и крепко его обнимаю. — Мне так жаль, что я не смогу больше с тобой видеться…

— Чепуха! — машет рукой Хагрид. — Я знаю, что должно тебя волновать больше, чем я! Просто сосредоточься на этом ребенке! Не могу уже его дождаться!

— Его? — я переглядываюсь со Скорпиусом.

— Я же говорил тебе, что это мальчик, — самодовольно произносит Скорпиус.

— Э, единственная причина, по которой я сказал, что это мальчик — в том, что Джеймс Поттер сегодня забегал ко мне, чтобы сделать ставку, что будет девочка! И я подумал, что он знает нечто, чего не знаю я, — хихикнул Хагрид.

— Ничего он не знает, — твердо произношу я. — Просто догадывается.

Хагрид заставляет нас вернуться в школу, потому что не хочет, чтобы мы бежали в темноте. Кроме того, напоминает, что нам стоит подготовиться к экзаменам, которые начнутся уже завтра. Словно я могу об этом позабыть.

Скорпиус провожает меня прямо до Гриффиндорской башни и дружески обняв на прощание, уходит в сторону подземелий Слизерина. Понимаете, мы возвели дружбу в ранг искусства. Общая гостиная пуста, если не считать Джеймса, который все еще изучает записи по Трансфигурации. Мне казалось, что он должен был усвоить урок после экзамена по зельям, но, похоже, он не готовился ни к одному из экзаменов.