– Хочешь, я прокляну эту идиотку Фелпс? – спрашивает Фред.
– Роза! – зовет Дом.
Я не могу посмотреть ей в лицо. Не могу никому из них посмотреть прямо сейчас. Мне так хочется, чтобы они все сейчас же ушли, ведь я же могу справиться со всем сама. Но, похоже, они никуда не собираются. И ждут от меня того, что я опровергну утверждения Фелпс. Мне так хочется выйти и сказать с широкой улыбкой на лице: «Да, Фред, ты можешь проклясть эту идиотку». Но я не могу так поступить. Я не могу больше находиться в семье, в которой выросла. Эти последние несколько недель были самыми трудными в моей жизни, и время пришло, чтобы все им рассказать.
Я медленно открываю дверь, и их шепот затихает, как только моя фигура попадает в поле зрения. Я мельком вижу себя в зеркале. Мои волосы спутаны от ветра, лицо покраснело и опухло от слез. Я выгляжу просто ужасно. А они все ждут от меня объяснений.
– Роза, никто ей не верит, – тихо произносит Дом, – мы знаем, ты не беременна. В самом деле, это же просто смешно!
Все кивают в знак согласия. Это гораздо сложнее, чем было признаваться родителям. Дверь в раздевалку снова открывается и влетает запыхавшийся Малфой. Он оглядывается, и наконец его взгляд останавливается на мне, в конце концов, как и взгляды всех присутствующих.
– Что происходит? – спрашивает Малфой.
– Ничего, – отвечает Дом, – давай же, Роза. Соберись и доиграй матч.
– Я не могу, – рыдаю я.
– Ну, конечно же, ты можешь, – говорит она, – пойми же, никто не поверит Лауре!
– Но им придется! – плачу я.
По раздевалке разливается оцепенение. Каждый выглядит ужасно напуганным, кроме Малфоя, на лице которого отразился смертельный ужас.
– Что ты имеешь в виду, Роза? – осторожно спрашивает Фред.
– Она не врет, – спокойно произношу я.
========== Глава 9. Родительский спор ==========
Иногда я мечтаю быть анимагом. Вот, как сейчас, например. Если бы я могла превратиться в жука или птицу, или даже мышь, то сбежала бы из этой раздевалки и прожила свою жизнь, как обычное животное. Правда же, жизнь стала бы гораздо проще? Ты можешь спариваться с сотнями различных особей, и никого не волнует, является ли он партнером твоего родственника или нет, ведь существует вероятность, что и ты продолжишь свой род с дальним родичем. Не все ли равно? Да, если ты чертово насекомое, и у тебя нет никакой кузины. И, если бы я была животным, да еще и беременным животным, то родившийся ребенок в итоге был бы только моим. Проблема решена.
Но, к сожалению, я человеческая ведьма, застрявшая в гриффиндорской раздевалке с Фредом, Джеймсом, Алом, Дом и Малфоем, уставившихся на меня с непередаваемым изумлением на лицах. Я даже не могу отсюда сбежать, ведь они полностью перекрыли выход. И даже если это получится, то снаружи меня ожидают сотни студентов, которые будут смеяться и тыкать в меня пальцами, словно я какой-то урод.
Джеймс первым отходит после моих слов, сравнимых разве что с атомным взрывом. Он смущенно откашливается, запускает руку в свои смоляные волосы и переминается с ноги на ногу.
— К-как? – недоверчиво спрашивает он.
— Хочешь, я наглядно продемонстрирую? – сердито шиплю я.
Что за нелепый вопрос.
— Нет, я имею в виду… кто отец?
Альбус, Фред и Доминик согласно кивают, а Малфой выглядит так, словно надеется, что я назову какое угодно имя, только не его. Но я ничего не отвечаю. Я пристально смотрю на Малфоя, пытаясь мысленно ему сказать, что это его ребенок. Но он только смотрит мне в глаза, потому что не поверит, пока я сама не произнесу это.
— Подожди минутку, – говорит Ал, – а почему это ты на него смотришь?
Ал переводит взгляд с меня на Малфоя и обратно. Дом резко начинает смеяться, но ее смех слишком высокий и нервный, чтобы его можно было принять за нормальный.
— Ты шутишь, — смеется она, — это одна из твоих странных шуток, да, Роза? Как та, когда ты бегала в костюме дементора на годовщине свадьбы бабушки и дедушки… Мы всего лишь чего-то не поняли, да?
Я снова молчу и перевожу взгляд с Малфоя на свою обувь. Я не могу больше на него смотреть.
— Роза! – требует она. – Скажи мне, что ты пошутила.
Я отрицательно качаю головой. И почему все должно было произойти именно так?
— Это он? – кричит Фред, указывая на Малфоя.
— Ты же это не серьезно, Рыжая, – присоединяется к нему Джеймс.
Я едва их слышу. Дом проходит в полнейшей тишине мимо потерявшего дар речи Малфоя. Я чувствую, что больше не выдержу, и у меня начнется истерика, в любую минуту.
— Как ты могла быть настолько глупой, Роза? – кричит Ал, и его вопль очень похож на отцовский.
— Просто заткнись! – взрываюсь я в ответ. – Я не нуждаюсь в том, чтобы ты напоминал мне какая я дрянь, Ал!
Ал, Джеймс и Фред синхронно оборачиваются к Малфою. Он выглядит чертовски бледным. Очень похоже, что он готов вот-вот рухнуть в обморок.
— Ты спал с моей кузиной? – говорит Ал тихо, но в его ровном голосе ощутима скрытая угроза.
— Я-я… э-эм…
Джеймс и Фред мигом вытаскивают свои палочки и направляют на него, но они вынуждены их слегка опустить, когда дверь открывается, и заходят тренер Вуд и профессор Чанг. Вуд выглядит очень сердитым, в то время как Чанг, кажется, готова разрыдаться, но поверьте, она всегда так выглядит.
— Что, черт возьми, происходит? Почему половина гриффиндорской команды здесь? Малфой, вы не имеете права находиться в этой раздевалке, – рычит Вуд.
— Поттер, Уизли, опустите палочки, – приказывает Чанг.
Они опускают их, но очень неохотно, не сводя глаз с Малфоя ни на секунду.
— Роза, ты пойдешь с нами, – говорит Чанг и выходит из раздевалки.
— Ой! Одну секунду! А как же матч? – доносится до меня голос Вуда, адресованный Чанг, уже скрывшейся за дверью.
Этот человек и в самом деле бесчувственный чурбан.
Чанг идет так быстро, что я вынуждена почти бежать за ней. К счастью, когда мы заходим в школу, коридоры почти пусты, ведь все студенты Хогвартса сейчас на стадионе, пытаются разобраться, что же произошло на самом деле. Чанг сопровождает меня в кабинет директора. Стоит мне переступить порог, как я тут же оказываюсь в чьих-то крепких объятиях…
— Тетя Джинни? – восклицаю я.
— Профессор Флитвик связался со мной, когда не смог известить твоих родителей, не беспокойся, с ними все в порядке. Что с тобой случилось?
Флитвик усаживает меня в кресло перед своим столом и просит все объяснить. Сначала, я была настолько выбита из колеи, что не могла даже ясно думать, но под конец моего рассказа директор выглядел удивленным, Чанг – равнодушной, а тетя Джинни была потрясена, услышав имя отца ребенка. Ну не могла же я опустить столь важную деталь?
— Все хорошо, мисс Уизли, — успокаивающе произносит Флитвик, — вы не первая ученица Хогвартса, которая забеременела, и сомневаюсь, что последняя.
Эм-м, ну прямо камень с души. А как бы теперь подумать о том, чтобы подправить память всем ученикам Хогвартса?
— Вы были у мадам Помфри? – спрашивает он.
— Да, в среду.
— А вы говорили с Малфоями?
Та-а-ак еще раз. Малфоями?
Во множественном числе?
Неужели, он действительно думает, что я поделюсь этим не только со Скорпиусом, но еще с Драко и Асторией Малфой? Хм, а может, стоит пригласить их к нам домой, чтобы мама могла еще раз закатить оплеуху Драко, как сделала это на своем третьем курсе. Это будет просто замечательно. Тогда своему пятилетнему сыну, я смогу рассказывать историю о том, как бабушка дала дедушке в глаз.
Моя мать вовсе не такая уж правильная и очаровательная, какой пытается выглядеть перед окружающими. Я удивлена, что вообще кажусь нормальной при таких-то родителях.
Да, я считаю шестнадцатилетних беременных девушек, которые разговаривают сами с собой (мысленно) и желающих закончить свою жизнь в туалете совершенно нормальными, благодарю.
Пока Флитвик что-то говорит, я пытаюсь максимально сосредоточиться на его словах. У меня не получается слушать так же внимательно, как профессор Чанг, которая полностью поглощена его речью. Но тем не менее она смотрит (и это возмутительно) на тетю Джинни с величайшим презрением. Я вижу, как тетя Джинни пытается не обращать на нее внимания, и сосредоточиться на директоре, но искоса все же поглядывает на Чанг. И я тоже, должна признать, посматриваю на профессора. Взгляд тети Джинни очень похож на тот, которым она когда-то наградила семилетнего Джеймса и Ала после того, как они взорвали сарай, играя в столяров. У нее всегда такой вид, когда она чем-то или кем-то сильно раздражена.