За окном было пасмурно, подоконник застелила серая парижская пыль. Этот город серого цвета. Незаметного серого цвета, как и подобает ловушке. Осенние пятна янтаря и коралла, густая синева долгих сумерек и позолота огней скрывают его истинное лицо. Благодаря Парижу Этьен стал музыкальным продюсером в двадцать и сполна расплатился за сбывшуюся мечту, покинув серый город. Он продолжает счёт потерям и никчёмным дням. Всего два из них – и ноги Этьена не будет в Париже.

Телефон потребовал немедленно вызволить его из-под вчерашней газеты. Лео снова искал повод пообщаться.

– Опять ты? … «Ле Шарли»? Так это же бар… Леон, ты меня настораживаешь … Ладно, выхожу.

Чёрная рубашка в белую клетку поверх футболки. Рюкзак на плече. Прямиком в прихожую. Навстречу Аделин с сынишкой на руках. Белокурый глазастый Дани протянул к Этьену ручонки.

– Пойду, проветрюсь немного, – сообщил он сестре. – Тебе привет от Лео!

– Ему тоже передай от меня. И, пожалуйста, не пропадай надолго, обязательно звони.

– Наберу, обещаю. Дани, кем станешь, когда вырастешь? Астронавтом?

Этьен взял кроху-племянника на руки, поднял и легонько подбросил к потолку. Малыш умилительно рассмеялся и с восторгом указал на сияющий светильник.

– Слушай, а пойдём вместе? – Этьену захотелось вытащить домоседку-сестру на улицу.

– Там дождь, – Адель зевнула, прикрывшись ладонью и сладко потянулась.

– Подумаешь, – Этьен поднёс Дани к люстре, потакая детскому любопытству.

– О, только не это! Аделин всплеснула руками, увидев, как Дани схватил и потянул за одну из подвесок. Люстра закачалась, пыль живописно полетела в разные стороны.

– Слушай, ты тут вообще прибираешься? – Этьен вернул ей чумазого сынишку.

– В основном переодеваю и отмываю будущего астронавта, – Адель взглянула на пыльные ладошки малыша. Уже остались следы на кофточке и штанишках.

– Ладно, не скучайте. До скорого.

Этьен расцеловал на прощание карапуза и сестру. Тёплая куртка, черные «Лакосты» на белой подошве. Миновав несколько лестничных пролётов, он вышел из дома и вдохнул осеннюю прохладу.

– День добрый, Давид, – он поприветствовал таксиста, живущего этажом выше и смолящего рядом с белым минивэном.

– Добрый. С приездом. Как твои дела? – прокашлял тот в ответ.

– Идут. Подбросишь? Что-то нет настроения на метро…

– Куда нужно? – Давид оборвал его, не дослушав. Он не то обижался, не то сердился.

– В «Ле Шарли» на Сен-Мартан.

– Едешь отметить прибытие и не любишь подземку – парень, ты мне нравишься.

Таксист отправил окурок в урну, смахнул с капота опавшие листья и сел за руль. Высоченный и сухощавый, Давид был похож на согнувшийся старый клён во внутреннем дворе дома. Он повернул ключ зажигания и включил радио. Салон авто наполнила романтичная мелодия «Нежных слов» Кристофа. Минивэн тронулся и свернул в первый же свободный переулок. Для Давида не существовало пробок. Комбинируя одному ему известные объезды, он передвигался виртуозно быстро в любое время суток, каким бы ни был маршрут. Давид сделал звук тише и пустился в рассуждения:

– В метро нет Парижа. Его вечерних огней и весенних рассветов. Его редких снегопадов под Рождество и летних ливней. Я люблю Париж. Я люблю показывать его людям и не устаю от этого. Я люблю каждый его день. Может, потому, что начинаю понимать, все эти дни не бесконечны. Это ты пока ещё об этом не задумываешься.

– Понимаю.

Этьен старался поддержать разговор, хотя относился к Парижу иначе и предпочёл бы услышать «Нежные слова» в инструментальной версии. Мыслями он всё ещё был в Киото, удивительном уголке мира с красными клёнами и живописным небом, куда его пригласили погостить друзья.

– Моему сыну двадцать четыре, как тебе. Я привык считать, что в этом возрасте ещё не понимают жизненных ценностей.

– Дело, наверное, не в возрасте. У многих из нас есть место, к которому мы привязываемся. Это сложнее понять, если ты изначально в таком месте и никогда его не покидаешь. Но очень просто, если тебе приходится его поискать.

– Умеешь ты удивить, хоть и молод.

– А тот, кто умеет удивляться, по-настоящему любит жизнь. Так говорил мой отец.

– Красиво сказал и сына воспитал всем в пример. Вуаля, месье, «Ле Шарли», – Давид притормозил у входа в бар.

– Спасибо тебе, – Этьен полез за бумажником, протянул ему банкноту и покинул авто, прощаясь.

Ветер норовил сорвать капюшон куртки, косой дождь хлестал в лицо крупными каплями. Этьен поспешил войти в бар и задержался в дверях, ища взглядом яркий свитер Лео. Так быстрее. Сначала свитер, а уж потом его обладатель, бледный как смерть и растрёпанный как репейник. Странно, но Лео нигде не было видно.

«Хм, квест вроде завтра. Это что, пробный прогон или вообще шутка?»

Идею позвонить Лео отменил внезапный толчок. Этьен устоял и успел поймать в объятия девушку, буквально влетевшую в бар.

– Пардон, месье, я сожалею, что так…

Хрупкая незнакомка отступила и извинилась. У неё был низкий, слегка хрипловатый голос. В первые мгновения Этьен не поверил, что это говорит именно она. Не поверил, потому что её глаза не сочетались с таким тембром. Эти глаза подписали Этьену приговор, едва распахнулись перед ним – карие, с изящно вздёрнутыми уголками и драматичными ресницами.

– Примите и мои извинения. Я оказался у вас на пути.

Этьен не нашёл особых слов и улыбнулся незнакомке.

– Да, но я слишком… превысила скорость.

Маева старалась говорить уверенно, но голос дрогнул. Вот он: её сон наяву. Никаких сомнений. Она только что угодила в объятия к своей мечте и сморозила какую-то чушь. Всё. Это… Невероятно. То, как Этьен обнял её. Его взгляд, по-мальчишески озорной, по-вечернему синий. Этьен смотрел так, будто всю свою жизнь искал её, а теперь был несказанно рад. Такой стройный… Тёмные волосы слегка вились. Ему к лицу растрёпанная ветром, слегка отросшая стрижка. Сногсшибательную улыбку дополняли ямочки на щеках. Сногсшибательную. Именно. Дрожь и волнение зашумели в висках, земное притяжение пропало, в голове остался только туман. Маева спрятала руки в карманы. Пальцы дрожали. Нет, Этьен не должен был заметить, что ей неловко перед ним…

– Ничего страшного. Вы спешите?

Слова, что всплывали в голове Этьена – все до одного – казались ему глупыми и неуклюжими, какими-то недостойными этой девушки.

Маева лишь кивнула в ответ и попыталась улыбнуться. Вышло натянуто. В горле пересохло, голос и вовсе пропал. Часы на стене бара упрекали: опоздала на полчаса. Около барной стойки промелькнул полный стрел и кинжалов взгляд хозяйки бара. Что хуже, она уже направлялась прямиком к Маеве. Нет, их очередная перепалка с этой крысой не должна произойти на глазах у Этьена. Маева извинилась, и поспешила наперерез начальнице.

Голос Лео прозвучал позади и заставил Этьена обернуться. Взъерошенный обладатель огненно-красного свитера возник в дверях, а тем временем незнакомка пропала из вида, лавируя меж столиков бара. Вот бы окликнуть, но Этьен не знал имени.

– Салют. Тебе привет от Андре, – крепкое рукопожатие, Лео усмехнулся. – Шутка.

– Шути осторожно, Леон. Если так случится, мир перевернётся.

Они заняли пару высоких табуретов за продольным столом напротив барной стойки. Этьен догадывался, что именно Андре Истарди стал поводом встретиться в баре. Проекту Лео и его друга Венсана потребовалась финансовая и техническая поддержка. Оба были знакомы с Андре и решили обратиться к нему. Этьен не считал эту идею удачной. Он никогда не находил взаимопонимания с семейством Истарди, влиятельным в медиа-сфере.

Первая проблема не заставила себя долго ждать. Бесподобная цифровая графика для проекта, со слов Андре, созданная в его дизайнерской группе, на деле принадлежала независимому художнику под ником «Онирис». Это подтверждал сайт «Девиант Арт» и даты публикации рисунков на странице автора. Было очень похоже, что Андре Истарди решил нажиться на чужом таланте, а его художники не были в курсе. Этьена это не удивляло. Беспардонные Истарди всегда полагали, что для достижения цели все средства хороши.