Я горько усмехаюсь и думаю о Чонгуке, который усердно пытался отгонять от себя мысли о том, что является его копией, и что в силу этого все поступки автоматически становятся предопределёнными заранее. Как же я все-таки рада слышать, что теперь Гук и сам понимает, что это чушь собачья.

Я вспоминаю, что в первую встречу с миссис Чон в кафе, я сравнивала их и пыталась понять, какого черта Чонгук настолько отличается от неё в плане характера, но теперь мне стало ясно, что вся внешняя эмоциональная отчужденность — это заслуга его отца, но не неотъемлемая часть него самого. Ведь со мной и со своей семьей Гук был совершенно иным, словно его подменивали каждый раз, когда он оставался с тем, кому доверяет. Чонгук всего лишь подчиняется выдрессированным за года защитным механизмам. В этот момент я почувствовала больной укол грусти, который заставил меня прикусить язык в качестве самонаказания.

— Теперь ты, — я не придумываю ничего лучше, чем прекратить разговор, который неожиданно задел меня за живое.

— Хорошо, — Чонгук хмыкает, — Ты планируешь провести со мной всю жизнь? — его вопрос звучит чуть ли не с издевкой, но я чувствую в его словах заметное удовлетворение.

— Что?

— Вспомни наш разговор в день выпускного. Ты сказала эти слова. «На всю жизнь»

Мои щёки мгновенно покраснели, ведь я все-таки была уверена, что эта фраза пролетела мило его ушей. Видимо, каждый раз, когда я на это надеялась, все происходило в точности наоборот. Я на мгновение пожалела, что затеяла эту игру, но отступать было поздно.

— Ну, — я теряюсь, впервые не зная, что сказать, — Просто…

— Да или нет? — нетерпеливо перебивает Гук и поднимает брови.

Я неотрывно смотрю на него, словно пытаясь передать свои чувства с помощью взгляда, но он ясно даёт мне понять, что ждёт словесный ответ на свой коварный вопрос.

— Отстань, — нелепо уйдя от ответа, я снова ложусь на спину и поворачиваюсь на бок, чтобы не смотреть на его довольное лицо, заставляющее меня умирать от стыда. Он подвигается ко мне и кладёт ладонь на слегка оголенный живот, чтобы ещё сильнее прижать к своему разгоряченному торсу. Близость его тела въедалась, забирая в плен ум и чувства. Я смущена, мои щёки и уши, кажется, сгорят через секунду, но несмотря на это, я все ещё счастливо улыбаюсь и действительно хочу, чтобы Чонгук пробыл со мной всю эту гребаную жизнь.

— Люблю, когда ты смущаешься, — мурлычет Гук и медленно отодвигает волосы в сторону, чтобы примкнуть губами к чувствительной шее. Я сжала пальцами плед, когда по телу мимолётно пробежался приятный холодок, дойдя аж до кончиков пальцев на ногах.

— Не люблю, когда ты меня смущаешь.

— И снова ты врешь.

Мне жутко повезло, что Чонгук не видит мое залитое счастливой улыбкой лицо, иначе я запросто походила бы на умалишенную в его глазах. Нельзя быть радостной от того, что над тобой издеваются.

— Вообще то ты отнимаешь у меня возможность задать вопрос.

— Вообще то я всё ещё не услышал ответ.

— Ты и так знаешь.

— Я даже не догадываюсь, Лиён.

Его заявление вызывает у обоих приступ веселья. Я прыскаю от смеха и в этот момент Чонгук заливается смехом ещё сильнее, чем я. Это трепещет мое сердце, и я неосознанно замираю, вбирая всю дрожь, которая пронизывает его тело в очередном смешке. Я вдруг осознаю, что такой жизнерадостный смех мне удавалось услышать лишь пару раз, и все эти моменты заседали у меня в голове на долгое время. Я мысленно перекручивала звон его смеха, как прокручивал виниловые диски проигрыватель. Сейчас он становится таким же сумасшедшим, как и я, впитывая в себя мою импульсивность.

— Хорошо, — проговариваю я чуть хрипловатым после смеха голосом и поворачиваюсь к нему лицом. На лице Чогука сияет тёплая улыбка, пока мы смотрим друг другу в глаза, — Я могу тебе объяснить это чуть по другому.

— Я слушаю.

— Представь себе, — протягиваю я и смотрю ему за спину, целиком обдумывая следующую фразу, — Какое-нибудь красивое платье.

— Платье? — с долей непонимания переспрашивает Чон и слегка хмурится. Я слежу за тем, как между бровями появляются морщинки.

— Да. Например, в горошек. Белое платье в чёрный горошек, — уточняю я.

— Допустим.

— Я очень люблю это платье. В шкафу есть очень много других, которые тоже мне нравятся, но не настолько сильно, как то, о котором ты сейчас думаешь. Я так люблю его, что готова носить это платье всю свою жизнь, хотя у меня есть выбор выбрать какое-то другое.

Чонгук с недоумением поднимает брови, пытаясь понять замысел всей этой выдуманной истории.

Я сажусь, опираясь рукой на плед, и с энтузиазмом продолжаю:

— Ты не понял? В тот день я сказала это неосознанно, но на самом деле даже никогда не допускала других вариантов, что могу быть с кем-то ещё. Я не думала об этом всерьёз, но когда эта мысль пришла мне на ум, то я поняла, что готова носить одно и то же платье всю жизнь.

Я замолкаю, ожидая его реакции на мои глупые и странные сравнения. Только сейчас замечаю, с каким остервенением стучит сердце в груди, заставляя меня дрожать от волнения. Во рту пересохло и когда я пытаюсь сглотнуть, мне резко хочется кашлять.

— Ты только что назвала меня платьем в горошек.

Я возмущенно свожу брови к переносице и поддаюсь вперёд, заглядывая в его бесстыжие глаза. Он расслабленно лежит на боку, облокотившись на локоть, и на секунду меня позабавила мысль, что Гук действительно мог принять во внимание лишь одно, ничего не значащее слово.

— Из всего этого ты услышал только «платье»?

В его карих глазах появляется искра, и на лице блеснула улыбка. Такая быстрая и почти незаметная. Но я запомнила её. Она запечатлена в моей памяти, как самая яркая фотография.

Гук смотрит на мои пальцы, которые снова вцепились в мягкую ткань, и он видимо больше не в силах сопротивляться. Ухмылка медленно появляется на раннее строгом лице, делая его куда более честным, чем несколько секунд назад. Временами меня раздражает это состояние. Он как скала, которая в силах контролировать свои эмоции, а я, как растаявший шоколад в корзине для пикника. И самое ужасное, что Чонгук замечает всю мою слабость перед ним, не упуская ни одну деталь, которая могла бы выдать меня.

— Кажется, я не против быть этим твоим платьем, зануда.

Чон садится и поддаётся вперёд, с нежностью кладя ладонь на мою липкую шею. Я пододвигаюсь чуть ближе, пока его рука медленно скользит по моему острому плечу. Внимательно смотрю в его глаза, наслаждаясь ласковыми движениями мужской ладони. Не знаю, смог ли он считать это с моего взгляда, но мне кажется, будто всё во мне кричало о том, как я счастлива. В голове была лишь одна навязчивая мысль — я люблю Чонгука, и он снова, очень своеобразным способом, выразил то же самое глубокое чувство, которое сейчас разрывало меня на части. Любые сомнения, которые у меня когда-то были на этот счёт, окончательно рассеялись. Всё в жизни слишком непредсказуемо, но теперь я могла этого не бояться, потому что буду идти бок о бок с Чонгуком.

— О чём ты сейчас думаешь? — едва слышно спрашивает Чонгук, и я замечаю, как в его взгляде что-то меняется. Эти потемневшие глаза говорят сами за себя.

— Снова о том же, — выдыхаю я ему в губы, в очередной раз путаясь в мыслях, когда расстояние сокращается ещё сильнее.

Мы смотрим друг другу в глаза, и теперь наши лица находятся настолько близко, что сохранять дистанцию становится практически болезненно, и мне жизненно необходимо придвинуться ближе, чтобы коснуться губами его малозаметной улыбки.

— Скажи.

— Что люблю… — я не успеваю договорить, когда Чонгук срывается, одним рывком стирая всё расстояние между нашими лицами.

Его горячие губы накрывают мои, они сминают все мои мысли. Теперь в голове не было места ничему. Он с лёгкостью проникает под мою кожу, становится хозяином моего тела, которое всегда беспрекословно слушается его.

Мои пальцы нетерпеливо сжимают ворот его футболки, прижимая ближе к себе, и через секунду я оказываюсь на его бёдрах, плотно прижатая к разгоряченному паху. Его язык переплетается с моим, легко касается то нёба, то щёк. Я обнимаю его за шею, зарываясь пальцами в чёрные волосы, пока его ладони двигаются вверх и вниз по моим бокам, периодически сильнее вжимая в своё тело. Гук держит меня настолько крепко, что я чувствую, как мои острые рёбра впиваются в его грудную клетку, в которой неистово бьется сердце, передавая мне свои быстрые стуки. Он немного отодвигается, когда воздух заканчивается, и мой взгляд сразу останавливается на его приоткрытых, покрасневших губах. Знаю, что они болят так же, как мои, и что зрачки у меня такие же расширенные, и взгляд затуманенный, как будто я только что приняла наркотик.