— Я понял. Ты дисциплинированная девчонка, которая никогда не стала бы вести себя, как среднестатистические мудаки из школы, типа меня. Может уже скажешь что-то другое, чего ты мне ещё никогда не говорила?

— Ты переворачиваешь все мои слова с ног на голову.

— Я всего лишь читаю между строк, — огрызается Чонгук и заводит машину, — Да, я не тот тип людей, которых ты привыкла видеть рядом с собой и лицезреть лишь сплошную адекватность, но твои постоянные напоминания об этом уже заебали меня.

Чонгук смотрит мне в глаза, но теперь я пытаюсь увести их куда угодно, лишь бы не сталкиваться с отображающимся в них гнетущим осуждением. За всё это время я поняла, что у меня есть одна четкая слабость, с которой я никак не могла научиться справляться — это его испытывающий, пронизывающий взгляд, который словно умел говорить человеческим языком и передавать всё то, чему не суждено быть сказанным. Он настолько сильно держит меня в напряжении, что аж двинуться невозможно.

В конечном итоге Чонгук устаёт ждать от меня каких-либо слов и молча выезжает с парковки, набирая скорость на подозрительно опустошённой дороге. Песня сменяется на бодрый голос ведущего на радио, в очередной раз рассказывающий о бесчисленных рекордах зарубежных альбомов. И всё равно половина информации пролетает мимо меня, как бы я не пыталась вслушиваться и отвлечься от раздражённого Чонгука, который едва мог терпеть моё присутствие. Я смотрю перед собой и краем глаза цепляю взглядом его спокойно лежащую на подлокотнике руку, и кладу ладонь на костяшки опущенной кисти, аккуратно поглаживая пальцами выпирающие холмики. Его рука подрагивает, словно собираясь вырваться, но в итоге остаётся на месте, позволяя мне нежно касаться кожи. Так же аккуратно, как если бы котёнок ластился к обиженному хозяину.

Мне в голову приходит безумная идея, которую я быстро откидываю и забываю про неё, но когда вижу маленький гипермаркет и практически пустую парковку сзади него, то в несколько секунд принимаю решение.

— Заедь, пожалуйста, в магазин.

— Это настолько срочно сейчас? — все ещё с натянутым спокойствием спрашивает Чонгук.

— Очень срочно.

— Хорошо.

Он поворачивает и паркуется напротив забора из металлической сетки, практически бок о бок с новеньким фордом белого цвета.

— Только быстрее.

Чонгук приоткрывает окно и стучит ногой рядом с педалью, всем своим видом показывая мне, насколько он разгорячен. Я не двигаюсь с места, собираясь с силами и стараясь игнорировать мысли о том, как Чонгук посылает меня к черту и откидывает от себя, чувствуя еще более сильную разгневанность из-за моих действий. Но когда он поворачивается ко мне и поднимает брови, явно не понимая, почему я сижу и подозрительно пялюсь на его профиль, решимость приходит сама собой. Если я не сделаю этого, то он высадит меня у дома, будучи поглощённым сжирающими изнутри чувствами, и даже не посмотрит в мою сторону на прощание.

Он наблюдает за тем, как я тянусь рукой к ключу и поворачиваю его, заглушая машину, однако не предпринимает никакой попытки остановить меня. Радио затихает и подсветка от дисплея единственное, что освещает салон машины. Я наклонилась к его лицу, которое все ещё не выражает никаких эмоций, и прильнула губами к его, уперевшись ладонью на широкий подлокотник.

— И что ты делаешь? — спрашивает Чонгук, когда я ненадолго отстраняюсь, чтобы взглянуть в его глаза, которые могут сказать мне в тысячи раз больше правды, чем он сам.

— Я соскучилась по своему Чонгуку. Он обиделся на мои слова и ушёл куда-то. Не видел его? — тихо, почти что хрипло говорю я, и свободной ладонью провожу по его плечу и затем перебираюсь к шее.

— Кто же виноват в том, что он ушёл?

Я веду кончиком носа по его щеке, целуя выделяющиеся скулы, и после спускаюсь вниз, проходясь губами по его напряжённой шее, чувствуя приятный солоноватый вкус кожи, и иногда оставляю мягкие укусы с мокрыми поцелуями. Рвущаяся наружу страсть больше не казалось чужой хотя бы от того, что теперь я знала, что с ней делать. Чонгук слишком хорошо умеет объяснять такие вещи.

— Глупая девочка, которая сказала, не подумав, — лепечу я и отрываюсь от его манящей шеи, чтобы впиться в мягкие губы.

Когда он ответил на мой требовательный поцелуй, забирая часть своей власти над губами, все мысли, злость, перенесённый страх и чувство собственной беспомощности выбились из головы. Всё перестало иметь какую-то ценность ровно в тот момент, как его губы захватили мои.

Я вжимаю его в сиденье, чтобы ощутить необходимое мне тепло мужского тела, чтобы прижаться к нему и почувствовать себя в безопасности, что он больше не злится на меня и хочет так же сильно, как я хочу его. Моя возбуждённая грудь слишком тесно соприкасается с его, поэтому это болезненное удовольствие заставляет меня сжаться чуть ли не до микроскопических размеров. С досадой осознаю, что руки Чонгука не принимают никакого участия, словно не испытывая ко мне и доли должного интереса. Но должна ли я отчаиваться, когда знаю, что всё равно получу то, чего я хочу? Когда знаю, что он всего лишь сдерживается? Раз уж Чонгук считал, что всё в моей жизни происходило по-моему, то почему бы мне и не воспользоваться этим?

Проведя языком линию по его дёснам и нёбу, я слышу, как Чонгук выдыхает через нос, и целует меня ещё более остервенело, чем прежде, словно сорвавшись с цепи. Я залезаю на его бёдра, чувствуя, как внизу болезненно ноет, и незаметно пальцами нащупываю рычаг между сиденьем и дверью, все ещё не прекращая целовать его губы и поглаживать ладонью вспотевшую шею. Спинка сиденья неторопливо отклонилась назад, предоставляя мне немного больше обещанного пространства.

— Что ты задумала, Лиён? — хрипит Чонгук, когда отстраняется от моих губ, и с искренним непониманием бегает взглядом от моего рта к глазам.

— Я хочу заняться с тобой сексом. Разве ты все ещё не понял? — я хитро улыбаюсь и неожиданно сильно сжимаю пальцами сиденье, когда Чонгук немного подаётся бёдрами вперед и задевает горящие, ноющие от предвкушения чувствительные точки промежности. Я жмурюсь, еле слышно выдыхая воздух из лёгких, и когда открываю глаза, сталкиваюсь с самодовольным взглядом Чонгука, говорящий мне о своём превосходстве, несмотря даже на нашу позу, которая вроде могла бы говорить об обратном.

— Даже не думай.

— Почему это? По-моему, у нас есть прекрасная возможность, — я нависаю над ним так, что мы соприкасаемся кончиками носа, и следующую фразу шепчу, словно кто то может нас услышать, — Или ты боишься, что нас застукают?

Чонгук ухмыляется, словно я сказала что-то до ужаса глупое.

— Нет, детка.

Его ладони ложатся на мои ягодицы, которые жгут кожу через лёгкую ткань летнего платья, подталкивают меня к себе и стискивают, от чего в животе скручивается пружина. Я уже почувствовала его, уже поцеловала невыносимо желанные губы — значит, Чонгук нужен мне прямо сейчас, и ответ «нет» будет равносилен смерти.

— Просто должен ли я уступать такой плохой девочке, как ты? — он прижимает меня ещё плотнее к своему твёрдому паху и ползёт одной рукой к загривку, чтобы зарыться пальцами в моих волосах. Скорее всего желает получить в ответ стон и кивок в знак согласия. Но я лишь хватаю его за плечо, сдерживая каждый выдох, который стремится сорваться с искусанных мною губ.

— Конечно, должен.

— Почему?

— Потому что я вижу, что ты тоже хочешь. Не пытайся врать мне.

Я ласково поглаживаю его живот под тонкой футболкой под наблюдением пристального, слегка затуманенного взгляда. Меня даже раздражает, как я поддаюсь его обаянию и продолжаю упрашивать его внимания, но не могу остановиться, уже давно попав на крючок. Я вся горю, мечтая хотя бы об одном похожем прикосновении, которое он дарил мне ночью. Дотронься до меня, паршивец.

Он проводит большим пальцем по моей губе, и я не могу отвести взгляд от его рта, губы которого сексуально растягиваются в похотливой улыбке.

— Хочешь секса в машине, моя отличница? — от его вопроса у меня совсем пересыхает во рту.