Наткнувшись взглядом на Кристин, которая стояла, держа планшетом для бумажных листов в руке, Чарльз быстрым шагом подошел к ней.

— Извини, не можешь одолжить бумагу и ручку? — без прелюдий начал Чарльз, однако, когда Кристин обернулась к нему с явным непониманием на лице, он повторил: — Мне нужна бумага и ручка. Ты можешь одолжить на минуту буквально? Пожалуйста?..

— Эм… нет?

— Понятно, — поджав губы, Чарльз самостоятельно забрал у Кристин ее планшет и, вынув оттуда чистый лист, вернул остальное девушке назад. Кристин стояла с открытым от удивления ртом, а Чарльз в это время, вынув у нее из пальцев карандаш, добавил: — Так мило с твоей стороны. Спасибо. Карандаш верну через полчаса, как группа соберется.

Кристин закатила глаза, наконец придя в себя, однако Чарльз этого уже не увидел, отойдя в сторону и приложив бумагу к стене здания. Разорвав лист пополам, Чарльз начал писать новое письмо, в котором он… не подбирал слова совершенно. Понимая, что, если сейчас будет стараться так же, как раньше, он может испортить листок, Чарльз решил писать от души. Говорил, что думал. Думал, что хотел. Без этих условностей вроде «правильно» и «нужно». И, когда закончил, он поставил в конце жирную точку. Досконально помня, где находился дом Эллиз, благо он уже провожал девушку до него, Чарльз просто подошел к знакомой двери, всунув записку в щелку между дверью и полом, а после… После застыл, прожигая взглядом поверхность двери. Наверное, для прохожих он сейчас выглядел предельно странно, тем не менее сам Чарльз об этом даже не задумывался. Больше его волновало другое.

То состояние, в котором Эллиз ушла. Она сбежала из кафе, хотя понимала, что за это, а, кроме того, за разбитый стакан ей наверняка грозит выговор. И все равно она сбежала. Куда?.. Чарльз нахмурился. Вот он стоял перед дверью, ведущей к Эллиз домой, только… Он отвернулся, обратив внимание на совершенно другую сторону. На парк. Эллиз бы не вернулась домой сейчас. Она бы не сделала это, потому что в прошлый раз, когда Чарльз видел нечто подобное, он заметил. Эллиз не стремилась убежать, Эллиз не хотела поскорее спрятаться за дверьми, чтобы там ее никто не нашел, наоборот, с ним она медленно снимала пиджак, потому что хотела, чтобы он остановил ее. Чарльз понял. Эллиз сейчас не было дома, но, очевидно, она не хотела, чтобы ее кто-то видел. Девушка не хотела, чтобы видели, но наверняка хотела, чтобы нашли. Чтобы остановили, накинули обратно на плечи пиджак и сказали: «Оставь себе». Чарльз улыбнулся, а после быстрым шагом направился к парку, а в мыслях крутилось одно.

Вся его жизнь была соткана из череды «последних билетов». Последний билет на бал, правда последний. В субботу он сказал об этом Лии, и девушка рассмеялась. Однако Чарльз не вкладывал в это шутку. Это была правда, когда начальство покупало ему билет на бал, они купили последний. И вот, к чему привел его тот последний билет. Он познакомился с Эллиз.

Следующим последним билетом для него стал билет на экскурсию. Почему он был последним? Потому что Чарльз искренне верил, что придет в этот город однажды и больше никогда не вернется. Отдаст Эллиз письмо, избавившись от «потом», и забудет об этой экскурсии, о единственном и в то же время последнем билете на эту экскурсию.

И теперь… Для Чарльза наступил черед третьего последнего на этот раз не пригласительного, а экзаменационного билета. Сделав в голове какую-то пометку, Чарльз сформировал для себя теорию. Тот самый последний билет. Последний вопрос. Последний шанс сдать этот экзамен. Если он сделал правильный вывод, если он угадал насчет парка, значит он сдал свой последний билет. Значит, он не ошибся, назвав Эллиз той самой девушкой. Которую понял и которую разгадал для себя. И если он правда сдал этот последний билет, значит и в новом письме был свой смысл. Значит он не прогадал.

Улыбнувшись этой мысли, Чарльз ускорил свой шаг, взбежав по ступеням, ведущим в парк, а после… Свернул на тропу, по которой постоянно ходила Эллиз, по которой она могла уйти и сейчас. Чарльз застыл. Увидев среди листвы кустов тот самый дуб, он заметил, как прямо под ним устроилась Эллиз, сев прямо на землю и поджав колени к груди. Остановившись и так и не рискнув выйти к девушке, Чарльз просто смотрел на нее. Он угадал. Она пришла сюда. Из сотен мест, куда можно было пойти, она пришла сюда, а он угадал это. Чарльз улыбнулся. И только он хотел сделать шаг вперед, чтобы выйти к девушке и поговорить, как что-то внутри его словно остановило.

Нет. Он не мог. И в этот момент он услышал шепот. Тихий шепот со стороны Эллиз. Чарльз с трудом мог разобрать слова, однако в конце концов до него донеслось четкое «несправедливо». Парень поджал губы. Как же Эллиз была права… Несправедливо. Сжав в руке карандаш Кристин, тот оставшейся обрывок бумаги, что до сих пор был у него, Чарльз едва слышно вздохнул, а после ушел. Ушел с тропы, чтобы остаться здесь, но не на виду. Он не мог быть на виду.

Подойдя к какому-то дереву, Чарльз беззвучно опустился на землю, оперевшись спиной на массивный древесный ствол. Так же, как это сделала Эллиз, все еще бывшая в области видимости Чарльза. Все за той же кустарной листвой. Идиотизм. Чарльз стиснул зубы. Какой же это был идиотизм. Каким же он был идиотом. И проблема заключалась не в том, что он сделала глупость сейчас, проблема заключалась в том, что он делал глупости одну за другой уже несколько дней подряд. Стабильно и систематично.

Вместо того чтобы поговорить с Беллатрикс, в субботу он открыл для себя Эллиз.

Вместо того чтобы разочароваться в ней во время просмотра серии Больших игр, в воскресенье он лишь укрепил свою веру в девушку.

Вместо того чтобы написать ей сухое письмо, оставив вместе с ним обещания о «потом», он разорвал и выкинул его в мусорное ведро, заменив на другое.

И даже сейчас… Вместо того чтобы порадовать себя за поразительные навыки дедукции и просто оставить Эллиз сидеть под этим деревом одну, он остался сидеть рядом с ней. Невидимый, но все равно близкий.

Чарльз поджал губы, а после… Снова взялся за карандаш и лист бумаги, начав что-то чертить. И в этот момент до него добрался едва слышимый всхлип. Чарльз нахмурился, подняв взгляд на Эллиз, однако… Снова ничего не предпринял. Как бы близко он ни сидел, он все равно не мог открыться и подойти. И он это не выбирал, он этого не хотел. И без того совершив слишком много ошибок, Чарльз не хотел разрушать все окончательно, потому он и не выходил. Потому что если выйдет, то разрушит все и для себя, и для Эллиз. Нет, он разрушит все для Беллатрикс, которой и была эта девушка.

Чарльз вздохнул. Ригель. Беллатрикс. Зачем этот идиот только придумал ей эту дурацкую кличку? Сам жил жизнью, сотканной из дерьма и лжи, так и другого человека за собой потянул. Идиот. У Чарльза не было других слов. И-ди-от. И ни он один был идиотом, Чарльз не отличался великим умом. Только если Ригеля устраивала жизнь из дерьма и лжи, то Чарльз изо всех сил старался этого избежать. Однако, возможно ли было?.. Он не знал. Не знал, но искренне хотел верить.

***

Эллиз просидела в этом парке ни многим, ни малым — целый час. И узнала девушка об этом только, когда вышла на набережную. Увидев то, что полуденная группа Кристин уже покинула город, Эллиз сделала вывод, что прошел час. Девушка вздохнула. Не желая возвращаться в кафе, Эллиз направилась в сторону дома. Плевать, что сейчас она была одета в эту дурацкую униформу их заведения, плевать, что до конца смены еще было несколько часов, просто плевать. Уволят и уволят, устроится куда-нибудь еще. Плевать.

Дойдя до дома, Эллиз пошарилась по карманам и нащупала ключи. Да, несмотря на то что одета девушка была в униформу, ключи она все равно носила с собой. Эллиз привыкла никогда не оставлять ценные вещи, потому сейчас, негласно поблагодарив такую свою привычку, девушка просто зашла домой. Зашла домой и застыла, увидев под ногами какие-то бумажки. Опять письма от организаторов? Интересно, о чем же на этот раз?..