«Я пятый раз переписываю это дерьмо, и, если честно, я задолбался. Серьезно. Думаю, ты даже видишь это по тому, как сильно отпечаталась ручка на бумаге (на самом деле, я всегда так давлю, пока пишу, но тут давай сделаем вид, что это было намеренно). Так вот.

Эллиз. глубокий вздох

Прости меня, я ошибался. Насчет обещания. Честно. Я не должен был его тебе говорить, по крайней мере, я не должен был озвучивать его с тем намеком, с которым озвучил. Этого намека там не должно было быть. Его там и нет, собственно. Как и смысла в самом обещании. Ты прекрасная девушка, Эллиз, правда. И я уверен, что у тебя получится найти такого же прекрасного парня, но давай не будем строить иллюзий, будто этим парнем был или являюсь я. Возможно, я сейчас выставляю себя идиотом, а ты, пока читаешь, наверняка смеешься с того, откуда я вообще взял эти мысли про парня и т.д. Но правда. Мне все равно. На тебя все равно. На то обещание и на бал. И единственное, на что мне не наплевать, — так это на свою совесть. Мне неприятно, что моя совесть замаралась той глупостью, что я озвучил тебе, поэтому этим письмом я просто хочу очиститься. Вот и все. И я уверен, ты поймешь меня, а если и не поймешь… Ты всегда можешь просто возненавидеть и забыть, тем более что ненавидеть меня, и правда, есть за что. Спасибо за тот вечер, я здорово повеселился. Но на этом все.

Извини».

И никакой подписи в конце. Будучи уверенным, что Эллиз поймет, кто написал ей это письмо, Чарльз решил не уточнять свое имя. Пусть он останется тем парнем с набережной, который так и не успел представиться ей сам. Пусть он останется простым «извини» после этого правда злого письма, которое самому Чарльзу было неприятно писать. Единственное, что было правдой из этих слов, — «извини». То самое последнее «извини». Почему же он соврал в остальном? Да потому что так Эллиз будет проще «возненавидеть и забыть». Ему бы самому было неприятно получить нечто подобное, а так… Да, как бы то ни было, Чарльз был уверен в правильности своего поступка. Возможно, со стороны он выглядел и ужасно, мерзко, подло, тем не менее это было правильно. Правильно, хоть до глубины души и нечестно.

И таким образом, прогнав в голове весь тот план, что он успел придумать за прошедший вечер, Чарльз наконец нашел себя на набережной Офриса, куда его привела Кристин в качестве гида на экскурсии, билет на которую он все же купил для себя. Единственный и последний.

Спрятавшись под капюшоном своей любимой толстовки — темно-синей с яркой надписью на груди, Чарльз огляделся по сторонам, совершенно не вникая в ту ахинею, которую несла мадам экскурсовод для их группы. Чувствуя, как неожиданные воспоминания субботнего бала нахлынули на него, Чарльз поджал губы, цепляясь взглядом за имевшие значения места. Вот парк, где и проводили тот бал, а Эллиз танцевала с Ником. Вот река, которую сейчас организаторы превратили в пустой и сухой ров. Чарльз стиснул зубы, не имея возможности перестать смотреть на него. Еще три дня назад он сидел на тех ступенях, рядом с тем мостом, с улыбкой глядя на то, как Эллиз барахталась в реке, пытаясь достать со дна телефон. А уже сейчас ни реки, ни телефона, ни улыбки на лице Чарльза не было. И даже Эллиз. Всего через пару минут не стать должно было и Эллиз, потому что после этого письма она снова превратиться в обычную Беллатрикс. Одну из семи таких же игроков-новичков. Чарльз нахмурился. Да уж. Неприятно было это все.

И таким образом, вздохнув, парень снова перевел напряженный взгляд на Кристин, наконец приступившей к тому, чтобы объявить «свободное время». Чарльз не стал дожидаться конца ее речи. Сунув руки в карманы толстовки, туда, где и лежало письмо, парень просто направился в сторону кафе Восточный Эдем. По его расчетам персонал, у которого в это время шел обеденный перерыв, уже должен был подойти к кафе и занять там места. Поэтому слиться с толпой не должно было составить для парня серьезной проблемы. Пока Эллиз работает, она вряд ли обратит внимание на несуразного парня в толстовке и капюшоне. А Чарльз за это время как раз успеет передать записку… Рену. Да. Чарльз не хотел отдавать Эллиз это письмо прямо в руки. Он не хотел встречаться с ней, даже пересекаться взглядом, потому что иначе он вряд ли сможет вообще взять себя в руки и вручить ей это письмо. Письмо, которое она не заслужила.

Чарльз нахмурился и, наконец зайдя в кафе, огляделся, увидев у одного из дальних столиков Эллиз. Девушка стояла с блокнотиком в руке, под диктовку записывая заказ одного из клиентов. Чарльз поджал губы и в тот же момент отвернулся, направившись к Рену за барную стойку.

— Добрый день, — сказал ему Рен, когда Чарльз занял один из свободных барных стульев. Парень ответил коротким кивком, а после добавил:

— Добрый день.

И в этот момент сбоку послышался знакомый голос, который Чарльз тут же узнал.

— Рен, сил моих больше нет, я тебе отвечаю! — нахмурилась девушка, встав буквально в полутора метрах от Чарльза и начав набирать заказ в терминале.

Чарльз стиснул зубы от абсурдности произошедшего. А после, опустив взгляд вниз, он ловко облокотился на руку, убедившись, что из-под капюшона его не было видно, и тогда же Эллиз продолжила говорить:

— Я просто не понимаю. У нас есть в меню чесночные гренки, есть чесночный хлеб. Каждый божий раз я говорю: «Будьте внимательнее, уточните в меню, что есть что и потом только заказывайте», и каждый раз от меня просто отмахиваются, наугад называя гренки или хлеб, и что в итоге? Четвертый раз только на моей практике мне приходится все менять, потому что, видите ли, это я принесла не то, что нужно. Бомбит сракотан, — вздохнула Эллиз, подняв взгляд на Рена. Бармен в ответ лишь прыснул, глядя на то, какой ворчливой Эллиз сейчас выглядела. — Ну-ну, посмейся. В следующий раз, когда перепутают лимонный мохито с лаймовым, переделывать заказ и страдать будешь уже ты, окей?

— Пф, — Рен прыснул. — Я-то буду переделывать, но страдать, выслушивая «Ой, вы опять все напутали, заберите это и принесите то», будешь-то все равно ты. Поэтому… — Рен подернул бровями. — Гы. Хочу смеяться и буду.

Эллиз вздохнула, а после, наконец разобравшись с терминалом, направилась прочь, принимать внеочередные заказы. Чарльз впервые смог вздохнуть спокойно. Господи, это было близко. Поджав губы, Чарльз поднял голову и посмотрел на замершего не так далеко от него Рена.

— Уважаемый, есть разговор, — начал Чарльз, обратив внимание бармена на себя таким странным обращением. Достав из кармана толстовки записку, Чарльз положил ее на барную стойку перед ним. — Ты можешь передать это Эллиз?

Рен нахмурился, услышав такую странную просьбу.

— Она только что тут стояла. Может, дождешься, когда она опять подойдет и отдашь сам? — парень усмехнулся, однако его усмешка тут же исчезла, когда Чарльз поднял на него недовольный и холодный взгляд серых глаз. Рен кашлянул. — Кхм, ну да, я, конечно, могу передать, просто это странно, не находишь?

Чарльз промолчал, и только он протянул Рену письмо, как вдруг откуда-то сбоку послышался громкий звук. Такой, будто разбили стакан. А за ним… А за ним послышался голос Эллиз.

— Ты издеваешься?! — воскликнула она, и тогда Чарльз все-таки решился обернуться в ту сторону, хотя это и грозило ему лишиться всей маскировки. И то, что там увидел парень, его впечатлило.

У самого выхода из кафе стояли два человека. Это была Эллиз, у ног которой валялось с десяток стеклянных осколков, как понял Чарльз, от разбитого стакана. А напротив Эллиз стоял Джерар. Да, Чарльз узнал его, учитывая то, сколько он времени потратил, пересматривая сезон. Парень был заметно ошарашен произошедшим, однако смотрел он на Эллиз не виновато, а как-то… Как-то странно. Девушка тем временем продолжила, но тише:

— Ты нормальный вообще?! — через зубы проговорила она, со злостью посмотрев на Джерара. — Ты не видишь, что я работаю? И какого черта ты вообще так подкрадываешься?! — прошипела она, однако Чарльз смог услышать. И в этот момент обернувшись к сидевшим по близости посетителям, Эллиз виновато поджала губы и извинилась, уже собираясь отправиться за веником и совком, чтобы убрать осколки, как вдруг Джерар ее перебил: