— О!

— Пожалуй, довольно грубовато и простовато, но все равно лучше, чем главный дом.

— Нет, он просто очарователен!

Бенедикт улыбнулся. Джулия говорит то, что думает.

— Останешься ли ты при том же мнении, когда поймешь, что тут отсутствуют слуги? Нет, конечно, — торопливо добавил он, — нам не придется самим готовить еду. Я отправлю кучера в главный дом, пусть скажет, чтобы нам регулярно приносили оттуда что-нибудь съестное, но помимо этого...

Бенедикт замолчал и провел рукой по волосам. Собирался отвлечь ее, чтобы не нервничала, а сам лепечет, как школьник.

— Я хотел сказать, что, если тебе потребуются услуги камеристки, боюсь, выполнять ее обязанности придется мне.

Отлично. Теперь Джулия покраснела. Да и самому на пользу не пошло; перед глазами множество картинок: вот он помогает ей снять одежду, вот пальцы задевают нежную белую кожу...

— Полагаю, мне придется как-нибудь справляться самостоятельно. — Ну, во всяком случае, ответила, хотя и уперлась взглядом в землю.

Джулия ссутулила плечи, защищаясь от порывов ветра, который нес с собой привкус соли, а это значит, что имение расположено где-то вблизи побережья. Такой намек на горечь своей непривычностью выбил ее из колеи. Места, знакомые с детства, располагались в глубине страны, и запахи были земными — трава, деревья и болота.

Промокнув вчера насквозь, думала, что уже никогда не сможет согреться. В настоящий момент хотелось только одного: чтобы в камине пылал огонь, а в руках была чашка горячего чая. Но одинокая труба коттеджа, из которой не шел дым, не сулила ни того ни другого.

Джулия вслед за Бенедиктом вошла внутрь. Интерьерными особенностями коттеджа были: комната с большим открытым камином; грубо сработанный стол, служивший в качестве обеденного и рабочего пространства; глиняная и оловянная посуда на полках; свисавшие со стропил пучки сухих трав, наполнявшие воздух ароматом лаванды. Одинокая дверь в противоположном конце комнаты, вероятно, вела в единственную спальню. Ту, которую вскоре ей придется разделить с Бенедиктом. Джулию пронзила совсем иная дрожь.

Бенедикт вскинул бровь.

— Все еще считаешь, что дом очарователен?

Она повторно огляделась. Они определенно находились далеко от претенциозных атрибутов светского общества и его социальных ограничений. Коротко кивнув, Джулия решила:

— Думаю, да. Позаботимся о себе сами, и пусть это станет нашим приключением.

Бенедикт присел на корточки перед камином и посмотрел в дымоход.

— Что ж, первым делом нужно разжечь огонь.

— Да, здесь немного дует, и я бы не отказалась от чашки чая. — Джулия снова задрожала. Чтобы прогреть эту огромную комнату, потребуется целая вечность. А сколько пройдет времени, пока тепло доберется до противоположной стороны дома и спальни? Если вообще доберется.

— Почему бы тебе не сменить дорожную одежду на домашнюю, пока я разжигаю камин?

— А ты умеешь?

Уголок его губ дернулся вверх.

— Ты знаешь, я не совсем бесполезная личность. Научился еще в первый год в школе, и мне часто приходилось делать это в кавалерии, — Джулия поджала губы. — Что за скептический вид? Иди переодевайся, а когда вернешься, здесь уже будет пылать огонь.

— Тебя научили разжигать огонь без дров в школе, — поддразнила она, — или ты научился этому фокусу в кавалерии?

Его вид сделался грозным.

— Ты удивишься. — Он махнул рукой в сторону спальни. — Иди уже.

Джулия пересекла комнату, открыла дверь и едва не ахнула. Она сама не знала, чего ждала, но только не этого. Толстая пуховая перина, аккуратное покрывало, белый отблеск в сгущающихся сумерках и пухлые подушки выглядели весьма привлекательно, но кровать была такой... узкой.

Джулия рассчитывала на что-то широкое, чтобы между ними, лежащими на разных сторонах, оставался добрый фут. Тогда можно было бы притвориться, что она делит постель с сестрой.

А в этой кровати притвориться не получится, в ней им придется задевать друг друга. Джулия задрожала в холодной комнате. В такой постели им придется прижиматься друг к другу, чтобы хоть как-то согреться.

Багаж стоял в дальнем углу спальни, рядом со шкафом, где его оставил кучер. Джулия распаковала несколько платьев и повесила их рядом с сюртуками и бриджами Бенедикта. Да, он упоминал, что главное здание практически непригодно для жилья.

Она выбрала платье, чтобы снять дорожный костюм и переодеться. Сшитое из светло-голубого муслина, оно вышло из моды по меньшей мере два сезона назад. Джулия не задумывалась, где Бенедикт сумел раздобыть несколько перемен одежды за такой короткий срок, зато теперь была уверена, что в ее дом ради этого он не вламывался. Ни у нее, ни у сестры никогда не было такого аляповатого платья с множеством складок, кружев и оборок. Если подумать, такой стиль идеально совпадает с манерой одеваться сестер Аппертона.

Неуклюжими, онемевшими от холода пальцами Джулия как можно быстрее расстегнула пуговицы, вынырнула из дорожного платья и нырнула в эту кучу оборок. Во всяком случае избыток ткани может, пожалуй, согреть ее. Но попытавшись застегнуть платье, Джулия поняла, что цель всех этих складочек и оборок — замаскировать грудь, далеко не такую пышную, как у нее.

Генриетта Аппертон, определенно.

Муслин натянулся на груди и плечах. Пока Джулия возилась с последней пуговкой, один стежок зловеще затрещал.

Сделав глубокий вздох — но не настолько глубокий, чтобы порвать платье — она повернула дверную ручку. К этому времени в камине уже, наверное, горит огонь.

Бенедикт, стоявший на четвереньках, старательно раздувал кучку растопок.

— Эго и есть твой секретный фокус? — Джулия с трудом сдержала усмешку. — Разводить огонь из воздуха?

Он сердито сверкнул на нее глазами.

— Чертовы дрова мокрые и никак не разгораются.

Джулия подошла к нему. Он сел на корточки.

— Ну что, нравится тебе наше приключение? — спросил Бенедикт. — Если мы останемся здесь, то несомненно, замерзнем насмерть.

— Ты можешь послать за кем-нибудь в главный дом, чтобы пришли и разожгли огонь.

— Я умею разжигать огонь. — Он ткнул пальцем в кучку деревяшек. — И я не виноват, что здешние дожди насквозь вымочили все дрова!

— Значит, у того, за кем ты пошлешь, тоже ничего не получится. — Джулия села на пол рядом с ним. — Если, конечно, ты не против, попытаюсь.

— Ты хоть paз в жизни это делала?

— Нет, но думаю, ударить кремнем я сумею. — Она потянулась, собираясь взять его из руки Бенедикта, но он переплел свои пальцы с ее.

— Так холодно, — пробормотал Бенедикт. — Нельзя здесь оставаться. Не знаю, о чем я думал.

А Джулия подумала об узкой кровати, в которой им придется вместе спать, и сердце ее екнуло. Стоило бы радоваться отсрочке приговора. Если все-таки можно перебраться в главный дом, то у каждого, как полагается, будет отдельная комната, — такое встречается даже у супружеских пар.

Она все равно будет скомпрометирована, но при этом на самом деле не будет.

С другой стороны, это ее шанс получить опыт в отношениях между мужчиной и женщиной. И хотя предполагаемые чувства Бенедикта пугали Джулию, она доверяла ему, как никакому другому мужчине.

Свое сердце она не доверит ни одному мужчине на свете, но тело доверить может. И только Бенедикту.

— Ты что, собираешься так быстро отказаться от приключения? Брось. Представь, что сейчас все происходит так, как раньше — когда мы были детьми.

Он посмотрел на нее, и его голубые глаза потемнели, а настойчивость взгляда можно было назвать какой угодно, только не детской.

Где-то в животе распускались лепестки жара, глубоко внутри что-то словно плавилось. И вовсе не сердце. Это нечто помещалось внизу живота, ближе к ее женскому средоточию.

Бенедикт чуть передвинул руку и сомкнул пальцы вокруг ее ладони.

— Не помню, чтобы, когда мы были детьми, мне хотелось сделать это.

Продолжая удерживать ее взгляд, он поднес руку Джулии к губам. И когда поцеловал ее, она ахнула — прикосновение показалось ей бархатным.