— Стало быть, вы еще не слышали о моей удаче?

— Нет, не слышала.

Едва заметные морщинки у него на лбу разгладились.

— Вообще-то с моей стороны очень грубо и неучтиво называть это удачей. Прошу меня простить. Видите ли, моя удача — это трагедия для другой семьи.

Да в чем дело? Джулия нахмурилась, прижав веер к груди.

— О боже.

— С графом Кливденом произошел несчастный случай. Собственно, совершенно ужасный.

Джулию охватило дурное предчувствие.

— Несчастный случай?

— Бедняга. Не следовало ему рисковать на тех извилистых дорогах Девоншира. Карета рухнула с утеса в Английский канал. Его сын тоже был с ним.

Джулия прижала к губам внезапно заледеневшие пальцы.

— Какой кошмар. — Она заметила, что София никак не отреагировала на слова Ладлоу. Должно быть, это и есть та самая новость, которую леди Апперли сообщила сестре, разумеется с подобающими церемониями.

Губы Бенедикта скривились.

— Не понимаю, каким образом подобная трагедия может пойти кому-то на пользу.

Ладлоу хватило совести отвести взгляд.

— В семье катастрофически не хватает мужчин. Им пришлось проследить родословную на четыре поколения назад, чтобы отыскать наследника.

— Вы меня простите, — сказал Бенедикт так резко, что это прозвучало почти грубо, — но какое отношение это имеет к вам?

Ладлоу едва заметно поклонился.

— Мой прадед был младшим братом третьего графа Кливдена.

Бенедикт дернулся вперед с такой силой и так неожиданно, что Джулия, удерживая его, положила ладонь ему на руку.

— Вы? — прорычал он. — Вы теперь Кливден?

Улыбка Ладлоу не дрогнула.

— Еще нет, но мои притязания надежны и убедительны. Осмелюсь предположить, что лорд-канцлер примет решение без раздумий.

— Вы имеете в виду, если вдова покойного графа не находится в деликатном положении. — произнес сквозь стиснутые зубы Бенедикт.

Джулия искоса посмотрела на Бенедикта. Шея над галстуком побагровела, мускулы на руке под ее ладонью сделались словно стальными. Почему он так расстроился? Случай, конечно, трагичный, но никто из них графа Кливдена толком не знал.

Улыбка Ладлоу по-прежнему не дрогнула.

— Разумеется.

Ладлоу шагнул к Джулии, и мышцы под ее ладонью дернулись.

— Я надеялся продержать свои новости в секрете чуть дольше. Сплетни могут расстроить мои планы. — Он кивнул Софии, и та засияла, прикрываясь веером. — Но что ж, c’est la vie[1], — Ладлоу пожал плечами. — Однако к вам я подошел не для обсуждения этой истории. Я хотел пригласить мисс Джулию на следующий танец, если она не против.

Не смотри он ей прямо в глаза, Джулия в жизни бы не поверила услышанному. Появляясь на балах, Ладлоу проводил время либо в комнате для игры в карты, либо где-нибудь в сторонке от бального зала. Он болтал с дамами, бесстыдно с ними флиртовал, уводил на долгие прогулки в сад, но танцевал крайне редко.

Послышались мелодичные звуки скрипки на три такта. Какое счастье. Ладлоу совершенно точно никогда не вальсировал. Когда заиграла музыка, над небольшой группой повисло выжидательное молчание. Нет, Джулия не может, только не рядом с сестрой, которая уже с каждой веселой нотой словно сдувалась, как воздушный шарик.

— Мне очень жаль...

— Но она уже пообещала следующий танец мне, — перебил Бенедикт.

— Я уверена, София будет очень рада потанцевать с вами, — торопливо добавила Джулия. — И никто не останется разочарованным.

Ладлоу колебался на секунду дольше, чем следовало, затем кивнул.

— Ваш покорный слуга. Но вынужден настаивать, чтобы вы оставили за мной какой-нибудь танец позже.

Ответа он дожидаться не стал. Предложив руку сияющей Софии, Ладлоу повел ее к остальным парам, уже вращающимся в вальсе.

Джулия повернулась к Бенедикту, приглашающе согнувшему левую руку.

— Мне кажется, это наш вальс.

Она не обратила на его слова никакого внимания.

— Ты можешь рассказать мне, что все это значит?

Бенедикт посмотрел ей в глаза. За широкими плечами не было видно мерцания света в хрустальных люстрах. В глубине его глаз по-прежнему пылало то вызывающее беспокойство напряжение. А заодно и... пожалуй, стремление защитить? Джулия крепко сжала губы и переступила с ноги на ногу.

— После этого тура. Встретимся снаружи. А сейчас лучше показать всем, что мы танцуем, чтобы никого не разочаровать.

Джулия приняла его руку, сжавшую ее ладонь с такой силой, что она, спотыкаясь, поспешила вслед за ним в толпу танцующих.

— Почему ты не расскажешь сейчас? — настаивала она. Бенедикт нахмурился, но Джулия не обратила на это внимания. В конце концов, во время вальса допускались разговоры.

Он крепко обнял ее за талию, взял за руку и закружил по залу.

— Не здесь. Только не тут, где нас могут подслушать. — Бенедикт ткнул подбородком в сторону оранжевого тюрбана, покачивающегося недалеко от них. — К примеру, леди Слабоумная.

Услышав такое прозвище, Джулия с трудом подавила смешок и постучала Бенедикта веером по плечу. Он так окрестил старую сплетницу два года назад, когда из-за своего ядовитого языка леди Уитби поссорилась с другими матронами, которые подслушали ее и «случайно» уронили в чашу с пуншем.

— Прекрати, ты ужасен. Кстати, а что ты вообще тут делаешь? Я даже не знала о твоем приезде!

— Я приехал всего пару дней назад, посмотреть на кое-каких лошадок.

— А, конечно же. Ничего удивительного, что зайти с визитом тебе даже в голову не пришло. Что может быть важнее скота?

— Оказалось, кое-что есть.

— О?

Но его взгляд скользнул куда-то вдаль. Ладно.

Это важное, чем бы оно ни было, явно имеет отношение к разговору, который он отказывается вести посреди бального зала. Бенедикт с привычной легкостью кружил ее в вальсе, и Джулии показалось, что она парит в нескольких дюймах над полом. Это не танец, а полет.

Это всего лишь ничего не значащий вальс. Жизнерадостная бодрость, которая заставляет ее каблуки при каждом шаге отрываться от пола, не имеет никакого отношения к руке, лежащей на талии, к пальцам, сжимающимся при каждом вращении. Эти сильные пальцы, покрытые мозолями из-за постоянного взаимодействия с поводьями, пальцы, которые способны справиться с самой несдержанной лошадью, прожигают даже сквозь слои бального платья. И бедра, ставшие мощными за долгие годы, проведенные в седле, прикасаются к ней сквозь нижние юбки. Нельзя позволять себе думать подобное о Бенедикте, надежном и заслуживающем доверия, ведь он не один из ее поклонников.

Подавив вздох, Джулия попыталась снова:

— Я понятия не имела, что ты так хорошо танцуешь. Почему мы никогда раньше не вальсировали?

Бенедикт поморщился.

— Ты никогда меня не просила об этом.

— А сейчас разве просила? Насколько мне помнится, это была твоя идея.

— Может быть, мне следует высказывать такие идеи немного чаще.

На какой-то момент Джулия потеряла дар речи. Его слова прозвучали довольно игриво.

— Ты для кого практикуешься?

— Прошу прощения?

— Ты учишься на мне флиртовать. — Джулия снова постучала веером по его плечу. — Но я тебе этого не позволю, пока ты не признаешься, за кем собрался ухаживать.

Бенедикт ухмыльнулся.

— Значит, как ни прискорбно, придется остаться без практики. Джентльмен в таких вещах не признается, но если я навеки останусь холостяком, виновата будешь ты.

Краем глаза Джулия заметила сестру, танцующую с Ладлоу. Все головы в зале поворачивались в их сторону, отмечая, насколько они подходят друг другу. София просто расцвела в его объятиях, представляя собой яркий образ безумно влюбленной девушки.

Влюбленной, вот именно. Джулия давно поклялась, что никогда не позволит нежным чувствам поглотить себя. Они делают человека нервным, беспокойным и уязвимым. Ее пальцы с такой силой сжали веер, что едва не переломили его изящные пластинки. Она видела слишком многих, попавшихся в ловушку любви, поэтому согласится только на рациональный союз.