Руфус обещал помочь ей. Но сможет ли она потом расторгнуть с ним помолвку?

Г лава 12

— Мог бы и догадаться, где тебя искать. Надо было сразу заглянуть сюда.

Бенедикт приоткрыл один глаз и посмотрел на стоявшего у стола Аппертона. Он давно потерял счет времени, знал только, что уже поздно, возможно, настолько, что в городской дом он вернется только на рассвете.

Не дожидаясь приглашения, Аппертон подтянул стул и сел. Несмотря на поздний час, его вечерний костюм по-прежнему выглядел безукоризненно. Даже волосы все еще сохраняли тот художественный беспорядок, на достижение которого лакею, очевидно, потребовалась вечность.

Бенедикт знал, что рядом с другом выглядит как жалкий пьянчуга из Уайтчепела. Галстук развязан уже несколько часов назад, полурасстегнутый жилет свисает с плеч, одним словом, пьяная развалина.

Аппертон откинулся на спинку стула и принял отработанную беспечную позу.

— Мне кажется, в последние несколько вечеров ты слишком увлекся этим стулом. Не думал сходить на какой-нибудь светский прием?

Бенедикт взял графин с бренди, чтобы наполнить бокал, но обнаружил, что сосуд пуст.

— Проваливай к черчу.

Аппертон проигнорировал это.

— Я приехал прямо от Пендлтонов. Ну, не считая времени, которое провел, прочесывая игорные дома в поисках тебя. Забавные веши можно узнать, посещая балы.

Бенедикт моргнул. Над столом царила атмосфера ожидания. Аппертон улыбнулся и скрестил на груди руки. Бенедикт. нахмурившись, наморщил лоб, но друг продолжал молчать.

— Ой, ну ладно. Выкладывай, что ты услышал, и кончай с этим. Думаешь, у меня вся ночь впереди?

— Это вряд ли. Сейчас пять утра.

Снова пауза. Ухмылка Аппертона стала шире. До чего он раздражает!

— Напомни, почему я не вышиб тебе задницу через рот в первый день в Итоне?

— Был слишком занят с идиотом Бэттенклиффом. — Точно. Слава бог у, что Аппертон повел себя дипломатично и не стал напоминать, что в той драке Бэттенклифф его побил. — К счастью для тебя, я появился вовремя и отвлек его своим невероятным остроумием.

— Забавно, а я и не знал, что остроумие является синонимом паршивенького левого хука.

Аппертон прижал руку к груди и наклонил голову

— Ваш верный слуга. Я счастлив видеть, что чувство юмора тебя не покинуло. Пожалуй, оно тебе сейчас пригодится.

Бенедикт выпрямился — довольно сложное занятие, если учесть, сколько бренди он поглотил за эту ночь. Больше всего на свете ему хотелось уронить голову на локоть, заснуть и не просыпаться, пока все не выветрится. Однако тон Аппертона требовал пристального внимания, ну, или хотя бы такого, на которое Бенедикт был способен в своем состоянии.

— Мне потребуется еще бутылка.

— Возможно, ты захочешь еще одну, а вот потребуется ли она — другой вопрос.

— Что ты слышал?

— Наш приятель Кливден думает, что выиграл пари.

Бенедикт махнул рукой.

— Конечно, думает. Нужно быть полным идиотом, чтобы держать пари без уверенности в выигрыше. Но Джулия куда умнее. Она никогда не согласится...

— Она согласилась.

Бенедикт стукнул кулаком по столу.

— Что за чертовщину ты несешь!

— Согласилась. Она согласилась. Я собственными глазами видел ее на балу у Пендлтонов, они стояли там вместе. Все, что говорилось, я не расслышал, но слухи разлетелись быстро. Ее отец объявил о помолвке.

— Нет. Должно быть, ты неправильно расслышал. Ее сестра помолвлена с Хайгейтом. Я присутствовал на обеде, когда семейство обсуждало планы, как объявить об этом в обществе.

— Ревелсток... Бенедикт... — Аппертон потянулся через стол и положил ладонь на руку друга. — Сегодня вечером они объявили о двух помолвках.

— Нет, ты ошибаешься. Я ни за что не поверю, что Джулия пошла на такое.

Но произнося это, он ощутил дурноту. Все выпитое бренди зловеще устремилось к горлу. Она же сама призналась ему, что хочет замужества без любви. Может быть, поразмыслила и приняла предложение Кливдена? Но это не похоже на Джулию, которую он знает. Джулия, которую он знает, очень близка со своей сестрой.

Она никогда не предаст Софию. Или предаст?

— Казалось, она не возражала против происходящего. Во всяком случае, так мне показалось.

Очевидно, да.

— Раз ты не слышал, о чем там говорили, значит, и стоял не очень-то близко.

— Я знаю, что видел. Она выглядела совершенно согласной со всем, что там творилось.

Бенедикт дернул себя за волосы.

— Джулия ему отказала. Джулия сама мне сказала!

— Должно быть, передумала. Сколько лет мы с тобой знакомы? Клянусь, я бы в жизни не стал врать о таком.

Сердце Бенедикта словно пронзило ледяными иглами.

— Знаю, что не стал бы. Только мне ужасно хочется, чтобы ты ошибся.

— Лучше бы тебе признать, что ошибки нет. Но рассказал я тебе не для этого. Хочу узнать, что ты намерен предпринять?

Бенедикт вскочил на ноги. Комната покачнулась, и он схватился за стол.

— Что я намерен предпринять? — Ответ был очевиден. Ему известно, что Джулия о нем думает. — Да ни черта не намерен.

Аппертон поднялся куда медленнее.

— Ты просто поднимешь ручки? Вот уж не думал, что доживу до такого.

— Да тебе-то что за дело? — Бенедикт с трудом выдавил слова, так сильно сжалось горло. — Кажется, у тебя нет тут никакого личного интереса.

— Есть, если мне придется выплачивать Кливдену пять тысяч чертовых фунтов, которых у меня нет.

— Ты подписался на пари? — Бенедикт схватил Аппертона за лацканы и сильно тряхнул. — Значит, ты еще больший идиот, чем Ладлоу... Кливден... — он оттолкнул Аппертона. — Или как там, дьявол вас всех побери, мы называем его на этой неделе.

Остановившись перед отцовским кабинетом, Джулия набрала полные легкие воздуха и медленно выдохнула. Она собиралась войти на единственную мужскую территорию в этом доме женщин.

Запретную территорию, личное святилище Чарлза Сент-Клера. Даже мать не осмеливалась заходить в эту часть дома, если у нее не возникало действительно неотложного дела. А если именно эта комната оказалась свидетелем их поцелуя с Бенедиктом, что ж... Джулия отогнала подальше воспоминания о его губах, языке, руках. Отцу об этом знать ни к чему.

Сейчас нужно решить неотложное дело. Эта необходимость давила на нее с момента объявления о помолвке с Кливденом, помолвке, которая, если повезет, останется в прошлом уже сегодня.

Сделав еще один успокаивающий вдох, она поскреблась в дверь. Послышалось негромкое бурчание, приглушенное толстой панелью, и Джулия переступила порог.

На стенах — тяжелые красновато-коричневые панели, зато на окнах — драпировки цвета лесной зелени. В комнате витают ароматы сигар и бренди — единственное место во всем доме, где эти запахи разрешены.

За столом хмурится отец, глядя в бухгалтерскую книгу Несколько редких клочков седеющих волос стоят дыбом. Когда Джулия подошла, он снял очки.

— Что привело тебя сюда так рано? Я думал, ты будешь ожидать визитеров.

— Я велела Биллингзу говорить всем посетителям, что меня нет дома.

Мистер Сент-Клер приподнял белоснежную бровь.

— Даже тому бродяге, Ревелстоку?

— В особенности ему.

— Вот и славно. У твоей матери до сих пор перья взъерошены из-за того, что он без приглашения явился на обед по случаю помолвки Софии. — Отец замолчал и промокнул лоб носовым платком. — Даже не знаю, когда она перестанет возмущаться.

Джулия вздернула подбородок.

— У него было приглашение. Мое.

— Однако ты не желаешь, чтобы он тебя поздравил?

— Если он и придет, я очень сомневаюсь, что с поздравлениями.

Это последнее, что она могла бы от него услышать. Джулия предпочитала не представлять себе реакцию Бенедикта в момент, когда известие о помолвке дойдет и до него.

— Эго почему же? Ничего удивительного, что новости уже разлетелись. Конечно, те, кого на вчерашнем балу не было, захотят пожелать тебе счастья. — Отец показал на стул около сгола, словно перед ним стоял деловой помощник — рабочие интересы всегда были выше собственных дочерей. — Садись.