— Мерлин, мы что, в детском саду? — Гермиона закатила глаза и сложила руки на груди.

— Ладно, ты права. Я поторопился.

— Поторопился? — она чуть не шагнула за барьер, но вовремя остановилась. — Что ты вообще себе позволяешь?

— Черт, Грейнджер, не начинай, — Драко поморщился так, словно у него внезапно разболелась голова. — Я пришел совсем не за этим. Правда. Было бы лучше, если бы ты позволила мне войти. Я не хочу извиняться как попало.

— Извиняться? — Гермиона недоверчиво вскинула бровь. — Ты заболел, что ли, Малфой?

Он напряженно сжал зубы и взглянул на неё странным, голодным взглядом. Драко не терпел небрежного отношения к себе и мог заткнуть любого, кто рискнул бы поставить под угрозу авторитетность положения Малфоев. Но Грейнджер… Чертова малявка! Она просто издевалась над ним, хотя даже не подозревала, что держит в своих руках такую исполинскую власть.

— Мое терпение велико, но не безгранично, — предупредил он, сжимая руки в кулаки. — Не испытывай судьбу. Сейчас ты защищена магическим барьером, но пройдут выходные, и мы встретимся в Министерстве.

— Угрожаешь мне?

— Испытываешь меня?

— Так и будем разговаривать вопросами? — Гермиона нетерпеливо повела плечами. — Если хотел извиниться, заканчивай поскорее и убирайся.

— Разумеется. Прости меня, — холодно ухмыльнулся он. — Прости за то, что вчера позволил тебе сбежать.

— Ты…

Гермиона замерла, почувствовав невесомое прикосновение на шее. Было такое впечатление, что её задел порыв ветра. Замерев лишь на мгновение и приложив ладонь к коже, она ошеломленно посмотрела на Малфоя.

— Как ты это сделал?

— Этот щит… — Драко наблюдал за ней сосредоточенным взглядом. — Он ведь не пропускает через себя только опасную магию? Ну конечно… — Малфой глухо рассмеялся, и Гермиона ойкнула, почувствовав еще одно прикосновение на подбородке. — Иначе как бы к тебе попадала волшебная почта?

— Что это за магия? — Грейнджер сделала небольшой шаг вперед. Ею, как и всегда, завладел азарт познания.

— Секрет, — лукаво улыбнулся Малфой, но скулы его дрожали от напряжения. Гермиона нахмурилась. Магия, может быть, и правда была безобидной, но уж точно не самой простой. — Но я расскажу тебе, если ты закроешь глаза.

— Может, еще и барьер снять?

— Было бы чудесно, — Драко медленно подошел ближе к порогу и положил ладони на невидимую преграду. — Ну же, Грейнджер, не трусь. Барьер защитит тебя от страшного и злого Драко Малфоя.

— Я не трушу, — она вздернула подбородок, ожидаемо уязвленная таким нелепым принижением.

— Храбрая девочка, — прошептал Малфой на змеиный манер, и кожа Гермионы внезапно покрылась мурашками. — Так докажи.

О, он определенно знал, на что давить. Гермиона хмыкнула так расслабленно, как смогла, и демонстративно зажмурила глаза. Но, сколько бы она ни храбрилась, немного страшно все же было. Череда томительных мгновений, охваченных темнотой и абсолютной неизвестностью, заставила волшебницу почувствовать себя неуютно. И, когда очередное прохладное прикосновение коснулось впадинки между ключицами, Гермиона вздрогнула слишком явственно, чтобы и дальше делать вид, что ей совсем не страшно.

— Тшш, — протянул Малфой, сосредоточенно скользя взглядом по её телу. — Я ищу.

Гермиона хотела что-то сказать, но язык отнялся, и она только беспомощно поджала губы. Страх постепенно отступал: очевидно, Малфой не собирался взламывать барьер. К тому же Гермионе стало весьма любопытно, что же он все-таки ищет. Магия заскользила вокруг её руки подобно змее и опутала каждый из пальцев. Потом, словно не найдя того, что искал, Малфой перенаправил создаваемую энергию на лодыжки Гермионы, и она вздрогнула, когда подушечки неосязаемых ледяных пальцев скользнули вверх и обласкали кожу под сгибом колена.

— Только посмей тронуть меня выше, — не очень-то грозно прошептала она, забавно хмурясь. — И… Магия может принимать формы чего угодно?

— Да, — так же тихо ответил Малфой, от напряжения побледневший больше обычного. — Чего угодно. Пальцев, губ… — нечто мягкое и холодное коснулось щеки Гермионы, и она охнула от неожиданности, поворачивая голову набок. — Языка…

Когда нечто влажное прошлось по коже за ушком, нездоровая дрожь пульсацией пробежалась по телу, заставляя коленки предательски подогнуться. Не сдержавшись, Гермиона тихо вскрикнула и оперлась рукой о стену, чтобы не упасть. Внизу живота было подозрительно горячо.

— Ах, так вот же оно… — довольно протянул Малфой, расслабляясь. — Твое чувствительное местечко. Одно из многих, я полагаю. Мне понадобится немного больше времени, чтобы узнать о каждом, — он окинул её жадным взглядом и прижал ладони к барьеру сильнее, словно надеясь раскрошить его. Гермиона испуганно отшатнулась, потому что вдруг перестала надеяться на защитную магию. Она чувствовала себя загнанной в клетку жертвой, за которой наблюдали жадные глаза хищника. Их хитрый блеск говорил о том, что когда-нибудь преграда рухнет. — Хотя я и так догадываюсь, чего и как ты хочешь.

— Ты ничего… — она задыхалась, хотя все это время стояла на месте. — Ты ничего обо мне не знаешь!

— Правда? Что ж, с чего бы начать… — Драко отрывисто вдохнул и закрыл глаза, прислоняясь лбом к барьеру. — Ты ненавидишь сидеть в тени и даже в самый жаркий день выбираешь то место, куда падают солнечные лучи, потому что тепло делает тебя счастливой. Ты обожаешь общаться со старыми людьми, ведь они кажутся тебе добрее, чем все остальные. Ты презираешь несправедливость и за чужими проблемами не видишь своих собственных. А когда кто-то отказывается подписывать твои безумные петиции, ты смертельно расстраиваешься и помочь твоему настроению может только банановое пирожное с карамельной начинкой.

— Малфой, прекрати…

— Ах, да, — собравшись с силами, он глубоко вдохнул и оттолкнулся от барьера. — Ты просто не выносишь сахар в кофе.

— То, что ты следил за мной…

— Ничего не значит? — опередил её Малфой, сверля пристальным взглядом. — Может быть. Но спроси себя, — он приблизился к барьеру и снизил голос до шепота. — Сможет ли Уизли назвать хоть что-то из этого?

Гермиона отшатнулась, и ужас непроизвольно охватил черты её лица.

— Приятных выходных, — Малфой сделал резкий шаг назад и, грубо улыбнувшись, аппарировал прочь.

Остаток дня прошел как в тумане. Гермионе расхотелось даже пытаться что-то приготовить, и она бесцельно слонялась по квартире, пустым взглядом прожигая стены. В конце концов, она села на диван в гостиной и пристально посмотрела на колдографию в рамке, стоящую на журнальном столике. С магического изображения, весело махая руками и улыбаясь во весь рот, на Гермиону смотрело её более юное отражение. Рядом мелькало счастливое лицо Рона, его губы шевелились, и она помнила каждое слово, произнесенное в тот момент.

«Ты не могла выбрать более неподходящий момент? Я похож на обгоревшего тролля и весь мокрый».

«Брось, Рон, ты всегда так выглядишь».

Они сделали эту фотографию во время отдыха в Австралии, как раз тогда, когда Гермионе удалось вернуть родителям память. Прошло полгода после войны, и то счастье, которое все они испытывали, было самым ярким.

Где же была эта легкость сейчас? Почему они больше не могли так улыбаться?

Гермиона долго пыталась понять, когда все пошло наперекосяк. Может, когда она поступила в институт Магического права, а Рон, проучившись совсем немного, пошел работать в Министерство в качестве стажера? Или когда она погрузилась в свои проекты и потеряла счет времени? Гермиона помнила обиженный взгляд Рона, когда он заставал её позднее возвращение. Он ревновал её, строил нелепые догадки, а она все повторяла и повторяла, что работа в Министерстве очень важна.

И вдруг — пустота. Ни ревности, ни догадок, ни бесконечных повторений.

Хлопнула входная дверь, и Гермиона очнулась. Только сейчас она поняла, что сидела в абсолютной темноте.

— Герм? — из прихожей крикнул Рон, и она подскочила на месте.