Мой рогалик был из пшеничной муки. Я ненавидела пшеничные рогалики. Разве что с черникой. Но Мэри сказала, что у них нет с черникой, хотя один из ассистентов режиссёра, сидящий через два места от меня, ездил в город за ними, и я видела в его рогалике синие вкрапления. Мэри, пытаясь загладить вину, намазала мой сверху клубничным сливочным сыром, но мне не нравился ароматизированный сливочный сыр, и, если я сейчас обозначу свои предпочтения, то только буду выглядеть капризной. Поэтому я застряла с этим ублюдочным подобием завтрака, а глаза-бусинки моей помощницы приклеились ко мне, тупо ожидая, когда я его надкушу, чтобы она могла вычеркнуть из своего списка очередной аккуратно написанный пункт: накормить Саммер. Я откусила маленький кусочек. Так и есть. Гадость.

Я почувствовала, когда он сел на соседний стул, вытянув под столом длинные ноги, одна из которых наткнулась на мою, и мне пришлось сдвинуться, подобрав свои ноги под стул. Коул наклонился, его плечо попало в моё периферийное зрение. Я проигнорировала его, со всем пылом пристально изучая верхушку рогалика.

— Доброе утро, — голос Коула был хриплым, как будто он недавно проснулся и ещё не разговорился.

Вежливо улыбнувшись, я откусила кусочек рогалика, скосив глаза влево, подальше от Коула, ища что-нибудь, неважно что, на чём можно сосредоточиться. Я не была готова к разговору и надеялась, что он будет так же не заинтересован в нём, как и я. Мои глаза нашли Бекки, одну из продюсеров, которая проводила эту встречу, внушая ей мысль, что пора начинать. Мне не следовало приходить раньше. Я хотела избежать появления здесь до последней минуты, и так бы и поступила, если бы Мэри не была долбаным сержантом-инструктором, её график был расписан с точностью до минуты, и любая надежда на отставание от него исчезла с первым же щелчком её «Таймекса»1.

— Как поздно ты ушла от меня прошлым вечером? — о, честное слово. Он не собирался спускать это на тормозах.

— Ш-ш-ш… — зашипела я, оглядываясь вокруг, и боясь, что кто-нибудь может услышать. Но он поступил неправильно – сдвинулся со своего места и наклонился ближе, его голова оказалась близко к моему уху.

— Это невинный вопрос. Как поздно ты оттуда ушла?

— Не помню. Кстати, не за что. За то, что присмотрела за Коки, — пожала я плечами и чуть повернула к нему голову, не слишком сильно, чтобы коснуться его, но достаточно, чтобы увидеть изгиб его рта, когда он усмехнулся.

— Спасибо.

— Не за что, — я откусила последний, ненавистный кусочек рогалика и отодвинула оставшийся кусок в сторону. Я сознательно рассчитала его величину. Он был достаточно маленький, чтобы не обидеть, и не слишком маленький, чтобы Мэри подумала, что мне понравилось.

— Жаль, что ты ушла.

Сердце от этих слов замерло. Я постаралась успокоиться, нормально дышать, вести себя нормально. Жаль, что ты ушла. Простое объединение четырёх обычных слов. Но они были как печенье с арахисовым маслом. Четыре простых ингредиента: арахисовое масло, сахар, мука и яйцо. Вместе они создали то, что любят большинство женщин.

Я ненавидела печенье с арахисовым маслом. И ненавидела эту фразу из его уст.

Потому что неважно, насколько всё бы усложнилось, неважно, насколько это было бы ошибкой…

Только мне тоже жаль, что я ушла.

Бекки откашлялась и начала собрание, и я, чуть позже, но всё-таки была спасена.

ГЛАВА 83

Саммер вела себя странно. Даже для неё странно. Нервно. Настороженно. Избегала зрительного контакта. Любой ценой избегала разговоров. Коул уставился на стену своего трейлера и попытался вспомнить, когда они в последний раз напрямую разговаривали друг с другом. В конференц-зале? Сразу после того, как он вернулся из Лос-Анджелеса в пустой дом. Так и есть. Но это сложно было назвать разговором. И произошло это неделю назад.

Он попытался вывести Саммер из себя, но она не клюнула на приманку. Он попытался быть дружелюбным, но она тут же оборвала разговор. У него не оставалось другого выбора, кроме как затащить её в трейлер и заставить выслушать.

— Ты здесь?

Коул вздрогнул от неожиданности и повернулся к Джастину, который сидел напротив него, разложив между ними страницы сценария.

— Что?

— Ты отключился. Ты слышал, что я только что сказал? Насчёт Токио?

— Нет.

— На следующей неделе в Токио состоится премьера «Ренто». Нужно изменить твой график съёмок, чтобы согласовать расписание, поэтому Дон хочет знать, сколько дней ты будешь отсутствовать, — он выгнул бровь, теребя над календарем ручку, которую держал руке. — Пять?

— Японская премьера состоится сейчас? Я думал, нам придётся подождать.

— Они перенесли сроки обратно на июль, — вероятно, это случилось примерно во время аварии с Джастином.

— Я не поеду, — качнул головой Коул.

— Почему?

— То, что мы тут делаем – важнее. Когда мы снимаем тридцать восьмую сцену? — тридцать восьмая сцена. Откровенная сцена между Ройсом и Идой.

— Мы собирались сдвинуть её и снять после японской премьеры. Дон хочет дать Саммер ещё немного времени…

— Нет, — перебил его Коул. — Мы не можем ждать, — он не мог ждать. Ни одной лишней минуты, не говоря уже о неделе. Сексуальная сцена была ещё одним дополнением, к которому он подталкивал сценаристов. И против чего отчаянно сражалась Саммер. — Мы снимем её на следующей неделе, и я не полечу премьеру. Пусть едет Шарлиз, она любит такие вещи.

— Когда ты наконец признаешься себе, что она тебе нравится? — Джастин положил ручку, и Коул отвёл глаза.

— Она мне нравится. Для меня это не проблема. Ты мне тоже нравишься, хоть и ненавижу это признавать, — усмехнулся он, но Джастин в ответ даже не улыбнулся.

— Хватит страдать хернёй.

Улыбка Коула погасла, взгляд стал жёстким.

— Я не страдаю хернёй. Она горячая штучка, я вроде тоже. Между нами только флирт. Если мне захочется трахнуть её, я её трахну. Если я хочу ей симпатизировать, я буду симпатизировать. Если захочу возненавидеть её, я это тоже сделаю. Самое важное здесь – это фильм, и всё, что я делал по отношению к ней, – только для достижения конечной цели. Благодаря этим сценам «Бутылка удачи» будет иметь успех. Ты же сам всё видел.

— Так вот что это? Ты играешь на сердечных струнах маленькой южанки, чтобы получить статуэтку за свой фильм? — взгляд Джастина не отрывался от Коула, сила не покидала его плеч, голос не сдавался, и Коул уважал это. Даже, если ненавидел.

— Никто не играет с сердцем этой девушки. Она не даёт мне и шанса.

Джастин засмеялся, отодвигаясь от стола, и встал, положив руки на его стеклянную поверхность.

— Она защищает себя, Коул. Лучшее, что она может сделать. Чёрт, если бы у меня была киска, то прежде, чем войти в ту же комнату, где находишься ты, я бы поставил на неё стальной замок.

— Она не защищает себя, — сказал Коул, подняв голову, чтобы видеть Джастина, его руки сжались на подлокотниках кресла. Холодность Саммер связана не с этим. А с тем, что ей не нравился Коул, несмотря на влечение между ними.

Но когда он произносил эти слова, обдумывая их в процессе, где-то в глубине его сознания возникло сомнение.

ГЛАВА 84

СЦЕНА 38: РОЙС И ИДА: ЛЮБОВНАЯ СЦЕНА В ДОМЕ РОЙСА

Когда Мэри постучала в мою дверь, я проигнорировала её и осталась сидеть, обхватив руками колени и бездумно нажимая большим пальцем на кнопки пульта. Раньше я удивлялась, зачем в моём трейлере поставили телевизор; у меня не было времени, чтобы бездельничать и смотреть кабельное телевидение. Но теперь поняла. Это сделали специально для нервных актрис в моменты паники, последняя линия защиты для тех, кто испытывал непреодолимое желание скрыться. Мэри снова забарабанила, её изящные маленькие кулачки нанесли впечатляющее количество ударов в запертую дверь. За последние пятнадцать минут телефон на кухне звонил уже третий раз