Ираклий кивнул в знак согласия и молча покинул пещеру. Теперь никто не мешал влюбленным насладиться друг другом. Ликург завесил вход шкурой медведя, чтобы её запах отпугивал зверей, разжег огонь и принес дар богам.

– Прости меня, – обратился он к девушке, взяв её за руку.

– За что?

– За то, что свадебный обряд мы совершили втайне.

– А разве боги не были свидетелями? – с улыбкой спросила Елена.

– Да, были, но любой девушке хочется, чтобы все родственники и друзья погуляли на свадьбе и дали напутствие в супружескую жизнь.

– Для меня важнее любовь супруга, – искренне ответила Елена.

– И для меня, – согласно кивнул Ликург, – но мои родственники кичатся происхождением от Геракла и были бы против нашего союза. Завтра они обо всем узнают и вынуждены будут смириться с волей богов.

– Зачем? – тихо спросила Елена. – Мы можем никого не посвящать в нашу тайну.

– Нет, – возразил Ликург, – нам нечего скрывать, мы не совершили ничего постыдного.

– Согласна, – резво тряхнула локонами спартанка, – не стоит затягивать, а то могут подумать, что мы боимся или считаем наш поступок недостойным.

– Ты мудра, как Афина! – восхищенно воскликнул Ликург. – Счастье иметь такую супругу. Мне стыдно, что я не смог найти более достойного жилища для свадебной ночи, чем эта пещера.

– Да что ты, – зарделась девушка, – я и мечтать не могла о такой брачной ночи. Это мне неловко, что я к ней не готова.

– Как? – не понял сын царя.

– Ну как же, – засмущалась Елена, – волосы не уложены в подобающую для невесты прическу, лицо не ухожено, тело не покрыто благовониями и не украшено драгоценностями. Тебе будет неприятно даже прикасаться к нему.

Спартанец, не говоря ни слова, подошел к девушке и нежными мягкими движениями освободил её от одежды, соскользнувшей по бедрам и ногам на землю. Сын царя встал перед своей избранницей на колено и с горящим взором устремил к ней руки, словно к богине:

– Какие алмазы? Какие благовония? Какие масла? Разве могут они сравниться с совершенством!

Ликург подхватил трепещущую, словно лань, Елену и возложил её на мягкое ложе. Два человека растворились друг в друге и слились в одно целое, чтобы зачать новую жизнь. Славная охота, несущая рождение. Что может быть слаще?

Утром, пока обессиленный Ликург ещё спал, Елена встала с ложа, вознесла хвалу богам, разожгла потухший костер и принялась жарить на вертеле мясо ягненка. Ароматный запах разбудил спартанца. Он открыл глаза и, боясь шелохнуться, залюбовался красотой обнаженного тела. Елена почувствовала его взгляд и обернулась.

– Ты что так на меня смотришь?

– Будь моя воля, – мечтательно закатил глаза Ликург, – все девушки Спарты ходили бы в чем мать родила.

– Зачем?

– Чтобы юноши стремились быстрее стать настоящими мужчинами.

– Ты думаешь, что все девушки подобны Афродите?

– Станут, если не будут насиживать жир в родительских домах, а, как ты, побегут по лесам за быстроногими ланями, и помчатся по горам за горными козами.

– А найдут козлов, – рассмеялась Елена.

– И козлов, и женихов, – уточнил Ликург. – Смотри, мясо сгорит.

Спартанка выдернула вертел из огня и протянула Ликургу:

– Хочешь?

– Тебя. Иди ко мне.

– Не торопись: ты ещё не сделал омовение, не принес жертву богам и, самое главное, не совершил ничего достойного, заслуживающего моей любви.

Ликург вскочил с ложа:

– Верно! Любовь должна быть наградой за подвиги! Тогда каждый мужчина будет стремиться быть смелым и отважным.

– Начни с себя, – улыбнулась Елена.

– О, это самое трудное. Но я готов горы свернуть. Скажи, что я должен сделать?

Ответить спартанка не успела. Снаружи раздался тревожный зов Ираклия, и Ликург выбежал из пещеры. Елена, накинув пепелос, устремилась следом.

Ликург никогда не видел слугу таким поникшим и печальным.

– Убили царя Эвнома.

– Отец!

Глухой стон вырвался из груди Ликурга. Вскрикнула и Елена, словно раненая чайка, но тут же зажала рот рукой. Она первая пришла в себя и нежно обняла возлюбленного:

– Скачи в Спарту.

– А ты? – растерянно спросил Ликург.

– Я поеду чуть позже. Нам нельзя вместе. Никто не должен знать, что мы вдвоем провели эту ночь.

Ликург крепко прижал Елену к груди:

– Прости, я тебя обманул: свадьбу придется отложить.

– Не думай об этом. Лишь помни, что я навек твоя.

Елена на мгновение прильнула к губам Ликурга, но тут же решительно отстранила его от себя:

– Не теряй время – скачи.

Спартанец с разгона вскочил на пойманную вчера кобылицу и во весь опор помчался в долину, рискуя сломить голову. Слуга едва поспевал за ним. Только когда они исчезли из виду, Елена дала волю чувствам и, упав на землю, горько зарыдала. Как же так? Почему именно сегодня? Чем прогневила она безжалостных мойр? Неужели это наказание за своеволие? Она заключила брак с Ликургом, не получив благословения ни своих родителей, ни царя Эвнома. И вот расплата: вместо свадьбы – похороны. А благословение царя получить уже невозможно. Видно, боги решили посмеяться над ними. Нет, недостойна она ни царских почестей, ни царской власти. Но они ей и не нужны. Ей нужен только Ликург. Разве виновна она в том, что он – царский сын? А если бы он был сыном пастуха? Что бы она тогда делала?

Вволю наплакавшись, Елена задумалась. Конечно, она должна быть рядом с Ликургом, чтобы поддержать его в час горя. Поэтому ей надо немедля отправляться в Спарту и сделать всё, что в её силах. Но как? Она не имеет права даже приблизиться к царскому сыну. А если Ликург посчитает смерть отца божьей карой за то, что они совершили сегодня ночью?

Спартанка утёрла слёзы. Пусть. Это его право. Она безропотно примет его решение, как волю богов, и, несмотря ни на что, сделает всё возможное, чтобы облегчить страдания Ликурга. Это её долг, и она его выполнит, пусть даже будет унижена и растоптана.

Вознеся хвалу Афине, Елена, не мешкая, собралась в дорогу. Путь её проходил мимо источника, где она повстречалась с Ликургом. Переполненный кувшин, по-прежнему, стоял под водной струей, изливаясь в озерцо живительной влагой. Елена водрузила сосуд на плечо и пошла в Спарту.

Город гудел, как растревоженный улей. Со всех окрестностей Лаконии стекались на похороны царя воины, периэки и илоты. Все шли к дому Эвнома, стоящем на холме на берегу Эврота и выходящим на площадь, где собиралась апелла. На деревянном помосте перед входом в дом стояло высокое открытое дубовое ложе, на котором покоилось тело царя, одетое в пурпурный плащ и увитое ветвями маслины. Народ с рыданиями проходил перед помостом, горестно воздевая руки к царю и посыпая головы пеплом. Пронзительно звучали флейты. На помосте, склонив головы, стояли за траурным ложем члены царских семей. Среди них Елена едва узнала помрачневшего и осунувшегося Ликурга. Его мать Дионасса безутешно плакала и с трудом стояла на ногах. Сын поддерживал её и шептал слова утешения. У головы покойника сгорбился в рыданиях старший брат Ликурга Полидект, сын Эвнома от первой жены. Именно ему предстояло взять в руки отцовский скипетр. За могучей спиной будущего царя почти не было видно его жены Горги и её брата Леонида. У ног Эвнома стояла вторая царская семья во главе с Агесилаем. Две правящие династии произошли от братьев-близнецов Еврисфена и Прокла и на протяжение многих поколений скрытая борьба между родами за первенство никогда не утихала.

Дело доходило до распускания порочащих слухов и подкупа лжесвидетелей, чтобы вызвать в народе недовольство и натравить на соперника. Мало кто сомневался, что смерть Эвнома стала следствием этих интриг, но ничего доказать было невозможно: цари выполняли роль верховных судей и не могли вынести решение, не придя к единому мнению. Когда власти не могут договориться, народ наглеет и бесчинствует. В Лаконии правил хаос. Лишь смерть царя на время всех примирила. Отдать Эвному последние почести пришли бедные и богатые, аристократы и ремесленники, илоты и воины, мужчины и женщины. Для последних похороны – одна из редких возможностей участвовать в общественных мероприятиях. На игры и народные собрания они не допускались и явились на площадь не только проститься с Эвномом, но поглазеть на зрелища, связанные с погребением. А посмотреть было на что.