А мне так хочется с дедом родным больше пообщаться. В нашем классе у всех пацанов были дедушки, с которыми они ездили на рыбалку, ходили в кино и так далее, а я завидовал. Как бы его заполучить в своё безраздельное владение. Да ни как! Хоть помечтаю. Неожиданно в разгар веселья прилетел здоровущий чёрный ворон и громко прокаркал:

— БЕДА! БЕДА!

Конечно, он кричал вперемешку со своим кар, кар, но понять было можно. Праздник, как ножом отрезало. Яга метнулась в дом и вылетела с блестящим разносом, плюхнула его на ближайший пенёк. Разнос оказался золотым блюдом. Из кармана достала яблоко. Наливное яблоко побежало по тарелке:

— Катись, катись, яблочко, покажи нам беду пришлую, непрошенную.

Лучше б я в него не заглядывал. Блюдо, открыло панорамный обзор деревни вилколаков в три Д. Ни солнца, ни неба не видно. Ничего себе, девки пляшут! По четыре сразу в ряд. Дым серый, чёрный и в нём всполохи большого кровавого пламени. Какие-то тени мелькают на фоне огня. Яга, вернувши себе свой классический образ неприятной старухи, водя руками над поверхностью тарелки, шепотом читает заклинание. Яблочко бежит всё быстрее и быстрее, открывая и приближая происходящие роковые события.

В селе творилось что-то невероятное. Горели дома, сараи, пристройки. Пламя полыхало до небес, при этом деревья, трава и земля казались, в шагах пяти от пожара, покрыты изморозью. Между строений лежали на земле, висели на заборах убитые мои друзья и соседи, некоторые смертельно раненые вилколаки пытались подняться, многие из них ещё и горели чадящим пламенем. Хорошо, что блюдо не передавало звук и запах. Кошмар! Жуть происходящего схватила и сжала в кулак наши сердца, а ужас отчаяния железным обручем перехватил моё горло. Мертвые тела, застывшие в немом безумном крике волков, людей, некоторые даже не успели наполовину трансформироваться, лежат, но главное в том, что среди них скорченные дети разного возраста, местами обугленные, частями замороженные.

— НЕЕЕЕТ!!!

Крик яростной боли вырвался из груди моей мамочки. Когда я поднял от блюда глаза, из которых лились слёзы отчаяния и непонимания того что происходит, мамы уже рядом не было. В небо уходил, выбрав направление, в сторону деревни, дракон. Чёрный, как осенняя глухая ночь, как само горе. Он летел мстить. Это сильно чувствовалось. Воздух вокруг его сгустился, почернел и дрожал. В след за ним, устремились круто, закладывая виражи, трёхглавый Змей Горыныч, девятиглавый Кощей Бессмертный, у него родного огненные искры из ноздрей летели, как от космической ракеты после старта. Баба Яга верхом на помеле, сильно от них отставая, и маленькая серая летучая мышь…

— Боже, спаси хоть кого-нибудь! Я должен быть с ними! — кричал я, захлёбываясь горючими слезами. Горло начало саднить. Не знаю, сколько стоял, вглядываясь вдаль, размазывая слёзы и сопли кулаками по лицу. Какой я к чёрту дракон, если я не с ними. Там мои парни, мои друзья погибали, а я, как последний лох ничем помочь не могу.

— Андрюша! Ну, Андрюша! Пошли в избушку, а то мало ли что. Тут ещё куда-то твоя сестричка — лисичка пропала. Зелёненький нас защитит, у него лазер есть. Андрюша, пошли, будем думать, как нашим на помощь пойдём, — тёрся об ноги, уговаривал кот Яшка.

— Где Лиза?

— Не знаю. Может она с Фивриной телепортировалась. Батя магичке помогал перемещаться.

— Почему меня не взяли?

— Да никто об этом не подумал или решили, что ты ещё мал.

— А ты где был?

— …

— Яш?

— В погребе сидел. От меня пользы мало. А потом бате плохо стало, силы свои он не рассчитал, его инопланетянин сейчас лечит. Помоги, ты ж дракон.

— Ладно, не смущайся, страшно бывает всем. Пошли к Баюну, только я не умею лечить. А мамино лекарство в деревни осталось, в нём хоть аннотация есть к таблеткам.

— У бабки есть травки и зелья в пузырьках.

— Если б я ещё в этом, хоть что-нибудь понимал.

— Зато ты читать умеешь. Книгу Ягинишны возьмёшь — может сам, какую-нибудь микстуру сваришь.

— А как инопланета зовут?

— А кто его знает, все Зелёненьким кличут.

— Как же он отца твоего лечит, если по-нашему не понимает?

— Вот сейчас и поглядим.

Вообще странно смотреть на себя со стороны. Объяснить сей феномен не могу. Но нечто подобное у меня в прошлой жизни было. Опять вспомнилось, то состояние после развода, который не состоялся, по причине моего побега из суда. Я тогда к своей подружке Наденьке подалась, со слезами на глазах и бутылкой «Кедровой», которую и выпила одна без закуски. Душа моя отделилась от тела. Телесная оболочка осталась лежать на диване. Я летаю под потолком. Смотрю на себя сверху, и всё происходящие мне стало безразлично. Спасла меня тогда Надежда. Вот и сейчас собой сверху любуюсь. Позабыв, что я дракон, бегаю по пожарищу на двух ногах, мотая хвостом из стороны в сторону, зову своих друзей и соседей. Прошу отозваться, перечисляю всех, кого знала, поимённо. Ору как пароходный гудок. Ужас и безысходность сковывают всё внутри меня…

Когда прилетела, деревня догорала. Что делать? Кто виноват? Чернышевский, блин. Опустились все конечности и внутренности, сердце в пятки ушло. А вы, что подумали? Чувства бьют через край, страшно злюсь неизвестно на кого, и мстить некому. Папа с братом не растерялись, начали стаскивать вилколаков живых и мёртвых ближе к лесу, раскладывая в разные стороны от тропинки, уходящей вглубь леса. Ели живых в одну сторонку и в кучу тех, кого с нами больше не будет, в другую. Живые настолько были слабы, что сами регенерировать не могли. Пробовала помочь, только мешала и была послана за Мажай. Бросилась к магине, той не до меня. Горе Фиврины не передать словами, она забыла, что маг. Нет, чтоб спасать волков. Брякнулась на колени перед погибшими и голосит дурным, полным отчаяния голосом. Там лежала вся её семья. К бабке подходить боязно. Яга лохматая, грязная руками машет над ранеными, творит с виду ужасную волшбу, между её ладоней клубятся чёрные туманы, разряды молний бьют в раненых. Наверно шашлык из них пытается сделать. Ужас! Не бабка, а дифибриллятор какой-то. А у меня ощущалась какая-то отстранённость от происходящих событий, как будто это всё кошмарный сон, и я скоро проснусь. На всё это смотреть, по большому счёту, не было сил. В воздухе летал запах пепелища и жареного мяса. Я не знала, что делать. Я ни чем и ни кому не могу помочь. Это было ужасно. Краем глаза зацепила чьё-то полу обугленное тело, которое на жаре начинало пениться. Страшно. Очень страшно и одиноко. Я паниковала по-взрослому. Если б Фиврина вызвала дождь. Но ей не до того, а бабуля занята.

Добежав в очередной раз до конца, когда-то бывшей улицы, за одним из последних догорающим домом, услышала отчаянный плач. Кто-то плакал взахлёб, глотая слёзы, откусывая воздух кусочками, ему больше не хотелось жить и дышать. Осторожно выглянула из-за очередной обугленной печки. Кино и немцы! Спряталась кошка за мышку, то есть дракон с два камаза ростом выглядывает из-за русской печки. Со стороны зрелище наверно бесподобное. Кто там у нас рыдает? Божечки мой, это Айрис?…Это Айрис! Она трясла за плечи своего отца. Князь весь обожжённый, без сознания лежал на земле. И я в себя вернулась.

— Девочка моя.

Тихо прошептала, обнимая её руками. Не сразу осознав, что уже я не дракон.

— Ему нужна кровь!

Рыдала в отчаяние, заламывая себе руки и икая, маленькая вампиресса.

— Я сейчас, подожди!

Стала метаться, чем разрезать руку. Подвернулся какой-то острый осколок, не пойми от чего, не задумываясь, полоснула себя по запястью. Крови сначала не было, только разваленная глубокая рана, обнажившая мышцы, а потом полилось широкой струёй из пореза. Встаю над вампиром так, чтоб ему всё попало в рот. С надеждой ожидаю чудо. Кровушкой залила ему лицо. Присела на корточки, теряя периодически сознание, но упорно держа руку над лицом Торвика. Сначала ничего не происходило, потом он пошевелился, глотнул, раз, другой и открыл глаза: