– Ты совершил измену, Саладин, – не отступал Гумуштагин. – Подумай об Азимат и Аль-Салихе. Если ты пойдешь против меня, это будет стоить вам всем жизни.

Юсуф потер бороду, не зная, что ответить. Ему не составит труда держать Гумуштагина в курсе событий, но к чему это приведет? Юсуф достаточно хорошо знал евнуха, чтобы понимать, что его следующую просьбу будет выполнить намного труднее.

– На карту поставлена не только твоя жизнь, Саладин, – настаивал Гумуштагин. – Подумай об Азимат и Аль-Салихе. Они умрут, если Нур ад-Дин узнает правду.

– Ладно, – неохотно сказал Юсуф. – Я сделаю, как ты просишь.

Через неделю, когда припасы и армия были собраны, Юсуф снова прошел по залам дворца. Он прибыл сюда прямо с сухой равнины, находившейся за городом, где готовились к походу солдаты, и его темно-серую кольчугу покрывал слой пыли. Он остановился перед дверью гарема, и два стража евнуха направили копья ему в грудь.

– Меня призвала госпожа Азимат, – сказал он.

Один из стражей кивнул.

– Следуйте за мной, – сказал он.

Стражник повел Юсуфа по длинному коридору. Он не впервые посещал гарем. Несколько лет назад, после выкидыша, который случился у Азимат, Нур ад-Дин попросил Юсуфа ее навестить, надеясь таким способом немного подбодрить. За первой встречей последовали другие, что в конечном счете привело к страстной любви. Но несколько месяцев назад Юсуф положил конец отношениям. Он находился в постели с Азимат, когда началось землетрясение, и Юсуф не сомневался, что это знак Аллаха. Когда они встречались в последний раз, Юсуф солгал Азимат: сказал, что не любит ее. Она ответила ему пощечиной и обвинила в трусости.

Юсуф думал, что больше никогда ее не увидит. Почему она позвала его сейчас? Скучала ли по нему? Хотела ли его? Юсуф выбросил неподобающие мысли из головы. Это не имело значения. Он больше не предаст своего повелителя. Он набрался решимости, когда подошел к двери покоев Азимат, и евнух распахнул ее перед Юсуфом.

– Госпожа, – объявил высоким голосом евнух. – Саладин.

Азимат, которая двигалась не слишком уверенно, вышла из другой комнаты. Но больше ничего не указывало на то, что неделю назад она родила ребенка – Азимат стала еще красивее. Волнистые каштановые волосы она собрала наверху, открыв длинную изящную шею с молочно-белой кожей. Она была в белой шелковой тунике с поясом, а когда направилась к Юсуфу, солнце осветило ее сзади, и свободная ткань стала почти прозрачной. Юсуф почувствовал, как ускорился его пульс, несмотря на решимость сохранять хладнокровие. Азимат кивнула евнуху, и тот скрылся за дверью. Юсуф знал, что он останется рядом и будет наблюдать за ними в крошечное окошко.

– Вы хотели меня видеть, хатун?[11] – Юсуф не сводил с Азимат глаз, пытаясь понять, зачем она за ним послала, но ее лицо оставалось застывшей маской, красивой, но лишенной эмоций.

– Садись. – Азимат указала на лежавшие на полу подушки и села напротив. – Я позвала тебя не из-за себя. А ради моего сына.

– Нашего сына, – ответил Юсуф, понизив голос до шепота.

Азимат стиснула зубы, и ее ноздри стали раздуваться. Юсуф подумал, что сейчас холодная маска исчезнет, но ее лицо стало лишь более жестким.

– Ты говорил с Гумуштагином? – резко спросила она, понизив голос.

Юсуф побледнел. Если кто-то слышал их разговор шепотом на лестнице, его можно считать мертвецом.

– Как ты узнала? – спросил Юсуф.

– Это не имеет значения. Что он сказал? – спросила Азимат.

– Он просил, чтобы я держал его в курсе событий в Египте. И еще предупредил, что захочет от меня чего-то большего, когда наступит нужный момент. – Юсуф пожал плечами. – Я не понимаю, какую игру он затеял.

– Ну, разве это не очевидно? Он хочет убить Нур ад-Дина и посадить на трон моего сына, Аль-Салиха.

– А разве ты не желаешь того же? – с горечью спросил Юсуф. – Ты ведь готова на все, чтобы твой сын стал царем.

– Нет, далеко не на все, – возразила Азимат. – Я не хочу, чтобы Аль-Салих стал пешкой Гумуштагина. Евнух будет править царством Нур ад-Дина, пока мальчик не вырастет. Но у него много противников. Вот почему Гумуштагин в тебе нуждается. Он сделает тебя могущественным, чтобы ты его защищал.

Юсуф нахмурился.

– Я не намерен принимать участие в заговоре и не предам моего…

– Не будь глупцом, Юсуф! – прошипела Азимат. – Твоя честь ничего не будет стоить, если ты умрешь и умрет наш ребенок. – Ее темные глаза остановились на лице Юсуфа. – Пойдем, тебе следует его увидеть. – Она повела его в спальню.

Комната заметно изменилась с тех пор, как Юсуф побывал здесь в последний раз. Теперь тяжелые шторы закрывали окна, и стоявший на столике у двери канделябр давал лишь тусклый свет. Пол устилали толстые ковры и подушки. Среди них сидела девушка-служанка, которая держала на руках ребенка. Азимат взяла малыша и подошла с ним к Юсуфу, застывшему у дверей.

– Это Аль-Салих, – прошептала Азимат, протягивая ему спящего ребенка. – Осторожно. Не разбуди.

У ребенка было пухлое личико и немного каштановых волос, а гладкая, почти прозрачная кожа светлее, чем оливковая кожа Юсуфа, но не такая бледная, как у Азимат. Мальчик потянулся во сне и открыл глаза, глубоко посаженные и светло-карие, как у Юсуфа, но сходство не было очевидным. Аль-Салих вполне мог быть сыном другого мужчины.

Мальчик сонно прикрыл глаза, и Азимат забрала его у Юсуфа. Она посмотрела на служанку и заговорила шепотом:

– Он твой ребенок, Юсуф. Если Гумуштагин нас предаст, мы умрем, все трое. Ты должен этому помешать.

– Я не стану вечно выполнять его поручения, – ответил Юсуф. – В какой-то момент нам придется его остановить, или мы все станем пешками в его играх.

– Я разберусь с Гумуштагином, но время еще не пришло, – сказала Азимат. – А сейчас делай то, о чем он просит. От этого зависит жизнь нашего сына.

Юсуф сидел на своей лошади, которая стояла на высоком холме из темно-коричневого камня, крошившегося под копытами. Внизу мамлюки – по четыре всадника в ряд – въезжали на затененное вади, высохшее русло реки, засыпанное песком и гравием, между скалистыми берегами. Длинная колонна вытянулась по всей песчаной равнине, до самых берегов Аль-Бахр аль-Майит, Мертвого моря, радужные воды которого сверкали под раскаленным утренним солнцем. Ближе к берегу море приобретало ржавый цвет из-за цветущих в соленой воде водорослей. Еще дальше красное мешалось с бледно-белым и ярким сине-зеленым. Армия двигалась вдоль восточного берега в течение двух дней, оставляя морскую воду между собой и Иерусалимским королевством. Прошло девять дней с тех пор, как они покинули Дамаск.

За спиной Юсуфа заржала лошадь, он повернулся и увидел, что к нему приближаются Ширкух и Шавар и их лошади осторожно выбирают дорогу на неровной земле.

– Я поговорил с нашими проводниками-бедуинами, – сказал Ширкух, останавливаясь рядом с Юсуфом. – Нам предстоит пересечь суровые земли. Бедуины называют их Аль-Накаб, «сухое место». Воды не будет до самой Беэр-Шевы. Нам необходимо двигаться вперед без остановок, если мы рассчитываем добраться до воды к вечеру.

Шавар посмотрел на солнце, оно уже успело подняться довольно высоко над горизонтом и теперь выжигало каменистую почву, от которой исходил такой жар, что возникало ощущение, будто его можно потрогать руками. Он стер пот со лба.

– А менее трудного пути не существует? – спросил Шавар.

– Нет, – ответил Ширкух. – Во всяком случае, если мы хотим держаться подальше от франков в Аскалоне.

– Ладно. – Шавар выпрямился и сверкнул белозубой улыбкой. – Ради царства стоит немного пострадать. – Он ударил пятками по бокам своей лошади, и она начала спускаться с холма. Юсуф и Ширкух последовали за ним.

Они ехали во главе армии вдоль высохшего русла реки. Временами лощина становилась такой узкой, что им приходилось перестраиваться по два всадника в ряду – с обеих сторон круто вверх уходили скалы. Временами они оказывались в широких каньонах, где могла поместиться вся армия из семи тысяч воинов. Тропа, по которой они двигались, разветвлялась снова и снова, но всякий раз бедуины без колебаний делали выбор. Как они ориентировались в этом странном месте, где все дороги выглядели одинаково, Юсуф понять не мог.