– Выслушай меня, Леопольд, – добродушно заговорил король, увлекая сына в сторонку. – Я вовсе не желаю доставлять тебе неприятности или причинять боль. Но ты должен знать, что определенные переговоры уже состоялись.

В голове у Лео зазвучали тревожные колокола. Зазвучали громко, набатным боем. Это что же получается, его женитьба не должна доставить ему неприятностей и причинить боль? Послушать отца, так речь идет о том, как удобнее организовать случку для породистого кобеля, – а вот сам Лео не видел ничего легкого или безболезненного в том, чтобы на всю жизнь приковать себя кандалами к женщине, с которой он был едва знаком. Определенные переговоры уже состоялись? С кем это, хотелось бы ему знать? Уж, во всяком случае, не с ним.

– Я бы предпочел…

– Мы добились определенного прогресса во взаимоотношениях с Веслорией, не правда ли? – быстро продолжил отец, не давая Лео возможности увильнуть от разговора.

Узел у него в животе стал еще туже. Неужели они действительно добились прогресса? Ведь не прошло еще и года с той поры, как веслорианцы и предатели из Алусии организовали заговор с целью похитить Баса. Две страны разделяла долгая история войн и взаимного недоверия, но отец явно имел в виду недавние попытки ослабить существующее напряжение между двумя соседними королевствами.

А ведь в основе всех противоречий лежала судьба двух сводных венценосных братьев. Когда отец Лео, король Карл, взошел на трон около сорока лет тому, дядюшка Феликс был изгнан из Алусии… главным образом потому, что полагал, будто имеет больше законных прав на корону и скипетр, нежели Карл.

Корнями вопрос о праве на престолонаследие уходил в гражданскую войну шестнадцатого века, когда Шартье впервые захватили трон. Предки Феликса, Обероны, проиграли ту войну и бежали в Веслорию, попутно оказывая поддержку веслорианским монархам и знати. Они с давних пор утверждали, что право Шартье на корону Алусии далеко не столь законно, как их собственные притязания, и на границе между обеими странами вот уже долгие годы постоянно происходят кровавые стычки и перестрелки.

Феликс и Карл стали результатом попыток деда Лео восстановить союзнические отношения между государствами после смерти его первой жены. Его вторая жена, дальняя родственница и Оберон по крови, оказалась той еще интриганкой, задумавшей вмешаться в борьбу за трон с рождением собственного сына. Но ее план провалился, чего, впрочем, и следовало ожидать.

А дядюшка Феликс между тем наделал много шума в Веслории. Ни для кого не было секретом, что тамошний король без его ведома не мог и шагу ступить. Феликс пообещал объединить Веслорию и Алусию под единым правлением, если ему удастся заполучить алусианский трон, и поскольку он располагал поддержкой многих лоялистов, преданных делу Оберона, то над двумя нациями нависла угроза войны. Шартье, в свою очередь, стремились пресечь деятельность всякого, кто хотя бы намекал на свои симпатии к Веслории, что вызвало открытое недовольство и затормозило экономический рост обеих держав. Еженедельно возникали новые слухи о том, что тот или иной аристократ или же состоятельный купец примкнул к заговорщикам, целью которых было свержение короля Карла.

Себастьян тоже хотел объединить Веслорию и Алусию, рассчитывая, что этому поспособствует заключение торгового соглашения с Англией. Он мечтал о том, чтобы Шартье и Обероны, равно как и их соотечественники, действовали сообща ради индустриализации и процветания их стран, а не военной разрухи.

К несчастью, далеко не все разделяли его стремление к прочному миру. Во время пребывания Себастьяна в Англии на родине был раскрыт заговор, в котором оказались замешаны представители правительственных кругов и в результате которого был убит личный секретарь наследного принца. Но, согласно поговорке «не было бы счастья, да несчастье помогло», брат Лео встретил Элизу и полюбил ее всем сердцем.

И сегодняшний день стал самым счастливым для него, но угроза войны и попытки переворота по-прежнему висела над королевской фамилией за увитыми плющом стенами дворца. О ней никто не забывал ни на минуту. И в первую очередь сам король.

– Мы сможем добиться большего прогресса для Алусии, если станем действовать заодно со здравыми силами в Веслории, – заявил отец, поглядывая по сторонам.

– Здравыми силами в Веслории?

– С теми, кто не испытывает желания объединяться, – продолжал король, окидывая внимательным взглядом залу. – Сохранение прежних границ и собственного суверенитета сулит нам многочисленные выгоды.

Лео не знал, в чем заключаются эти выгоды, да это ничуть его и не интересовало. Он также предпочел бы не знать и о преимуществах, которые давал суверенитет. В его представлении это были ненужные сложности.

– Один министр веслорианского кабинета стремится обеспечить для своей страны новые торговые и экономические преференции. Он занимает пост министра труда, и есть все основания полагать, что он станет следующим премьер-министром. – Отец смешно пошевелил бровями. – И женитьба на его дочери принесла бы нам много пользы.

Нам. Отец произнес это слово без малейших колебаний или намека на иронию, словно родители Лео и даже Бас с Элизой пойдут вместе с ним по проходу к алтарю.

– Понимаю, – отозвался Лео, отчаянно стараясь найти выход из щекотливого положения, в котором оказался. – Но я не…

– Ты познакомишься с нею нынче же вечером, на балу. Причем постараешься сделать это публично, у всех на виду. И станешь танцевать с нею.

Лео почувствовал, как кровь, еще оставшаяся в нем после давешних возлияний, отхлынула от рук и ног. Значит, все это действительно было обговорено заранее.

В каком-то смысле происходящее казалось ему унизительным. Хотя в юности он как раз и жаждал подобной ответственности. Он желал быть принцем не на словах, а на деле, хотел приносить пользу. Но отец возложил всю реальную ответственность на Баса. Лео до сих пор помнил, как ему отказали во вступлении в кавалерию, поскольку туда уже поступил Бас. Он до сих испытывал горечь оттого, что умолял отца поручить ему настоящее дело, а вместо этого его назначили покровителем городских глашатаев. Глашатаев, будь они прокляты.

Были и прочие оказии, и в какой-то момент Лео перестал стремиться к тому, чтобы иметь достойную цель. Цели, как он усвоил, отныне ставил перед собой только Бас.

– Разве тебе не хочется узнать, кто она? – весело поинтересовался отец.

Король гордился достигнутыми договоренностями, и чувства, которые Лео испытывал по этому поводу, явно для него ничего не значили. Принц лишь передернул плечами в ответ.

– Леди Евлалия Гаспар.

Лео не знал никаких Гаспаров, тем паче Евлалий.

Отец холодно улыбнулся, отметив отсутствие у сына малейшего энтузиазма, и положил руку ему на плечо, а потом сильно сжал его, словно Лео был все еще сопливым ребенком.

– Все уже обговорено, Леопольд. Мы намерены сделать официальное заявление, как только ты вернешься из Англии с вещами, причем задолго до конца лета. Несколько недель ты будешь должным образом ухаживать за нею, а к концу лета мы официально объявим о помолвке. Словом, ты можешь считать себя обрученным.

– Я должен считать себя обрученным еще до того, как хотя бы увижу ее? До того, как хотя бы поцелую? – холодно осведомился Лео.

Отец вздохнул и убрал руку с его плеча.

– Ты прекрасно знаешь, как достигаются подобные договоренности. Мы с твоей матерью требуем от тебя совсем немногого, но мне нужно, чтобы ты сделал так, как я велю.

В том, что от него требовалось очень немногое, и заключалась главная причина недовольства Лео.

– Это совсем не то же самое, что попросить меня выгулять твою собаку, – возразил он.

– Сын, – строго произнес король, – ты всегда знал, что такой день обязательно настанет. И не делай вид, будто я приказал отрубить тебе голову. Это всего лишь женщина, черт возьми.

Всего лишь женщина. Не жена, даже не спутница жизни. Просто женщина.