Но теперь, на лоне природы, среди удивительных пейзажей, все эти никчемные, бесплодные разговоры потеряли остроту и отошли на второй план. От своих попутчиков Фан Ло узнала, что на скалах по берегам реки есть немало так называемых висячих гробов[17] и древних навесных дорог, вдоль которых растут мандариновые деревья. Чжан Цзай, поэт эпохи Западной Цзинь[18], писал:
В ущелье в великом обилье гранаты растут.
Бела их кора, а соки – как чистый поток.
В Цзяннани[19] – тростник, Чжанъе же хурмою богат, В Саньба – мандарины, в Гуачжоу – яблони цвет.
И равных плодам тем и древам в местах иных нет.
Мандарины Саньба – это и есть цитрусы Трех ущелий. Фан Ло приехала в такой сезон, когда плоды еще не созрели, лишь густая зелень деревьев со всех сторон покрывала горные склоны. Но Фан Ло подумала, что местный пейзаж и без плодов весьма живописен.
Они почти добрались до поселка Лунчуаньхэ. На тропинке, шедшей вдоль берега реки, показался мужчина. Он следовал за лодкой. Фан Ло сначала не обратила на него внимания, но вдруг сердце ее дрогнуло. Широкоплечий путник, одетый в темно-синюю холщовую рубаху, время от времени поглядывал на Фан Ло. Неужели это Ша Лу? Девушка присмотрелась: действительно, это был он. В порыве радости и удивления Фан Ло вскочила и замахала рукой в сторону берега, громко крича:
– Ша Лу!
Другие пассажиры лодки посмотрели на нее. Район Трех ущелий был туристической достопримечательностью, путешественники приезжали сюда из разных мест, и такой обмен приветствиями был обычным делом. Глядя на Фан Ло, ее попутчики тоже громко закричали:
– Ша Лу!
Мужчина на берегу услышал их и помахал в ответ рукой. Веселые туристы дружно запели, и песня «Сестрица в лодочке плывет, братец по берегу идет» звонко полилась над рекой.
Когда они причалили, Ша Лу ждал на берегу. Вид у него был немного растерянный. Он крикнул поверх людских голов:
– Учитель Фан!
И поверх голов Фан Ло ответила ему:
– Здравствуйте, Ша Лу!
Лодка качнулась под ее ногой, когда она хотела сойти на берег, и Ша Лу, наклонясь, взялся одной рукой за борт, а другую протянул Фан Ло. Она ухватилась за нее и спрыгнула с лодки. В какой-то момент весь вес ее тела лег на руку Ша Лу – она была как стальная.
– Ша Лу, как же вы узнали, что я приеду?
Он забрал у нее сумки и застенчиво улыбнулся. Его серьезное лицо становилось совсем детским, когда озарялось улыбкой – глаза сощуривались, а уголки губ ползли вверх.
– Они мне рассказали, – последовал ответ.
Он выговаривал каждое слово так, будто ронял драгоценность.
– Кто – они? – удивилась Фан Ло.
– Из поселка…
Фан Ло понимала, что эти новости наверняка прилетели в Лунчуаньхэ из уездного центра, но она и подумать не могла, что они дойдут до Ша Лу, и он придет ее встречать. На душе у нее стало радостно.
– Ша Лу, – сказала она с улыбкой, – мне нужно свести с вами счеты. Вы сбежали от нас, ничего не сказав, оставили меня на сцене совсем одну, я была в полной растерянности, и публика нам потом столько гневных писем писала, а Сяо Дин был так возмущен, что чуть не лопнул от злости…
Ша Лу покраснел.
– Прошу прощения, – пробормотал он.
– Попросил прощения – и всё?! – воскликнула Фан Ло. – Да что с вами тогда случилось?
– Я слова забыл, – признался Ша Лу. И добавил, глядя Фан Ло в глаза: – Все строчки до единой. Честное слово.
Так за разговором они и не заметили, как поднялись на верхний берег реки – туда, где начинались улочки поселка Лунчуаньхэ.
– Куда вы меня поведете? – спросила Фан Ло.
Ша Лу остановился и ответил:
– Они сказали, чтобы я вас встретил и помог дойти до поселка.
– Разве мы уже не в поселке? Вы свое поручение выполнили, а теперь и меня послушайте. – Сказав это, Фан Ло продолжила: – Я ведь только для того сюда приехала, чтобы увидеться с вами и с вашим отцом. Никуда больше я не пойду.
День выдался солнечным, небо ярко просвечивало между скал. Фан Ло хотелось улыбаться, глядя на наивное лицо Ша Лу. Утром она встала рано, зачесала волосы в высокий хвост, надела кожаную куртку кофейного цвета, а на шею повесила серебряную цепочку с красивым медным амулетом, на котором были выгравированы слова из священного тибетского текста. Эту подвеску она отыскала на улице Баркор в Лхасе. Здесь, в затерянном среди скал и гор поселке, она выглядела так современно, так красиво и стильно!
– Я еще не обедала, – призналась она.
Ша Лу засуетился.
– Да? – Немного подумав, он предложил: – Тут есть место, где готовят лапшу с бараниной – хотите попробовать?
– Хочу, – ответила Фан Ло, пытаясь подражать его акценту.
Ша Лу перестал хмуриться и горделиво повел ее в сторону небольшого переулка, откуда доносился густой, резкий запах баранины. В дверях небольшой закусочной сновали посетители – одни входили, другие выходили. Явно сытый и очень довольный на вид человек с громкой отрыжкой прошел мимо. В зале были по-домашнему расставлены небольшие квадратные столы и деревянные стулья. Помещение заполнял серный запах, который бил прямо в нос. Фан Ло вошла внутрь и закашлялась. Ша Лу тут же взял два стула, вынес их на улицу и поставил у столика перед дверью. На один из них он усадил Фан Ло.
– У нас здесь, – сказал он, извиняясь, – много пользуются углем и серой. Неприятно?
– Не волнуйтесь, – ответила девушка.
Ша Лу ушел, чтобы сделать заказ, а после того, как вернулся, сказал:
– Учитель Фан, лапша здесь отменная и очень известная, рецепт вот уже несколько поколений передают друг другу.
– Правда? – удивилась Фан Ло.
Она заметила, что выражение лица Ша Лу стало гораздо естественнее, чем прежде, и говорить он стал более складно. Вскоре из закусочной их окликнули:
– Лапша готова!
Ша Лу поднялся, чтобы забрать заказ. Тарелки были огромные, размером с тазик – у Фан Ло там могло уместиться лицо. От лапши шел горячий пар, она плавала в густом слое ярко-красного масла, а сверху были рассыпаны колечки зеленого лука, кусочки чеснока и имбиря. Тонко нарезанные алые ломти баранины прятались в маслянистом бульоне. Взяв в руки тяжелую тарелку, Фан Ло сказала:
– Ша Лу, это слишком большая порция. Я столько не съем.
– Попробуйте сначала, – ответил он. – А там посмотрите.
Фан Ло попробовала немного – и острое жжение, коснувшееся кончика языка, мгновенно пробрало ее до самого нутра. Она не сдержалась и, засмеявшись, втянула воздух.
– Просила же я, чтобы не было острого перца…
Ша Лу сказал:
– Я им говорил, чтобы они вам его не добавляли, а просто положили немного баранины.
Фан Ло взглянула на его тарелку. Там высилась горка ярко-красного острого перца, и вся лапша окрасилась в алый цвет.
– Ша Лу, а вы, я смотрю, специалист по жгучему перцу!
Ша Лу ответил с благодарной улыбкой:
– Учитель Фан, вы мне в Пекине постоянно острый соус покупали.
– Мы боялись, что вы из-за этого соуса голос посадите, – сказала Фан Ло. – А вы, наоборот, говорили, что у вас зуд в горле начинается, если вы соуса не поедите, а когда начинаете петь – вас разбирает кашель.
Она вспомнила, как Ша Лу кашлял на репетиции, неуклюже согнувшись, и невольно рассмеялась, а он рассмеялся в ответ.
– Учитель Фан, вы очень добрая.
От этих слов Фан Ло немного смутилась.
Сначала ей было невыносимо остро глотать эту лапшу, но постепенно язык ее онемел, и ощущение остроты прекратилось. Было так вкусно, что даже слюнки потекли. Незаметно она съела всю лапшу, оставив на дне тарелки лишь немного бульона.
В ней проснулось что-то легкомысленное, и она воодушевленно сказала:
