© ООО «Международная издательская компания «Шанс», 2021

© ООО «Переводческое издательство Китая», 2021

В тот вечер, не предвещавший ничего особенного, случилось непредвиденное. Все были просто-напросто одурачены.

Пышным цветом цвели камелии, по сцене разливался свет ламп, прелестные лепестки отрывались от цветков и дождем падали на сцену, а Ша Лу куда-то запропастился. Ведущая Фан Ло снова и снова объявляла: приглашаем Ша Лу, исполнителя крестьянских народных песен из Лунчуаньхэ[1], что возле Трех ущелий[2]. Однако никакой Ша Лу не появлялся. Фан Ло не знала, как выйти из этого неловкого положения, и только сконфуженно улыбалась.

За кулисами царил переполох поисков. Продюсер Сяо Дин, с рацией в руках, сновал туда-сюда, как подожженная крыса, дергал всех подряд и спрашивал:

– Вы видели Ша Лу? Того, с платком вокруг головы?

Только что он сидел здесь, в уголке, бормотал что-то себе под нос, явно готовясь к выступлению. С чего же он вдруг как сквозь землю провалился? Сяо Дин кричал:

– Туалет, скорее, скорее идите в туалет! Он точно там, у него кишечник слабый!

Кто-то сбегал в уборную, но Ша Лу там не было. Не было его ни в гримерке, ни в костюмерной.

Он и в самом деле пропал без следа.

Потом швейцар, дежуривший при входе, рассказал, что десять минут назад видел, как мужчина в костюме с узорной каемкой, срывая с головы белую повязку, широкими шагами вышел с телестанции. Он еще подумал, что это артист, закончивший выступление.

Сяо Дин нетерпеливо бросился звонить в отель «Золотая звезда», где жили многие пока никому не известные артисты. Он звонил три раза, но никто не взял трубку.

– Твою же мать! – не выдержал Сяо Дин и в гневе отшвырнул телефон. – Что за черт!

Как назло, именно в тот вечер намечался прямой эфир на телевидении. Хорошо, что Фан Ло была человеком опытным; пока Сяо Дин яростно обыскивал всё вокруг, она справилась с минутным оцепенением и, наконец, сказала:

– Кажется, нашим зрителям нужно набраться терпения, чтобы послушать народные песни Ша Лу. Дадим артисту еще немного времени на подготовку к выступлению, а пока что приглашаем на сцену следующего исполнителя.

Кое-как представление завершилось, и об этом конфузе больше не говорили.

В тот же вечер служащая отеля «Золотая звезда» сказала, что Ша Лу уехал, и сумку свою забрал. Костюм с разноцветными узорами – подарок от телеканала – так и лежал в сложенном виде рядом с подушкой, а сверху валялась записка. В ней кривым почерком было нацарапано: «Я потерял свою песенную палочку. Мне нужно вернуться».

Никто ничего не понял.

– Что за чертова песенная палочка? – недоумевал Сяо Дин.

У Ша Лу не было мобильного телефона; жены, по слухам, у него тоже не было. Найти певца не представлялось возможным. Тогда Сяо Дин позвонил в Лунчуаньхэ. Председатель тамошнего сельского комитета удивился:

– Что? Разве он не поехал с вами в Пекин?

Сяо Дин испугался и не стал больше ничего говорить, опасаясь, что дальнейшие расспросы всё только усложнят.

В начале года в Лунчуаньхэ – местность близ Трех ущелий в русле Янцзы – приехали представители телеканала, чтобы взять интервью о так называемом «нематериальном культурном наследии» для серии передач о народных песнях. Местные жители им рассказали: тут, мол, у них есть один, по имени Ша Лу, каждый день с утра до вечера так горланит в сторону ущелий деревенские песни, что все скоро оглохнут. Сяо Дин нашел то место, где пел Ша Лу, затаился на окраине, послушал немного и был так приятно удивлен, что немедленно пригласил его в Пекин, на вечер «Любимые народные песни». Фан Ло, ведущую этого концерта, которая пришла на репетицию в телестудию, поразило то, как поет Ша Лу. Работники телеканала чего только не видели, но пение этого исполнителя и на них произвело заметное впечатление. «Вот так да! – говорили они. – А ведь даже тот, из Шэньбэя, который прославился на всю страну, не сравнится с этим певцом!»

Стоит сказать, что Ша Лу обладал если и не хорошо поставленным, то очень естественным голосом, который звучал молодо и ровно – будь то высокие ноты или низкие, спокойная песня или быстрая. На высоких нотах он, казалось, взлетал в поднебесье, а на низких падал в речное ущелье – всё оттого, что голосовые связки у него были сильными и эластичными. Казалось, он мог легко и непринужденно спеть что угодно.

Но еще больше впечатляла необычная манера пения Ша Лу: в его голосе были слышны прозрачные реки и высокие горы, и душа внимала им, наполняясь истомой. Его песня была подобна бурной реке, которую пропускают через шлюз: она освобождалась, когда дÓлжно было освободиться, покорялась, когда дÓлжно было покориться, и словно густой сладкий мед текла слушателю в самое сердце.

– Если и есть что-то, что действительно передает «душу народа», то только это, – с увлечением говорили те, кто хоть раз слышал песни Ша Лу.

Фан Ло очень хотелось побольше узнать о певце, поэтому во время репетиции она у него спросила:

– Как вы учились пению? Когда начали петь?

Вопросы были совсем банальными, но Ша Лу лишь наивно посмотрел на ведущую, так и не сказав ничего внятного. Когда он молчал, губы у него были плотно-плотно сжаты, будто он прятал во рту что-то ценное и боялся невзначай выронить. Точно определить его возраст никто так и не сумел. Выглядел Ша Лу просто и провинциально, и было ему, судя по испещренному морщинками лбу, лет пятьдесят. Но стоило ему запеть, как все морщинки расправлялись, лицо светлело, и тогда казалось, что ему не больше тридцати.

– Ша Лу, как мне вас называть? – спросила как-то Фан Ло. – Старшим братом или младшим[3]?

– Да как хотите, – ответил Ша Лу, смущенно сжимая руки.

После репетиции Фан Ло сказала ему:

– Когда мы были на сцене, я задавала вам вопросы. Вам нужно было ответить.

Ша Лу нахмурился и, помедлив, произнес:

– Да говорить мне туго, вы лучше не спрашивайте, я просто спою.

Под этим «туго» он имел в виду, что беседа дается ему тяжело. Обычно Фан Ло видела, что артистам на сцене просто не терпится высказаться. Лишним вопросам даже радовались, потому что надеялись произвести впечатление на публику. Фан Ло привыкла к таким любителям поболтать, Ша Лу же оказался исключением.

На генеральной репетиции произошла неприятность. Ша Лу пел без аккомпанемента. Он вышел на сцену с платком на голове, начал петь высоким, звучным голосом, но на самом выразительном месте вдруг замолчал. На лице у него застыло недоумение, а глаза бегали туда-сюда, будто он что-то искал. Сяо Дин, стоявший внизу, заволновался и закричал:

– В чем дело? В чем дело?

– Почему еще что-то играет? – спросил Ша Лу.

Оказалось, что музыканты, которые сидели в сторонке, исполнили небольшой аккомпанемент и несколько раз ударили в барабан. Это и смутило певца. Фан Ло поспешила на сцену, чтобы его успокоить. Она стала объяснять, что музыка делает его песню ярче, но тот только помотал головой:

– Так у меня петь не получится.

Сяо Дин и Фан Ло тут же попросили музыкантов ничего не играть, но Ша Лу еще долго стоял на сцене и не мог собраться с духом.

Прожектор белым лучом бил ему прямо в лицо, заставлял его щуриться и закрывать руками глаза, защищая их от яркого света. Видя, что на репетицию пришло столько людей и все посмеиваются, Ша Лу еще больше смутился и, не удержавшись, попятился назад так, что чуть не упал.

Фан Ло взбежала на сцену, чтобы его поддержать, и шепотом спросила:

– Ша Лу, с вами всё в порядке?

– Я слов не помню, – ответил он.