Михаил Жинжеров 74 года. Живет в Нью-Йорке, США. Публикуется с 2013 года. Был представлен в разных номинациях и печатался в литературных журналах и альманахах. Несколько раз был в числе победителей международных литературных конкурсов. Автор книг: «Рифмой по затылку», «Исмех, и слезы, и любовь», аудиокниги «Пегас в бане». Член Интернационального Союза писателей, Российского союза писателей, Пушкинского общества Америки, Литературного клуба Нью-Йорка. Награжден орденом им. Кирилла и Мефодия, медалями им. Мацуо Басё, им. Маяковского, им. Пушкина, им. Чехова, им. Есенина, им. Куприна, звездой «Наследие» 2-й и 3-й степени, грамотами и дипломами. Старики в эмиграции Далекие друзья Как много злобы в этом мире, Предательства и эгоизма! Прицельно бьют, как будто в тире, По самым преданным и близким. Как много в этом мире горя! Тоска сжимает, словно клещи, Укоры, сплетни, наговоры, И хамство батогами хлещет. Как много в мире одиноких! Желанье высказаться гложет, Но некому, как будто проклят. И только должен, должен, должен… Но вдруг среди чужих и прочих Привет приходит издалека, Как лучик света темной ночью, Как парус в море одинокий. Всю боль с души уносит ветер. Есть близкие в пространстве зримом. И счастье жить на белом свете, И каждый миг неповторимый. Боль Жизнь бьет, как по башке доска. Приходят, как по почте бандероль, Унынье, безнадежность и тоска, Болезни, неприятности и боль. Боль бывает сердечная, личная, Жжет обида, и ноет душа. Но она переходит в хроническую, С ней привыкнешь и жить, и дышать. Тело мучится болью физической. Мы ее потихонечку лечим. И она переходит в хроническую, Но терпеть ее проще и легче. Боль для старости – чувство привычное, И ее остановит лишь смерть. Хорошо, что она хроническая И ее научились терпеть. Как будто грезы наяву Как будто грезы наяву, приходит лето за весною. Но все же я еще живу, ведь ты, любимая, со мною. Текут без радости года, но завтрак есть, обед и ужин. С отцом общаюсь иногда, и я ему бываю нужен. И есть какая-то работа и постоянная зарплата. И нахожу я подработки – существовать ведь как-то надо. Найти работу очень сложно, хоть в жизни многому обучен. Но я не знаю, как возможно себя хвалить, ну не приучен. Лгать не могу, хитрить, лукавить. И даже в трудные моменты Я не могу себя заставить начальству делать комплименты. Все сделаешь, но не доложишь, хоть результат в работе видно, Но рассказать, что я хороший, мне неудобно или стыдно. Есть дети, правда далеко, и внуки маленькие где-то. Им тоже не всегда легко. Звонят, спасибо им за это. Приедешь к ним – одно презренье. Не собираюсь унижаться. Жена сжилась с пренебреженьем. Я не могу. Боюсь сорваться. Ложь с подлостью царят повсюду. Лишь только деньги власть имеют. Я никогда таким не буду, и не хочу, и не умею. Но все равно придет весна. Отчаиваться мне нельзя. Ведь есть отец, сестра, жена и где-то далеко друзья. Не собираюсь горько охать. Жизнь новая уже давно. И может, все не так уж плохо, лишь мне понять не суждено. Обида
Ложь с клеветой умело бьют по мне. На них реагирую слишком болезненно. И появляются, будто во сне, Мысли ненужные и бесполезные. И горе мне, и радость испытать пришлось, В поступках иногда я был не прав. Хранить к кому-то не умел я злость, Предательство и подлость испытав. Прощал и забывал завистников, врагов, Но помнил всех, кто делал мне добро. Я помощь оказать любому был готов И за друзей всегда стоял горой. Я искренне любил и не жалел себя. И многое, хоть и не все, предвидел. Бывал жесток, хоть каждый раз любя, Но, не желая, многих я обидел. Я тоже, как Есенин, не зову, Хотя о многом все-таки жалею. Я презираю лживую молву, А плакать вовсе не умею. Был часто слишком резок, прям И не умел быть дипломатом гибким. И стыдно мне за то, что был не прав, За все мои просчеты и ошибки. И все-таки я прожил жизнь не зря, Хоть почему-то на душе тревожно. Близка уже моя последняя заря, И не вернуть того, что было так возможно. Любая боль когда-нибудь пройдет. Промчится время грустной песней. Больное сердце кровью изойдет. Жизнь улетит, как птица в поднебесье. Спит дорогая Любимая! <…> У вас была тоска В глазах усталых. Сергей Есенин Спит дорогая, глазки закрыла, В комнате нашей царит тишина. Ночь набросила черные крылья, Тихо забралась в окошко луна. Воздух бодрит, пробуждает мечту. Ветер в любви объяснился весне. И пробивается сквозь темноту Чья-то бессонница в дальнем окне. Шепчут милые, добрые губы Милые деток родных имена. Знаю я, как беззаветно любишь Их, лучшая в мире мать и жена. Хочется дочек и внуков видеть, Но зачем мы им? Хватит, довольно. Только родные могут обидеть Так незаслуженно, горько, больно. Помнишь, как их приходилось лечить? Были нежными, были строгими. Все же сумели мы их научить, Как пробить себе в жизни дорогу. Быть детям чужими – наша доля, И пролетают так быстро года. Ноет сердце щемящею болью, Здоровье теряется навсегда. Спи, любимая моя, милая, Ведь пробуждение – это муки. Пусть приснится семья счастливая: Наши родные дети и внуки. |
