̶ Вечер добрый. Я тут немного заблудился.

  ̶ Бывает. Присаживайся, ̶ голос у мужика был скрипучий и неприятный до мурашек, но Олег и не планировал вести с ним долгие беседы. Пусть дорогу покажет. Однако, от протянутой ему рыбины Олег не смог отказаться и присел на короткое замшелое бревно. Мужик с выпачканным в саже лицом проскрипел:

  ̶ Угощайся. А я вот решил рыбки накоптить, да задержался до темноты. Надумал переждать у костра. Ночь-то какая! И ты оставайся.

  Олег замычал прожевывая горячий ломоть судака:

  ̶ Не могу, у меня поефд. А фколько фремя?

  ̶ Так ить, полночь. И поездов никаких нет, и идти некуда, ̶ голос вдруг из противного стал пугающим до оцепенения. Олег растерянно проглотил прожеванную рыбью плоть. И в этот момент услышал первый, с наступления ночи, звук. Глухоту черного леса прорвал рёв болотной выпи. Этот жуткий вопль ночной птицы будто сорвал пелену какого-то наваждения, морока. Сорвал лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы Олег с ужасом увидел вместо копчёных рыбин развешенные на веревках человеческие руки и ноги. Сидел он не на куске дерева, а на туловище с обрывками жил и лохмотьями кожи вместо конечностей. И в руках его сочилась топлёным жиром обкусанная детская рука. Лицо незнакомца обернулось кошмарной маской с выпученными белками глаз и разинутой пастью с красными отблесками на частоколе острейших зубов.

  Олег вскрикнул, вскочил на ноги и начал плеваться, надеясь избавиться от проглоченного. Однако, могильная тишина вернулась и всё стало по-прежнему - копчёная рыба, человек в балахоне и пятачок света вокруг огня.

  ̶ Костью подавился? ̶ скрипнуло из-под капюшона. Вот, нечисть - издевается. Олег пытался вспомнить, как можно одолеть нечистую силу, но на ум приходили лишь строки из сказок. Вечера близ Диканьки, сказ о попе и работнике Балде... Кажется, против чёрта лучший метод - это грубая сила. У Гоголя Вакула ухватил чёрта за хвост и стал лупить со всей силы, пока тот не запросил пощады и не согласился на условия кузнеца. А что? Другого выхода нет, а яростью, после вкуса человечины во рту Олег мог и с другими поделиться. Он покрепче ухватил то, что снова казалось ему вертелом и хлестнул чумазого по лицу. Потом, не дав опомниться ударил снова, и ещё. Олег бил нечисть прутом, руками и ногами, не обращая внимания на омерзительные вопли демона. Чёрт извивался, упрашивал, давил на жалость, изображая обычного селянина, которого ночь застала в лесу у костерка с рыбой, но Олег не верил его крикам. Он бил жестоко, с оттягом, не обращая внимания на брызги крови, хруст хрящей, чавканье плоти и омерзительную вонь.

  Если это настоящий чёрт, то его нельзя выпускать - даже избитый в мясо, он отряхнётся и прикинется грибником, охотником или симпатичной бабой. Нечисть нужно дожать, пока не сделает то, что нужно. Олег не знал, почему был так в этом уверен, но бил, не считая ударов и изнывая от усталости, повторяя, как заклинание лишь одну фразу:

  ̶ Отпусти, нечистый! Дай выйти из лесу!

  Наконец, бес сумел-таки вывернуться из балахона, и, качнувшись от протянувшего к нему руки Олега, провизжал:

  ̶ Убирайся! Сгинь! Туда! ̶ чёрт махнул рукой, указывая, куда стоит идти и уполз в нору под корнями, продолжая вопить от боли. Олег, шатаясь от дикой усталости, двинулся в указанном направлении. Какое-то время ничего не менялось - та же тьма без единого звука. Но, только лишь Олег сумел отдышаться, всё будто перевернулось. Лес завопил на тысячи страшных голосов. Земля под ногами дрожала и дергалась, а отовсюду неслись душераздирающие вопли, стоны, клёкот, рёв и уханье. Олег побежал, не разбирая пути. Он едва успевал закрыться руками от веток, норовивших выхлестать глаза. Что-то враждебное тянулось к нему, настигало, чтобы разорвать в клочья.

  Олег мысленно твердил, что вернётся и добьёт беса, пусть ему при этом все потроха выпустят. Злость в какой-то момент стала гораздо сильней изнеможения и страха. Гвалт несущийся из лесной мглы внезапно изменился - он стал ритмичным, будто удары сотен молотков по железным брусьям. Вдруг перед ним вспыхнул ослепительный, до боли в глазах, шар, который стремительно рос. Олег хотел убежать, но что-то больно стукнуло его в лоб. Олег застонал.

  ̶ Куды ж ты под поезд-то, шальной?

  Словно тугая пелена в одно мгновение сползла с глаз. Олег понял, что стоит на железнодорожном пути, который освещал прожектор прибывающего поезда. Сухонькая старушка в платке замахивалась клюкой, чтобы ещё раз огреть Олега по лбу. Он успел поднять руки и промычать:

  ̶ Не надо, я всё понял.

  ̶ Ох, понаедете со своих городов, у вас от нашего воздуха и голова кругом идёт. А ты, небось, ещё и лишку хватил, ̶ старушка выразительно щёлкнула себя пальцем по горлу. Олег не хотел спорить и указал на поезд:

  ̶ Неужели рыбинский? На Москву?

  Бабулька удивленно ойкнула:

  ̶ Рыбински-ий! Да он же через Сонково идёт, а дотудова аж четыре остановки. Вот на этом поезде как раз, на сонковском.

  ̶ А что это за станция?