Он остановился за углом у дома Карен и обратился в слух. Он выглянул из-за угла и увидел колодец, у края которого присел Алагар, а напротив него стояла Юкиара, сложив руки у подбородка, ее снедало волнение.

– Юки, – устало прозвучал голос Алагара, – если я отправил, значит, так было нужно. Разве не учил я тебя, что наставникам следует доверять полностью и не задавать лишних вопросов? Если ты не доверяешь своему учителю хотя бы на одну сотую долю, тебе не стоит следовать за ним.

– Да знаю я, мастер! Я вам доверяю, но я так волнуюсь. А если с ними что-то случится? В городе полно союзников Варзхела, особенно в Сухих Колодцах. А еще и Карательный Отряд. Если они в своей разведке попадутся под руку Глоддрику… Ах! Даже думать не хочу!

Ее глаза наполнились слезами, она уже начала всхлипывать. Алагар не обратил на это ни малейшего внимания, он так же безучастно смотрел на перепуганную девушку.

– Возьми себя в руки, юная леди, если ты достойна придерживаться пути Братства Уравнителей. Люди Варзхела уже приходили. Почему бы им не прийти еще? Мы не знаем истинного расклада сил, мы даже не знаем, сколько у них людей. Шойрил и Брок понимают риск и возложенную на них ответственность. И почли это за честь. Твои слезы, девочка, оскорбляют их решимость. Подумай об этом. Я начинаю разочаровываться в тебе.

– Учитель, но вы же сами наставляли нас беспокоиться о ближних, не быть безразличными к их судьбам! А теперь осуждаете меня за то, что я переживаю? Когда моим братьям грозит гибель? Как вы так можете?

Алагар резким прыжком встал. Юкиара, которая была ему по плечо, нерешительно попятилась, но Алагар двинулся на нее.

– Если бы ты внимательнее меня слушала, – он говорил тихо, но так вкрадчиво и жестко отчеканивая слова, что у Арстеля волосы на спине встали дыбом, – и больше думала своей головой, ты бы поняла, что их поступок и был вызван беспокойством о ближних. Твое же внутреннее препятствование их самоотверженному поступку говорит о твоем безразличии к остальным. Ты так сильно к ним привязалась, что готова забыть об угрозе для остальных, лишь бы эти двое не рисковали? Я тебя этому не учил. Привязанность приводит к слабости, Юки. А слабость для нас – непозволительная роскошь. Научись отпускать людей, любя при этом ближних. Перестань уже, наконец, быть такой хорошей. Иногда, чтобы действовать во благо людей, приходится сделать сердце каменным.

Она утерла слезы локтем и выкрикнула:

– Нет! Не надо! Не говорите так! Я не могу, не могу больше… – и опрометью кинулась куда глаза глядят, захлебываясь в рыданиях.

У Арстеля сжалось сердце. Если бы его ударили кулаком в грудь, ему было бы это легче перенести, чем слезы Юкиары.

– Тебя не учили в детстве, что подслушивать неучтиво?

У Арстеля упало сердце. Алагар появился изниоткуда. Никто физически не смог бы подкрасться за спину за такое короткое время, кроме чародея.

– Простите, я…

– Забудь. Мы, Братство Уравнителей, не имеем секретов от тех, кому можно доверять. Тебе можно доверять, Арстель? – он взглянул ему в глаза, но у Арстеля засосало под ложечкой, ему показалось, что эти алые глаза, переливающиеся бешеным пламенем, поглощают его душу.

– Не отвечай. Это не имеет значения. Да и потом, разве мы с твоей подругой обсуждали что-то важное? Это в порядке вещей. Все же у людей, близких друг другу, порой возникают разногласия.

– К-конечно, – пробормотал он.

– Она, я полагаю, еще не готова повзрослеть, – Алагар, по-видимому, обращался не столько к Арстелю, сколько к самому себе, – как дитя, витает в облаках, старается обо всех заботиться, но своей заботой только сбивается с истинного пути и сбивает других. Это пройдет. Жизнь ее исправит. А если нет… Что ж, у нее есть еще брат, может, он будет более сознательным? Не суть. Доброй ночи, Арстель.

В его словах не было ни капли дружелюбия.

– И вам того же.

Алагар улыбнулся и ушел в тень дома. В сумраке лишь его глаза светились несколько мгновений, но этот огонь вскоре погас, Алагар словно растворился. Арстель с минуту стоял, как вкопанный. Он думал побежать за Юкиарой, найти ее и успокоить, но не смог решиться. Одно он понимал точно – если этот наставник и может чему-то научить, то только не любви к ближним.

1672 год. На границе Ганрайских земель.

– Я уверен, ты мухлюешь! Невозможно честно выиграть столько раз подряд!

– Возможно, если руки растут, откуда надо.

– Такими темпами он нас оставит без гроша… И на какие шиши мы будем кутить, бухать, девочек снимать?

Трое парней привычно резались в карты. Азартные игры были одним из любимейших видов времяпрепровождения солдат Союзной армии. Двое из них были ганрайцами, третий принадлежал к северному роду. Ганраец, который умудрился обчистить карманы сослуживцев, был загорелым, среднего роста и темноволосым юношей, едва разменявшим третий десяток. Ганраец и северянин были примерно одного возраста с ним, но как же непохоже друг на друга они выглядели. Первый всем своим видом демонстрировал развязность и самоуверенность, характерную для уличной шпаны. Ему и довелось вырасти на улицах Вархула, где за каждый кусочек хлеба приходилось драться насмерть, а в любой день можно было оказаться в эпицентре разборок местных бандитских группировок и быть жестоко зарезанным ни за что. Многие люди, которым довелось выжить в таких условиях, понимали, что человек может легко уйти с улиц и начать вполне достойную жизнь, но вот улице из человека уйти куда сложнее. В движениях и манерах молодого человека читалось что-то блатное, преступное, пока воины, принадлежавшие к именитым кланам Аргои, старались придерживаться идеалов чести и доблести, этот парень жил по понятиям. Растрепанные черные волосы, торчащие в разные стороны, кое-как застегнутая рубашка и неряшливо закатанные рукава говорили о том, что он давно привык одеваться в лохмотья, отчего подсознательно обращался со вполне достойной одеждой небрежно, как с дешевым тряпьем. Несмотря на свою дерзость и заносчивость, Глоддрик был настоящей душой компании, за что сослуживцы в нем души не чаяли. Улица, быть может, и оставила на нем видимый отпечаток, но не лишила человечности. Второй носил соломенную шляпу, такого же темного цвета волосы были собраны в хвост, а руки были перебинтованы, так как юноша час назад отрабатывал набивку кулаков на ближайших валунах, превратив их в посыпь гравия.

– Глоддрик, может, ну его, на деньги играть, а? Лучше на интерес, так веселее. Да и нехорошо это, товарищей дураками выставлять, – сказал северянин, молодец со спутанными волосами до плеч и пока еще жиденькой бородой.

– За базар надо отвечать, мужики, – сказал Глоддрик, сгребая игральные фишки в свою сторону, вместо игрового стола им служил широкий треснутый пень, по которому ползали муравьи, – не умеешь – не берись, запомни это, Гримбла, – махнул он рукой в сторону северянина, и тут же с издевательской улыбкой, полной наслаждения превосходством, взглянул на ганрайца, – а ты, Шибуи, я вообще удивлен, что ты присоединился к игрищам, мастер Агриппа с тебя бы три шкуры содрал.

Говорил он о наставнике Агриппе. Признанном всем Союзом лучшим в искусстве владения любым оружием и рукопашным боем. Этот ганрайский мэтр уже сорок лет готовил элитных защитников Ганрая и Союза, называемых Стражами. Школа их носила гордое имя – Храм Мечей. Эти люди отличались от рыцарей Аргои и лучших фехтовальщиков тем, что могли они владеть многими, самыми экзотическими видами оружия и были сведущи в боевых искусствах, в том числе и голыми руками могли одолеть вооруженный гарнизон королевских гвардейцев. Они воистину обладали сложно вообразимыми способностями, для прошедшего обучение Стража было в порядке вещей метнуть иглу в цель, расположенную за толстым куском стекла и своим мощным броском пробить стекло и попасть в мишень. Или, к примеру, взмыть ввысь и двойным ударом ног, садясь в шпагат в воздухе, попасть в головы противникам по разные стороны. Мастер Агриппа в свои восемьдесят лет все это умел до сих пор и бросать обучение новых Стражей не был намерен. Глоддрик и Шибуи Син были прошедшими полный курс обучения Стражами и высоко ценились в пограничных войсках Союза, несмотря на молодой возраст. А задача этим войскам предстояла серьезная – оборона земель Ганрая от нападений равшаров. Командовал подразделением майор Керрис Галарт – сорокалетний усатый воин, уже тогда начавший лысеть.