Внутри Эрлингая разгорелось искушение. Быть может, стоит обмануть его? Соврать, что согласен, а затем – сбежать? Не выйдет, подумал он, чародеи способны читать мысли или как минимум определить, искренен ли в словах человек. Быть может… Он тут же готов был сам себя ударить изо всех сил так, чтобы искры из глаз посыпались. Он, Эрлингай, верующий человек, только что обращался к Богу, а сейчас к нему лезут мысли о том, чтобы примкнуть ко врагу творения Божьего – этого мира, лишь бы спасти шкуру.

– Подавись костями своего повелителя, железная бошка, – Эрлингай удивился, с какой легкостью из него вылетели слова, которыми он только что подписал себе смертный приговор.

Варзхел фальшиво рассмеялся. Этот человек давно разучился испытывать эмоции, как бы он ни старался оживить себя, изображая их.

– Уважаю твой выбор. Это будет быстро. Но не безболезненно!

Кертахол у рукояти загорелся, и Эрлингай взмыл в воздух, точно его подхватила какая-то невидимая рука. Он не мог и пальцем пошевелить, тело словно сковало.

– Ну и ну, Варзхел! Ты что, пытаешься научить Эрлингая летать? – послышался сзади знакомый голос, – разве он похож на флорскела? На дракона? Даже на курицу не тянет. Боюсь, ему не дано парить в воздухе.

Сила, удерживающая Эрлингая в воздухе, в один миг исчезла, и он свалился на пол с высоты трех метров. Эрлингай больно ушибся локтем и коленом, но остался жив и здоров. Краем глаза, возле которого он заработал ссадину только что, он заметил Йоши, который ловко, несмотря на почтенный возраст, спустился с лестницы и ступил на пол. Он даже не опирался на посох, лишь держал его перед собой наготове.

– Было опрометчиво с твоей стороны, Эрлингай, не уведомить меня о столь опасном предприятии, – Йоши покосился на распластанного на полу воина, – разве я говорил, что переговоры будут долгими?

– Учитель? – прогудел Варзхел, – может, ты и сумел спасти его, но ты не в силах помешать нашему плану.

Саркофаг обволокла пелена дыма. Завеса сгущалась с каждым мгновением. Глаза Варзхела заискрились, а кертахол его ослеплял своим сиянием. Йоши собрался развеять его заклятие и применить технику удержания, как вдруг несколько клирийцев рассвирипело и накинулось на Эрлингая, которая невидимая сила снова опрокинула на пол и придавила к нему. Старик стоял перед выбором – дать умереть Эрлингаю, но задержать Варзхела с телом императора, которое он уже успел разглядеть, прозревая сквозь материю гроба, либо спасти Эрлингая, но тогда Варзхел непременно уйдет, а останки Заргула перехватить будет намного сложнее. Если бы на месте старого хаглорианца стоял Алагар, безусловно, он бы допустил меньшее зло во имя спасения мира от возвращения Заргула. Но Йоши-Року слишком ценил любую жизнь, чтобы позволить себе жертвовать Эрлингаем. Да и он был уверен, что при случае удастся перехватить тело императора впоследствии.

Глаза обезумевших клирийцев горели огнем – действовало заклятие Варзхела, подчинившее их умы, отдавшее им приказ убить Эрлингая. Они вспыхнули, как горючее масло, заклятие подчинения сразу же было сломано. Как только бандиты, полыхавшие неугасимым огнем, повалились на пол, заходясь в воплях и катаясь по коврам, тщетно пытаясь погасить пламя, Варзхел и саркофаг исчезли, вместе с ними исчез и Наштар, лишившийся глаза, который вовремя успел добежать до телепортирующегося Варзхела. Глядя на обуглившиеся тела своих товарищей, которых так легко пустил в расход Варзхел, остальные члены клана Поющих Ветров устремились к выходу. Хаглорианец мог убить их всех силой мысли, но не стал, он хранил надежду на то, что со временем они вернутся на истинный путь и заживут, как порядочные люди. Одного из них он все-таки остановил – кертахол засиял, и коротко стриженный темнокожий воин застыл на месте, словно каменный. Его лицо было перекошено от страха за свою судьбу и досады, что ему одному не удалось покинуть дом.

– Не так быстро, друг мой. Ты ведь должен знать столько интересного и полезного для нас.

– Мастер Йоши, – отряхивая колени, поднялся Эрлингай и пошел за своим мечом, – я уже приготовился отправиться к праотцам.

– Еще успеешь, друг мой! А пока что ты нужен здесь. Варзхел не станет нас ждать.

– Зачем, мастер? Вы могли остановить его и сорвать все их планы, сил у вас бы на это хватило. Разве я того стою? Теперь, быть может, они его воскресят из-за меня и погибнет множество людей и остальных.

Йоши нахмурил брови. Маг понимал, что Эрлингай был прав. Но он не мог позволить себе брать на душу грех, если бы Эрлингай погиб здесь от рук Варзхела. Он был готов взять на себя ответственность за последующую поимку своего ученика-отступника, а также принять всю тяжесть вины в случае провала. Но если можно было спасти Ранкор, избежав жертв, Йоши не мог забраковать попытку.

– Ты понадобишься в строю, Эрлингай, – сказал Йоши, подняв палец кверху, подчеркивая важность своих слов, – таких мастеров искусства боя, как ты, можно пересчитать по пальцам во всем мире. А если ты обучишь тому, что знаешь, многих солдат, то даже если Заргул вернется, у его армии не будет и единого шанса, а у этих неофитов Варзхела – и подавно.

Он немного покривил душой, поскольку знал, что времени, в случае пришествия Заргула, оставалось крайне мало, а на достижение мастерства требовались долгие годы тренировок, поэтому ни один учитель не сумеет за такой срок подготовить бойцов уровня Эрлингая или Глоддрика, тем более, целую армию. Гартахола ослепила вспышка от телепортации Варзхела, но он быстро пришел в чувство и не успел он попросить развязать путы, как они лопнули сами собой после одного мановения рукой Йоши.

– Друг мой, ты, как я вижу, из карателей. Не соблаговолишь сопровождать нас в Гилеарде?

Не успел Гартахол и слова сказать, как они вместе с пленником хаглорианца перенеслись прямо во внутренний двор центральной крепости в стене Вархула.

После столкновения с адептами Заргула прошла неделя. И за эту неделю очень многое в селении успело перемениться. Отношение к Алагару и Братству Уравнителей повернулось в совершенно противоположную сторону – практически все жители деревни, кроме Мурвака, начали им доверять, увидев, что сам их лидер поспособствовал обеспечению безопасности их дома. За это время за стеной селения было отстроено целое кольцо бараков – небольших построек из дощатых бревен, в которых жили сподвижники Алагара, вырыт ров и поставлен частокол. Строительство во многом ускорило участие магии в процессе работы – Реадхалл Бескровный легко левитировал бревна в десять раз длиннее самого себя, Алагар тоже не чурался грязной работы, одной энергетической волной разрезая целые охапки бревен на доски, поднимая в воздух силой мысли их с гвоздями, веревками и за полминуты строение само собой складывалось из материалов по образу и подобию мыслеобраза, мелькнувшего в голове красноволосого колдуна. У людей Алагара было много оружия, им они охотно поделились с местными, теперь у каждого мужчины в селении была в доме кольчуга, копье или, если повезет, двуручный меч. Алагариты многому успели научить жителей Крестала. Каждый день их учили сражаться, ведь на случай повторной атаки на Крестал, если заявятся и маги, поклоняющиеся Заргулу, Алагар не сможет в одиночку перебить кавалькаду латников или пеших воинов, а его соратников может оказаться недостаточно, поэтому была необходимость во всей боевой силе, которую мог предоставить Крестал. Брок показывал им искусство владения мечом. Отбросив один из своих фальчионов, оставив один в руке, он учил мужчин, как делать самые простые удары и блоки, как двигаться в бою. Тренировочное оружие достать было просто – алагариты вместе с местными жителями нарубили палок и толстых корней в мелколесьях, окружающих Крестал. У Арстеля, со слов склонного к порывам энтузиазма парня в бандане – Брока, получалось неплохо несмотря на то, что он никогда не брал в руки никакого оружия, разве что кроме кухонного ножа. Арстель хорошо умел чувствовать свое тело, он обладал неплохой координацией. В тренировочных боях с Хельдом он постоянно выигрывал. У флорскела, напротив, получалось неважно – удары у него выходили слишком размашистыми, реакция была почти такой же, как у деревенского забора, да и равновесие он постоянно терял. К тому же, если Арстель был довольно терпеливым в тренировках и усидчивым, то у Хельда интерес быстро пропадал, и он либо начинал действовать на нервы Броку и остальным своим нытьем, либо начинал валять дурака, позируя и кривляясь, либо просто уходил с тренировочной площадки в самом разгаре тренировки, не говоря ни слова. Плотник Глыба со здоровенным дрыном в руках в спаррингах был опасным противником, вот только ловкости ему явно недоставало, а сила не всегда это компенсировала. Мурвак же наотрез отказался от тренировок, сказав, что уже владеет боевыми навыками, а те, кто принудит его к жалкому сборищу недоносков, машущих палками, могут испытать на себе его старый добрый топор. Остальные селяне медленно, но верно приобретали базовые навыки ведения боя – шагать строем они научились быстро. Шойрил устроил импровизированное стрельбище, смастерив на скорую руку мишени из соломы и ветвей – лучшим стрелком показал себя староста Кёрк. Гримбла и Шаабан помогали в тренировочном процессе не меньше. Хельд не нашел в себе талантов воина, но в полной мере реализовал себя как трактирщик – от клиентов отбоя не было, алагариты часто зависали у него в зале, а селяне сразу привыкли к сурового вида воинам, громко обсуждавшим политику Союза и стратегические планы Алагара, и загадочным магикам, шепчущимся о чем-то более сакральном. Жители деревни начали доверять Алагару и его людям, но не сразу были готовы принять его взгляды и присоединиться к движению, возглавляемому им. Тем не менее, они были признательны за покровительство Братству Уравнителей – часовые на стенах несколько раз замечали своры равшаров, топтавшихся в окрестностях селения или людей в темных балахонах, останавливавшихся среди холмов. Заявлять о правах императора на эти земли они более не пытались, заметив резко возросшую военную мощь неимоверно слабого еще совсем недавно Крестала. Это оказалось благодатной почвой для сеяния Алагаром зерен своих убеждений в умы селян. По вечерам, после дневной работы, тренировок или строительства новых бараков, оружейных, ковки оружия, он проводил собрания, на которых обсуждал дальнейшую судьбу Братства Уравнителей и жителей Крестала. Волшебник убеждал людей в том, что король Аргои не сумеет их надлежащим образом защитить от притязаний союзников Заргула на их жизни и землю. «Лишь огонь вашей страсти, заложенное природой в сознание стремление к свободе и мужество спасет от угрозы. Еще могущественнее делает вас единство – вы уже, без сомнений, ощутили значительно возросшую близость между собой при возведении оборонительных сил, – разглагольствовал он, по привычке закинув на плечо посох, расхаживая в центре толпы, собиравшейся возле фонтана на торговой площади – той самой, где располагались лавки ремесленников, в том числе и Арстеля, – будьте уверены, что я уже успел духовно породниться с вами и любого готов принять в ряды своих братьев и сестер!» Он нарочито подчеркивал слова «братьев и сестер», показывая, будто воспринимает своих людей, как равных, но на деле он непрестанно давал им распоряжения и, хотя внимательно выслушивал идеи и предложения каждого, далеко не все считал разумными. Арстель, любивший больше слушать, чем говорить, заметил свойственную Алагару черту при изложении своих идей обращаться к опыту слушателей, их жизненным условиям и прочему, пытаясь вплести в этот контекст свои воззрения, а точнее, необходимость следования им. Таким образом люди постепенно начинали мыслить так, словно по собственному выбору находят полезными рассуждения Алагара, а не находятся под процессом вербовки рекрутов – Алагар неоднократно заявлял, что на Крестале не остановится и направится в еще несколько селений Аргои и Ганрая, а затем проникнет в Бёрнфилд и Братство Уравнителей поглотит и его. После этого, утверждал он, у Эанрила Третьего уже не будет возможности игнорировать существование поистине свободных жителей Союза.