– А ты прям красавчик… Я видел тебя в рекламе несколько раз, но думал, что это просто грим и правильно поставленный свет. А ты, оказывается, действительно красивее девчонок…

– Эммм… Спасибо.

– Непросто, наверное, с этим в жизни?

– С чем?

– Нууу… с красотой. Всякие извращенцы, наверное, домогаются постоянно, – на лице говорившего появилась блудливая улыбка, – в трусы к тебе лезут…

– Не так чтобы часто, – увидев, что собеседник оказался к нему ближе, Билл непроизвольно сделал шаг назад, – я в состоянии защитить их содержимое.

– Ух ты! Да ты не только красивый, но еще и крутой… Буду рад с тобой это… порепетировать. Если хочешь, можем начать, прям, сейчас? И к приходу Тома уже отработаем сцену…

Предложение взволновало Билла. Как бы ни был он уверен в себе, но различие в весовых категориях давало основания предполагать, что в случае чего, он вряд ли справится с партнером по репетиции.

– А разве я один претендент на роль? Вроде бы должен быть кто-то еще…

– Да здесь он уже, не парься. Они с Томом за стенкой, – Фриц махнул рукой в темную сторону павильона, – сейчас дела доделают и придут…

“Интересно, какие у них могут быть дела?” – Билл поморщился от нехорошего предположения.

– Он, конечно же, тоже красавчик, но до тебя ему далеко… Мы здесь с парнями из съемочной группы поспорили, кого из вас выберет Том. Так большинство ставит на тебя. Даже неинтересно…

– А разве… какие-либо профессиональные критерии не важны? Ну, там… актерское мастерство, киношный опыт, образование и тому подобное, – парень решил, что осторожное прощупывание почвы не помешает. То, как изменилось лицо его собеседника, говорило о том, что с источником Каулитц не ошибся. Сейчас ему расскажут все кинематографические сплетни со времен Оскара Месстера.

– Ххе… Если бы всё было так просто… Мы бы уже Голливуд по количеству фильмов обогнали.

– Просто?

– Ну да… Талант? Получи диплом актера. Получил – и сразу в кино… Хе-хе…

– Но разве…

– Да нет. Это же кино. Самый грязный бизнес после нефтяного. Здесь за роль, может, и не убьют, но через постель точно пройдешь…

– То есть?..

– Хе, – Фриц ухмыльнулся улыбкой бывалого человека, объясняющего салаге очевидные вещи, – а ты как думал, дорогой? Здесь тебе не по подиуму ходить… Если надо ублажить режиссера или продюсера, то значит надо ублажить. Ничего не попишешь… Придется ноги раздвигать.

“Да ну, бред какой-то. А сам он кого, и каким образом ублажал, чтобы роль получить?” – Биллу вдруг показалось, что его просто пугают. Причем, нестрашно и нереально.

– Ну, мне кажется вы преувеличиваете. Не все же актеры через это проходят… Иначе стоит признать всех режиссеров и продюсеров нашего кинематографа какими-то ненасытными сексуальными маньяками, не делающими различий в возрасте, внешности и гендерной принадлежности актера, – парень взглядом выбрал себе стул подальше от визави и подошел к нему, собираясь присесть, – я сам тружусь не в самом чистом бизнесе, но даже там таких не так уж и много.

– Конечно, преувеличиваю, голуба моя… Да только здесь именно то исключение, которое и создает репутацию всей отрасли. Как ты думаешь, куда Трюмпер повел эту голландскую шлюшку?.. Он его как раз сейчас раком ставит. Собственно, тот сам к нему первый полез. Даже меня не постеснялся…

Билл так и не присел. Слова, произнесенные Фрицем, показались лавиной, перевернувшей все представления парня о действительности. Удивительным в услышанной информации было всё – и то, что блондинистый строптивец из Голландии отобран на пробы, и то, что Том Трюмпер, как минимум, бисексуал, и то, что все его самые худшие опасения подтверждаются. Осталось только надеяться на то, что всё это дурные шутки, которыми киношники встречают новичков.

– Так что вот, такая фигня… Раком он, конечно же, не всех ставит. Но тебе, я думаю, предложит…

– Как предложит, так и обратно предложение заберет. Я ему не подстилка. Пусть в интернете себе шлюх поищет, – Билл непроизвольно хрустнул пальцами.

– Ох, какие мы неприступные… Скажи еще, что у вас – моделек – такое не практикуется.

– Может и практикуется. Спорить не буду, шалавы есть везде. Но это не значит, что все – шалавы.

– То есть задницу не подставишь?

– Думаю, за такие предложения вообще не грех и в морду дать…

– Ути-пути-пусечки мои… Прям-таки и в морду?

Билл вдруг заметил, что улыбка у его собеседника на редкость гадкая. Стало невыносимо противно. Захотелось уйти.

– Наверное, здесь какое-то недопонимание. Или, я бы сказал… разное видение целей и средств достижения этих целей. Буду вам безмерно благодарен, если передадите господину Трюмперу мои извинения и…

Договорить он не успел. В темноте хлопнула дверь, и на свет вышел голландский конкурент Каулица, еще более блядовито выглядевший сегодня. Прическа была растрепана, одежда в легком беспорядке. Мечтательная улыбка говорила о том, что только что ему пришлось перенести некоторые физические нагрузки, связанные с получением удовольствия. Мгновение спустя за спиной блондина показался силуэт Трюмпера. Режиссер руками ощупывал ремень на поясе, словно опасаясь, что некрепко его затянул. Хотя выглядел куда более пристойно, чем голландец, Билл ни на мгновение не сомневался, чем он был занят еще несколько минут назад.

– Здравствуйте, Билл. За что вам передо мной нужно извиняться? – на удивление спокойно спросил Трюмпер. Очевидно пикантной и неудобной ситуация была только в глазах Каулитца.

– Добрый день, Том. Дело в том, что… сомнение, промелькнувшее вчера в ваших устах, имеет под собой основание. Я не уверен, что смог бы достойно сыграть роль в вашем фильме. Наверное, мне стоило сказать вам об этом вчера… Или хотя бы позвонить по телефону, но я…

– Мне кажется, вы спешите, Билл. С чего вы решили, что не справитесь с ролью?

– Нууу… Мне кажется, что моего опыта игры на камеру не хватит…

– Уверен, что вы очень тонкий и самокритичный молодой человек. Уважаю ваше мнение и заранее уважаю вашу аргументацию, но давайте выводы и заключения буду делать я. В конце концов, это моё кино. Вы можете, конечно же, уйти, это ваше право. Но стоит ли делать столь решительные шаги только на основании каких-то сиюминутных сомнений, свойственных, обращаю на это ваше внимание, каждому актеру. В том числе грандам мирового кино и театра.

“Вот черт, не пересказывать же ему всю ересь, изложенную этим нелепым человеком” – Каулитц искоса посмотрел на Фрица. Тот вернулся к мольберту и демонстративно не принимал участия в разговоре. Голландец, отошедший в сторону, тоже не проявлял интереса к дискуссии. Все присутствующие вели себя буднично и равнодушно.