– Ох, какие мы чувствительные… Но как он тогда поймет, что я модный и гламурный? А если на кастинг придет кто-то еще? В моем типаже, и тоже весь такой гламурный и модный?
Дискуссия грозила пойти по кругу. Биллу показалось, что он уже увидел раздраженный изгиб губ собеседницы, но внезапно в глазах Эрики мелькнуло озарение.
– Хорошо, давай найдем копромиссное решение… Я помню, года два назад у тебя был такой образ мальчишки-сорванца. Помнишь?.. Такой секси-хулиган…
– Примерно…
– Ну… уже с косметикой на лице, но еще не такая гламурная штучка как теперь... Сейчас найду, – девушка начала усиленно что-то искать в смартфоне, – Вот, смотри! Повторить сможешь?..
На большом экране гаджета Билл увидал себя семнадцатилетнего, в куртке-косухе и в узких джинсах с модными потертостями, с лицом проказливого мальчишки, уже осознавшего свою сексуальную притягательность, кокетливо демонстрирующего фотографу штангу в языке. Невольно захотелось улыбнуться, идея Эрики явно попала в жилу.
– Ой… Смотри, это же Билл Каулитц…
– Где?!
– Вон, за столиком… с какой-то блондинистой теткой…
Громкий девичий шепот, прошелестевший по небольшому залу кафе, сразу же дошел до сознания парня. Задерживаться здесь было нельзя. Несмотря на ожидаемый дискомфорт, связанный с излишним вниманием к своей персоне, приятно пощекотала самолюбие несвоевременная мысль о том, что его узнают, даже если он не красится и одевается как пролетарий из спального района.
***
Билет в Немецкий театр достать оказалось значительно сложнее, чем найти в интернете фильм “Океанские сестры марсельских шлюх”. Даже со связями и популярностью Билла. Пришлось существенно переплатить.
О том, что в Берлине идет спектакль “Добрый человек из Сезуана”, в постановке Томаса Трюмпера, он узнал, когда заканчивал конспектировать список литературы, с которой ему, по мнению Эрики, было необходимо ознакомиться до кастинга. Хотя бы по диагонали.
Список получился немаленьким, и, на тот момент, у Билла были обоснованные сомнения в том, что он во все это успеет вникнуть. Имена поражали железобетонностью и громогласностью – Константин Станиславский, Михаил Чехов, Ежи Гротовский, Лола Коэн.
Перечислив весь этот театрально-педагогический пантеон, девушка как бы невзначай заметила, что, “естественно, никто не ждет от такого балбеса как Билл, сценической эрудиции, но ему бы точно не помешал просмотр хотя бы одной театральной работы Трюмпера”. А здесь вот как раз идет замечательный спектакль по пьесе Брехта…
Пришлось искать и выкручиваться. Кастинг должен был состояться в субботу, спектакль стоял в расписании театра на пятницу. Билетов в свободной продаже, конечно же, уже не оказалось…
Стоя в предбаннике студийного павильона в толпе других претендентов на роль, Билл еще раз прокручивал внутри себя вчерашние впечатления от своего первого в жизни посещения театра. Сказать, что его ожидания не оправдались – ничего не сказать. Каулитц был уверен, что театр – это скука смертная, и главная цель вечера будет состоять в том, чтобы не заснуть. Каково же было его удивление, когда вместо камерного действа с длинными и непонятными диалогами, он увидал зажигательный рок-концерт с живой музыкой, драйвовыми зонгами, танцами и какими-то нереальными сценическими решениями. Все действия и реплики коварных актеров были на разрыв аорты, и к антракту Биллу уже казалось, что ему в душу засунули раскаленную кочергу. Нервы не выдержали, и в тот момент, когда зазвучал один из финальных зонгов главной героини “Когда-то наказали вы доброй быть и все же выжить…” парень уже ревел вовсю. На поклонах он чуть не сорвал голос, крича “браво”, и сейчас всерьез опасался, что не сможет достаточно громко прочитать подготовленный им монолог из сценария фильма.
Для подготовки пришлось срочно нанять педагога по актерскому мастерству. Правда, успели провести только три занятия, но прогресс, вроде бы, присутствовал. По крайней мере, у Билла были основания предполагать, что он не будет выглядеть на кастинге бледно.
Как и ожидалось, соискателей было немерено. Каулитц стоял в толпе, состоящей из десятков людей, совершенно разных по типажу, возрасту и темпераменту. Кто-то нервно заглядывая в рукопись сценария, повторяя слова, кто-то стоял молча, глубоко погруженный в себя. Часть же претендентов разбилась на небольшие кучки и что-то усиленно обсуждала. В воздухе ощущались вибрация и людское волнение. Все ждали появления членов съемочной группы. По слухам, собеседование проводили режиссер, главный оператор, продюсер и художник, но решение принимал только Трюмпер, остальные выполняли совещательную функцию.
Окидывая взглядом толпу, Билл с удовлетворением отметил, что он все равно выделяется в ней своим внешним видом. Как и советовала Эрика, он не стал наряжаться в дорогие брендовые одежды, а воссоздал свой образ двухлетней давности. И сейчас он выглядел не как гламурный высокооплачиваемый манекенщик, а скорее, как модный мальчик-метросексуал, живущий по соседству. Он стал казаться настолько моложе, что, наверное, придется позаботиться о документальном подтверждении совершеннолетия. Мечта педофила, как подытожила прямолинейная Эрика.
– Ой, он такой красавчик… Вот бы он один на один собеседовал. Я бы уж такой шанс не упустил…
– Вот, тебе бы всего с помощью задницы добиваться. А традиционным путем не пробовал?..
– Не завидуй, сладкий. Традиционным путем буду пробовать, только, когда попка дряблой станет. А пока…
Билл осторожно покосился на шепчущуюся парочку справа от себя. Два парня, примерно ровесники Каулитца, склонились над планшетом и не обращая внимания на то, что кто-то может стать случайным свидетелем их разговора, драматично перелистывали электронные страницы гаджета. Один из шепчущихся был достаточно колоритным персонажем – невысокий стройный блондин, с серо-зелеными глазами, утонченными чертами лица и длинными ногами, облаченными в узкие модные джинсы. Наверное, многие посчитали бы его красивым (в первую очередь, он сам), но Биллу претила такая демонстративная манерность, граничащая с откровенным блядством. Вдруг стало противно от мысли, что его конкурентом оказалось “это”, и в мозгу, сразу же, возникла картинка, где проститутки стоят в свете фар автомобиля и ждут, когда их выберет клиент. Претенденты на роль мало чем от них отличались. Билл проглотил неприятный комок и отошел от парочки подальше.
Несмотря на то, что слушать их диалог было противно, тем не менее, Каулитц извлек из их слов одну важную информацию, давшую новое направление его мыслям. Блондин даже не сомневался в том, что Трюмпер, как минимум, бисексуал. А, может быть, и гей. И если это правда, перед Биллом стояла вероятная проблема.
По опыту он знал, что люди, обладающие хоть какой-то толикой власти над кем-то (например, властью режиссера над актером), часто поддаются соблазну воспользоваться этой властью. Отсюда все эти голливудские скандалы о сексуальных домогательствах продюсеров к актрисам. Билл уже имел значительный опыт противодействия домогательствам в модельном бизнесе, но вполне возможно, что также придется столкнуться с этим в кино. Сложно было не представить себе ситуацию, в которой режиссер-гей не будет домогаться до Билла (а куда он денется, в самом деле?..). А возможно даже поставит секс необходимым условием для получения роли. Тогда, как это ни прискорбно, придется грубо послать по матери модного кинематографиста Трюмпера. Билл хоть сам и не скрывал своего радужного миросозерцания, тем не менее, терпеть не мог, когда кто-то считал слово “гей” синонимом слову “шлюха”.
