– Для чего эти ворота! – спросил я у бабушки, которая, расплатившись с рикшей, стояла и ждала, пока я не закончу набросок ворот.

Не знаю, почему, но мне показалось, что я должен сделать это именно сейчас, а не дожидаясь возвращения домой. Бабушка меня не торопила, она вообще никогда не торопила меня, когда я брал в руки карандаш.

– Эти ворота отмечают начало священной территории. И называются они тории. – объяснила мне бабушка.

Но я так и не понял, для чего их стоит тут так много. Что после каждых начинается ещё более святая территория? Но спрашивать об этом я не стал, подумав, что бабушка может посчитать меня глупым. Собственно говоря, каким я и был в четыре года.

Закончив рисовать тории, я взял бабушку за руку, и мы пошли наверх. Этот путь дался нам очень тяжело. Мы даже пару раз останавливались, чтобы передохнуть, благо специально для этого по пути стояли простенькие, деревянные лавочки.

Как только мы преодолели все ступени, которых, как мне сказала бабушка, было ровно тысяча триста тринадцать, нас встретили большие статуи величественных, то ли собак, то ли львов. От чего-то я так и не смог в тот день это понять. Рот у одного из этих животных был открыт, а у другого закрыт.

– Это комаину. Они охраняют храм от потусторонних сил. – вновь принялась объяснять бабушка. – Такие статуи ставят при входе на территорию храма.

Мне ужасно хотелось нарисовать и их, но бабушка слишком устала. Хоть она и не говорила мне об этом, я сам всё прекрасно видел. Поэтому я не стал здесь задерживаться, а потащил её внутрь.

Сэнсэя я увидел на большой сцене, расположенной перед главным святилищем, в котором находился ками, предмет которому поклоняются в этом храме.

Но на тот момент меня совершенно не заинтересовал огромный клинок, хранящийся там. Меня, как и ещё пару десятков человек, находящихся в храме, привлёк мужчина с длинным, немного изогнутым мечом в руках. А вернее, то, как он обращался с этим самым мечом.

Сам меч находился в кожаных ножнах, но это совершенно не мешало воину просто мастерски обращаться с ним.

Каждое его движение, каждый поворот, каждый удар были настоящим произведением искусства. До этого момента я думал, что ничего не может сравниться по красоте с рисованием. Но тогда я понял, что ошибался.

Закончив своё представление, которое было подготовлено специально для меня. Воин повесил свой меч на пояс, в специально подготовленное для этого крепление и подошёл к нам с бабушкой.

Он слегка поклонился бабушке, мне же лишь обозначил кивок.

– Благодарю тебя Кеншин-сан, что согласился посмотреть на моего внука и показать ему себя. – произнесла, поклонившись в ответ бабушка.

– Не стоит Сумидзо-сама. Для меня большая честь, что вы посетили мой храм. А разминку я и так провожу каждый день. Без этого просто невозможно держать хорошую форму. – ещё раз поклонившись бабушке, на этот раз гораздо более глубоко, ответил Кеншин-сан.

– Нам нужно куда-нибудь идти, чтобы ты решил, достоин Хироши стать твоим учеником или нет?

– В этом нет никакой необходимости. Во время разминки я несколько раз видел его взгляд и для меня этого вполне достаточно. Хочешь подержать его? – спросил у меня Кеншин-сэнсэй, хлопая ладонью по своему мечу.

Я не ответил, просто кивнул.

С улыбкой на лице сэнсэй отстегнул меч и протянул его мне.

*Дзюттэ – японское холодное оружие, применяемое ниндзя и некоторыми подразделениями японской полиции в период Эдо. В наше время применяется в японском боевом искусстве дзюттэ-дзюцу. Дзюттэ часто относят к кинжалам, несмотря на то, что формально это небольшая металлическая дубинка

– Его зовут Сенши, что значит защитник.

Как только клинок оказался в моих руках, я почувствовал приятную тяжесть. Мне показалось, что он немного дрожал и от него исходило нетерпение. Именно нетерпение, словно клинок хотел чего-то вот только я никак не мог понять чего именно.

Сенши оказался довольно тяжёлым и очень быстро мне стало трудно его держать. Но я хотел не только его подержать, но и погладить, как соседского кота Като, который каждый день приходил к нам, чтобы получить кусочек свежей рыбы. Пройтись рукой по всей его длине, ощутить все шероховатости на потёртых ножнах. Тогда я не придумал ничего лучше, чем сесть прямо на землю и положить меч к себе на колени.

Бабушка хотела, мне что-то сказать, но сэнсэй остановил её, приложив палец к губам, прося о тишине.

Когда мои руки освободились, я, наконец, смог прикоснуться к самому мечу, к его рукояти. Как только я это сделал, меч тут же отозвался. Он завибрировал в несколько раз сильнее. Сейчас я ещё сильнее ощутил его нетерпение. Он хотел покинуть своё хранилище, выбраться наружу. Хотел, чтобы я освободил его.

Как только я потянул клинок из ножен, Кеншин-сэнсэй одним невероятно быстрым движением забрал его у меня и повесил обратно к себе на пояс.

– Сенши хочет, чтобы его выпустили. – сказал я, глядя в глаза учителю.

– Сенши слишком плохо себя ведёт, когда оказывается на свободе. – ответил мне сэнсэй. – Ты смог почувствовать душу моего меча и даже понять его желания. Хочешь, я научу тебя не только искусству владения оружием, но и тому, как следует обращаться с ним, чтобы меч всегда служил тебе верой и правдой.

– Хочу. – ответил я, так и не поднявшись с земли.

– Тогда запомни дорогу к моему храму. Я буду тебя ждать завтра в семь утра. Ты должен будешь прибежать сюда от своего дома. Это будет моим первым заданием.

В тот день я пришёл домой и долго ещё не мог прийти в себя, после всего, что я увидел и почувствовал в храме клинка.

На этот раз всё было совершенно по-другому, ни так, как с учителями рисования. В отличие от них Кеншин-сэнсэй не пытался мне показать, как делать правильно то, что я уже умею, но делаю это по-своему. Он пытался меня научить тому, чего я не знаю вообще. Как оказалось, это меня очень привлекает.

***

И вот после той нашей встречи я уже больше одиннадцати лет, практически каждый день преодолеваю расстояние от дома до первой тории храма клинка и поднимаюсь, преодолевая тысячу триста тринадцать ступеней, чтобы сэнсэй научил меня, или рассказал, что-то новое.

За это время я научился доверять ему даже больше, чем самому себе. Вот и в этот раз я рассказал, абсолютно всё без утайки.

Сэнсэй не произнёс ни слова, начав разливать по чашкам очередную порцию чая.

– Сегодня ты встал на путь кузнеца души. В твоём мече начала зарождаться душа. Если ты сможешь взрастить её и удержать на месте, ты станешь великим человеком. В тот момент, как ты сможешь это сделать, ты сможешь дать имя своему мечу. Но запомни, чем больше ты будешь омывать его кровью, тем больше он будет просить ещё. Это очень тяжёлый путь, но я верю, что ты сможешь пройти по нему. – сделав маленький глоток чая, сэнсэй продолжил. – Сегодня ты впервые забрал жизнь другого человека. Но без этого воин никогда не сможет обрести свою настоящую силу. Только пройдя через подобное, мы начинаем ценить собственную жизнь.

Самое лучшее сражение, это то – которого не было вовсе. Суть этого выражения начинаешь понимать только с годами. Также, что невозможно постоянно уходить от боя. Только в бою, мы растём и совершенствуемся.

Ни ты, ни твой друг не должны ни в чём себя винить. Эти люди убили бы вас даже не задумываясь.

Насчёт клана Ватанабе можешь не беспокоиться, завтра же я поговорю с их патриархом, который очень любит ходить к нам в храм.

А теперь давай поговорим о твоём бое с Изуми.

Да блин, как он вообще узнал об этом? Изуми не могла так быстро прийти в себя и успеть рассказать сэнсэю о нашем бое.

– Я не знаю, что вы хотите услышать от меня учитель.

– Я хочу, чтобы ты вспомнил свои чувства и мысли, в тот момент, когда решился на столь безрассудный план, пропустить удар, который совершенно точно, нанесёт тебе сильные повреждения. Ты уже сам успел прийти к осознанию того, что ради осуществления наших планов, мы вынуждены идти на немалые жертвы.