Поэтому она мысленно корила себя в коридоре.

Она обычно была вполне сдержанной, её чувства были более точными, а реакция быстра благодаря её дисциплине. Всё это кануло в лету, конечно же, когда она переживала за жизнь Кларк.

— Эхо, — голос Лексы был мрачным, когда она повернулась, чтобы взглянуть на доктора с тёмными волосами и, как никогда, стоическими чертами лица. Эхо должна была оставаться стоической. В конце концов, она была источником информации Лексы в больнице «Ковчег» в течение многих лет. — Как Кларк? — голос Лексы был мрачным, отягощённый страхом.

Эхо опустила глаза; её халат и удостоверение сверкали под светом ламп.

— Они только что привезли её, Лекса. Они готовят её к операции.

— Кто оперирует? — потребовала ответа Лекса, произнеся ядовитым голосом. — Почему тебя там нет?

— Я не в праве быть, — твёрдо ответила Эхо, подразумевая, что она не контролирует ситуацию. — Я просто спустилась, как только услышала об этом. Ты… обычно здесь не появляешься, — последнюю часть она произнесла с осторожностью.

Зачем Лексе нарушать протокол сейчас?

Эхо нахмурила брови.

— Я слышала, что оперировать будет… доктор Гриффин… Кларк — пациентка, так что… это должно быть ошибка…

Лекса вытянула свои губы в жёсткую линию.

— Не играй со мной, Эхо. Я…

Как раз в этот момент Лекса увидела довольно знакомую блондинку, мчащуюся по коридору, в окружении мужчины и другой женщины в униформе.

Её глаза округлились, но она не была уверена.

Она узнала этого человека. Уэллс. Тот, который… прикасался к Кларк, когда она приезжала в клинику в болезненном состоянии, желая извиниться.

— Доктор Гриффин, подождите! — прокричал Уэллс, но было слишком поздно.

Открыв дверь на короткое мгновение, она издала вздох и крик, прикрывая рот рукой.

— Уэллс, давай сюда! Скорее! — изнутри раздался голос, и Уэллс скрылся в палате.

Дверь надёжно закрылась за ними, оставив Эбби Гриффин за бортом в фигуральном смысле. Конечно, это была её временная работа. Какая больница не захотела бы, чтобы известный хирург Эбигейл Гриффин работала на них, даже временно?

Лекса смотрела на блондинку, которая всё ещё находилась в шоке.

— О, мой… — замерла Эхо, чувствуя, как Лекса напрягалась рядом с ней. — Мама Кларк?

— Оставь нас, — почти прошептала Лекса, но это было адской угрозой, и Эхо пробормотала что-то о том, что пойдёт проверить Аню, прежде чем совсем исчезла.

Свет мерцал в коридоре, через большую пропасть пространства между Эбби Гриффин и Лексой Вудс. Тени затемняя черты лица Лексы, заставляя её казаться всё больше и больше похожей на проклятого монстра, которым она и была.

Она должна была что-то сказать. Заставить своё сухое горло что-то выдавить из себя, что угодно. Она должна была утешить мать Кларк? Сказать ей, что всё будет хорошо, когда это было азартной игрой? Она должна была признаться, как раскаявшаяся душа, ищущая истинный путь?

Это было невозможно исправить. Она никогда не сможет простить себя, если Кларк скончается в той палате с холодными взглядами её коллег и статическими звуками приборов.

Она ни за что не сможет простить себя, если она умрёт до того, как помирится со своей матерью, до того, как влюбится и проживёт много счастливых лет и переживаний, которых Лекса чувствовала, что лишила её.

Ей нечего было сказать, но она заставила себя.

— Доктор Гриффин, — её голос прозвучал громче, чем она предполагала, и всё же он дрожал. Блондинка взглянула на неё убийственными и неумолимыми глазами. — Я… — начала Лекса, проглотив ложь, которая образовалась у неё в горле.

Никогда в жизни она не испытывала такого пристального внимания. Никогда она не чувствовала себя такой некомпетентной.

Когда Эбби заговорила, её губы сжались в тонкой, мрачной линии. Её голос был холодным и цепким:

— Ты обещала.

Лекса чувствовала, как каждый кусочек её сердца рассыпается, увядает и умирает внутри неё. Кларк была её единственной заботой, и Эбби была права. Она подвела её.

— Знаешь… — снова начала Эбби, сокращая расстояние между ними. — Уэллс… он был прав насчёт тебя.

Лекса не удерживала её взгляда, как обычно она бы сделала, если бы ей бросили вызов. Вместо этого она нашла определённое место на полу и сфокусировалась на нём, стараясь сдерживать свою дрожь.

— Ты очень опасна, — прошептала Эбби, её голос передал страх, который она так явно ощущала. Эбби была киркой, отколачивающей от оставшегося у Лексы щебня защиты, кирпич за кирпичом. Не так, как Кларк, с тёплыми улыбками, поцелуями в щеку и заверениями. В гораздо более холодном, рубцовом, жестоком виде. — Я… до меня дошли слухи о причастности Кларк. Но… я думала… что это были просто слухи, — казалось, Эбби находилась в шоке. Она едва дышала или даже плакала. Просто говорила в нормальном тоне, что ещё больше пугало Лексу.

Лекса взглянула вверх, оказавшись под пристальным взглядом Эбби.

— Я никогда не намеревалась…

Эбби засмеялась. Она выпустила леденящий смех, от которого Лексе стало ещё холоднее.

— Намерение? Хочешь поговорить о намерениях? — её голос возвысился. — Что ты намеревалась сделать, когда использовали мою дочь как пешку, Лекса? Ты думала, что случится, если ты возьмёшь кого-то столь невинного и чистого… и… и… — теперь она свирепствовала, и Лекса вздрагивала под её взглядом. — И развратишь её? Ты… забрала её жизнь… — прикусила губу Эбби, чтобы сдержать рыдания. — И ради чего?

Лекса закрыла глаза и резко вздохнула. Она заслужила это. Каждую букву каждого слова, исходящего из уст Эбби.

— Чего ты хочешь?

Эбби подняла руку, чтобы ударить Лексу, прямо по лицу. Лекса предвидела это задолго до того, как это случилось. Она увидела руку Эбби, щелчок её запястья. Она думала о тысяче способов защитить себя — её инстинктом было поймать руку и скрутить за спину. Оттащить и обезвредить Эбби где-нибудь, оставив уязвимой.

Лекса никогда не принимала ударов, и всё же она ничего не сделала.

Она просто закрыла глаза и приготовилась.

Ничего не последовало.

Эбби подняла руки вверх, а затем притянула Лексу в свои объятия, рыдая свободно и открыто. Лекса застыла на месте, оказавшись ошеломлённой. Она чувствовала, как её неподвижные руки тщательно трут спину Эбби, всё ещё со стыдом и страхом.

— О, Боже… — покачала головой Эбби. — Это не имеет значения. Ничего из этого не имеет значения. С ней всё будет в порядке. Она будет в порядке.

У Лексы чуть не случился инфаркт от внезапной перемены. Она почувствовала, как слёзы потекли по её щекам. Она создала весь этот беспорядок и собиралась всё исправить.

— Давай… пойдём, найдём для тебя полотенца, — шмыгнула носом Эбби над её ухом.

Лекса нашла надежду в самом странном месте.

[Х]

В зале ожидания было тихо. Аня сидела рядом с Лексой, в редком проявлении привязанности взяв младшую девушку за руку, радуясь, что та немного подсохла.

Эбби исчезла за закрытыми дверями, и Лекса знала, что она собиралась получить какие-либо сведения о состоянии Кларк, так как не разрешено было оперировать своих родственников.

Пока Аня думала о Линкольне, Лекса беспокоилась за Кларк. Обе девушки оставались стоическими, когда они сидели в скудно обставленной комнате, переживая в молчании, но оставаясь едины.

— Почему здесь? — пробормотала Аня через несколько часов их дежурства.

— Хм? — неуверенно ответила Лекса.

Она не могла уснуть, пока состояние Кларк было неопределённым. Она не могла уснуть в страхе перед ночными кошмарами, которые могли воплотиться в реальность. Она не могла ничего делать, зная, что из-за неё Кларк оказалась в таком состоянии.

— Почему здесь? — повторила Аня немного громче. — Я имею в виду… это против нашей политики.

Лекса сузила глаза.

— Политики? — уточнила она, её голос был хриплым. Она сделала глоток кофе, чтобы смочить горло.

— Это привлекает слишком много внимания, — ответила Аня. — Вот почему мы изначально завербовали Кларк. Ну… кроме всего этого… саботажа.