Кларк наклонилась вперед с любопытством.
— На что я смотрю?
Лекса наклонилась вперед, пальцами прослеживая карту.
— Моя работа с тех пор, как я… мои родители прекратили ее.
Кларк выглядела растерянно, прежде чем кивнуть.
— О… так это деятельность… твоей банды. Твоя территория.
— Называй это, как хочешь, — оставалась непоколебимой Лекса. — Это копия нашего положения.
— Что это за красные крестики? — спросила Кларк. — Вот здесь их достаточно много… — кивнула она на границу между Восточной и Западной сторонами.
— Жертвы, — мрачно ответила Лекса, заставив Кларк подавиться своей булочкой, когда атмосфера вдруг стала весьма смертоносной. — Цвета представляют различные… группировки.
Кларк заметила, что там был не один цвет, а множество банд. Основными были Земляне и Кочевники, но Кларк насчитала, как минимум, двенадцать перед собой. Она не могла поверить в это. Беллами и Лекса практически контролировали их все. Их владения, смерти, кровопролития, предательства. Какое же это бремя, стоять у власти.
— Вот же дерьмо, — вздохнула Кларк, ее глаза заслезились то ли из-за новостей, то ли из-за булочки, она была не особо уверена.
— Именно, — ответ Лексы был формальным, холодным, резким. Она оглядела карту с презрением, и Кларк вдруг почувствовала себя весьма ответственной, по крайней мере, за несколько смертей на этой карте. В конце концов, она была когортой Беллами и Лексы.
Она не могла избавиться от чувства вины, которое начало разрастаться внутри нее, как за золотник ошибок, которые постоянно нервировали ее в глубине души.
— Кларк, — заговорила Лекса, когда полезла в ящик своего стола, доставая оттуда большой желтый конверт. Она отстегнула печать легким движением пальца и вывалила содержимое на стол, поверх карты.
Кларк округлила глаза. В конверте были фотографии, по крайней мере, с сотней разных людей, со встреч и переговоров. Некоторые из них были сенаторами, политическими деятелями. Ее челюсть отвисла. Некоторые из них были из ее окружения. Беллами и Октавия. Рэйвен и Мёрфи. Некоторые из подростков, не старше шестнадцати, по мнению Кларк.
Сердце Кларк начало учащенно биться в груди. Лекса знала все о ней все это время, и она не сделала ничего безрассудного. Может быть, была надежда? Она чувствовала неправильность в каждом аспекте этого слова. Ее и так уже тошнило от скрученного живота.
— Что… — вздохнула Кларк. — Кто дал тебе право…? Кто эти люди? — ее руки изящно проскользили по тонкой бумаге с некоторыми фотографиями.
— Здесь некоторые из «игроков» нашей так называемой игры, — ответила Лекса, хладнокровно и небрежно, откинувшись на спинку кресла. — Мои люди всегда наблюдают. Они везде.
— Думаешь, Беллами делает то же самое? — заартачилась Кларк.
Черт возьми, Кларк. Не окунай себя же в воду.
— Я не была бы удивлена, — отрывисто проговорила Лекса. — Скажи мне, Кларк. Что поражает тебя на некоторых из этих фотографиях?
— Ты что, мозгоправ? — промямлила Кларк. Она чувствовала, как будто была на психоанализе.
— Если бы я была специалистом в области психического состояния, я бы, скорее всего, нашла лучший способ заставить тебя заткнуться, — Лекса открыла ответный огонь.
Ауч. Командующая определенно вернулась.
— Вот эти… — указала Кларк на подростков на некоторых фотографиях. — Они еще совсем дети. Однако они выглядят… по странному знакомыми, — прокомментировала она.
— А знаешь, почему? — спросила Лекса, выглядя неистово сердитой.
Кларк посмотрела на нее с легким удивлением.
— Нет… Я… Лекса, что мы здесь делаем? Просто скажи мне.
Лекса сжала челюсть, и Кларк пришлось оторвать взгляд от ее острой линии подбородка на мгновение. Она была вне себя, и Кларк не могла понять, почему.
— Это соперничество ведется уже довольно долго, и я не посмела бы и мечтать о том, чтобы прекратить его, потому что все так, как есть, Кларк, — вдруг поднялась Лекса, и Кларк почувствовал себя очень маленькой, незначительной, по сравнению с ее неустрашимостью. — Но твой… друг. Беллами, — выплюнула она его имя с таким презрением, что Кларк в самом деле отстранилась назад как от плевка. — Нарушил основоположные правила наших чертовых распрей.
Тело Кларк вдруг пробил озноб. Она испугалась, искренне переживая за себя и Беллами, и всех остальных. Лекса больше не шутила, черт возьми.
— Беллами и Октавия Блейк — первое поколение, которое столь низко пало, толкая некачественные продукты на улицах. Это не удивительно, и обычно, я бы не стала заморачиваться. Но сейчас… — повысив голос, она сунула фотографию Кочевника в руку Кларк, приближающегося к юном ученику, предположительно, за пределами школы. — Они, твою мать, вербуют детей. Как? Подсаживая их на дешевое, низкосортное дерьмо. Им по сколько? Шестнадцать, семнадцать лет, Кларк… Они не знают, во что себя втягивают.
Челюсть Кларк в самом деле отвисла. И все ее тело начало трясти от чего-то, помимо страха. Гнев. Беллами никогда не позволил бы Октавии проворачивать нечто подобное. Но неужели ему было все равно, что другие страдали и чахли в руках его халатности?
— Кларк, — сказала Лекса, встретившись взглядом с глазами Кларк, двигаясь дальше со своей речью. — Мы — сопротивление. Единственное, что сдерживает Беллами от захвата всего округа Колумбия. Каждый цвет, который ты видишь на этой карте, это «банды», как ты выразилась. Таков наш результат на сегодня. Мы завербовали и превзошли, и… исключили многих, чтобы добраться до этой точки. Поверь мне. Это достижение не должно быть упущено, и уж точно все это не должно оказаться в руках кого-то настолько высокомерного и безжалостного, как Беллами Блейк.
Кларк покачала головой.
— Меньшее из двух зол? — вздохнула она. — Это вовсе не значит, что за твое начало стоит бороться.
Кларк вспомнила, как много бледных и лихорадящих подростков она видела в палатах восстановления. Какими безжизненными они казались, их души были лишены всякой воли.
— Ты знаешь, кто из нас дьявол, Кларк, — поджала губы Лекса.
— Я не знаю тебя, — вскочила Кларк, гнев клокотал внутри нее. — Я вообще никого не знаю! Видимо, я просто гребаная пешка для каждой из сторон, и я не могу помочь всем, кто в этом нуждается, потому что мои так называемые «друзья» слишком заняты уничтожением всего… — чуть ли не кричала она. Она потянулась за керамическим кинжалом, который сделала ранее, с именем Лексы, начертанном на нем.
Глаза Лексы расширились, и она шагнула вперед к Кларк, как будто хотела остановить ее от причинения какого-либо вреда себе. Кларк в спешке схватила кинжал со стола и бросила его в стену изо всех сил. К счастью, керамическое изделие оказалось намного тяжелее и медленнее, чем она полагала, потому Лексе удалось поймать его быстрым, рефлекторным движением в воздухе, который он только что разрезал.
— Не смей.
Лекса осторожно положила подарок обратно на стол, но Кларк не обратила внимание на осторожность, с которой она обращалась с ним.
Кларк снова села в свое кресло, закрыв голову руками. Лекса сделала шаг, чтобы подойти и успокоить ее, но потом быстро одумалась, отступив на почтительное расстояние.
Кларк действительно нужно было время, чтобы принять это.
— Я понимаю, что это тяжело принять, — теперь Лекса говорила дипломатично. — Но то, о чем я хочу попросить тебя, это необходимо, Кларк. Тебе не нужно быть пешкой. Ты можешь быть рыцарем, для меня.
Кларк подняла глаза, на которые нахлынули слезы. Слезы гнева и разочарования от собственной никчемности. И Лекса, казалось, понимала это.
— Мне нужна твоя помощь, Кларк, — вздохнула она. — Я не смогу справиться с этим без тебя.
Внутренности Кларк перевернулись, как и каждый раз, когда Лекса произносила ее имя, словно оно было свято одобрено самими небесами. Слова Лексы были пронизаны самым сладким лекарством, золотом и теплом.
Но Кларк в этот раз была умней. Она знала, на что слова Лекса были способны. Она знала, что надежда и вера позволяла теплу распространяться в ней, и в этом заключалась истинная опасность.
