– Что… что случилось? – я, наконец, стряхнул оцепенение и бросился к ним.
– Матери очень плохо, – сказал отчим.
Она даже не отреагировала на мое появление, а продолжала лежать, бессвязно что-то бормоча. Вблизи, в свете лампы, ее лицо казалось мертвенно бледным.
– Скорую? – выдавил я.
– Уже едут, – коротко бросил он.
И только тут я увидел на другой стороне кровати огромное, неровное пятно, с алыми краями и почти черной сердцевиной. «Кровь!», – я тряхнул головой, но пятно не исчезло. Я перевел взгляд на маму, затем на отчима.
– Мы ждали пополнения, – упавшим голосом сообщил дядя Олег, – не хотели тебе раньше времени говорить.
Я скривился, как от боли! Рот заполнил неприятный железный привкус. И я тяжело осел на пол рядом с ним.
– Что-то пошло не так, – отчим уронил голову на кровать. Мама глухо замычала.
– Они… ведь они помогут? Врачи…, – промямлил я, чувствуя подступающие слезы.
Он не ответил.
Похоронив мать, мы остались вдвоем. Два посторонних друг другу человека в стенах большого дома. В этом доме все еще пахло мамой, выпечкой, и духами. Повсюду были ее вещи, следы ее присутствия обнаруживались в самых неожиданных местах. Ни он, ни я не решались убрать все это с глаз долой! Мы оба хранили молчание. И тяжелая атмосфера скорби ежедневно, ежеминутно витала в воздухе.
Я понимал, что теперь, когда мамы нет, нас с ним ничто не связывает. И выгнать меня пинком под зад ему не позволяет только светлая память о ней, или правила приличия. Прошло девять дней, затем минуло сорок. И я начал собирать вещи, решив для себя, что уйду в любом случае. Почему-то мне в голову не приходила мысль вернуться в прежний дом. Теперь присутствие там посторонней женщины ощущалось особенно болезненно. Пока отец сам не приехал за мной, и буквально силой не усадил в машину.
Глава 16. Нина
Весть о смерти бывшей жены дяди Вадика я отчего-то не связала с предстоящими переменами. Я никогда не видела этой женщины, и не думала о ней. Как и о сыне, что остался жить в стенах чужого дома.
«Ну и пусть живет», – думала я. Мне и в голову не приходило, что у отчима взыграет отцовский инстинкт. Возможно, будь Машка здесь, ему не пришла бы в голову такая абсурдная мысль. Но пустующая комната словно намекала…
– Мама! – взывала я к материнскому сердцу со слезами на глазах. – Если он сюда вернется, я умру!
– Ниночка, – сначала ласково, она пыталась меня образумить, – мальчик остался один. Он живет с посторонним человеком. Нехорошо это!
– А…, – я отчаянно подыскивала аргументы, – а как же Машка? Ведь она тогда не сможет приезжать?
– Ничего, – смиренно отвечала мама, – Маша сможет ночевать у тебя. Ведь раньше вы жили свместе. Помнишь?
– Мам! – протестовала я, теряя самообладание, – Так не честно! Мы так не договаривались! Если бы я знала заранее…
– О таком заранее никто не знает, – обрывала меня мать.
– Почему он не может жить отдельно?
– Ниночка, он всего на пару лет старше. Ему еще нет 18. Вот представь, что я отправила бы тебя жить отдельно? Тебе бы это понравилось?
– Причем тут я?
– Притом, что нужно войти в положение. И смерить свою гордость! – уже строже говорила мама.
– Причем тут гордость? – взрывалась я, стряхивала ее, – Если этот урод будет здесь жить, то я уйду, поняла?
Тогда лицо матери обретало каменные черты.
– Нина, не будь эгоисткой! Все уже решено. И не вздумай устраивать истерик! Ты уже не ребенок. Пора взрослеть. Разговор окончен! – в подтверждение своих слов мать оставляла меня в одиночестве.
И я, обхватив руками колени, глядела в окно, обдумывая план побега.
Глава 17. Артём
Я намекал отцу, что не против жить один. В 16 лет вполне реально начать самостоятельную жизнь. Но он и слушать не желал! Я же был морально подавлен, и на споры не осталось сил.
Меня встретила, как всегда милая, тетя Мила, моя прежняя комната, слегка измененная, но все еще знакомая и родная. И пускай здесь больше не было мамы, но все-таки я был дома.
Глава 18. Нина
Он приехал днем, когда я гостила у Динки. И, вернувшись домой, я обнаружила у порога спортивные кроссовки. Первым желанием было дать дёру! Но, я приняла решение вести себя естественно. В конце-концов, это и мой дом тоже! Здесь жила моя мама, здесь теперь жила и я.
Первый совместный ужин прошел в атмосфере натянутой доброжелательности. Мама пыталась вести непринужденные беседы, чем жутко меня раздражала. Отчим то и дело вздыхал, поглядывая на сына. А тот молчал, и за все время, кажется, не проронил и слова.
Он слегка изменился, и теперь сквозь юношескую простоту проступали отцовские черты. Волосы стали на тон темнее, взгляд сделался сосредоточенно серьезным. Я пыталась угадать, изменилась ли сама? Пожалуй, нет…
По ту сторону зеркала я все еще видела неуверенную в себе девочку-подростка, с нескладной, похожей на мальчишескую, фигурой, непропорционально длинными руками, непослушными волосами и по-детски пухлыми щёчками. Нет, пожалуй, я не изменилась! Разве что одежда стала на полразмера больше.
Первый совместный ужин развенчал мои страхи. Наблюдая его отстраненность, я решила, что все не так уж и плохо. Он был не настроен предъявлять свои права. От прежде дерзкого, нахального подростка осталась половина, а то и треть! После ужина он поднялся в комнату, и больше ни единым звуком не напомнил о себе.
Я заснула успокоенная! Решив, что нужно просто отвечать взаимностью. А именно, делать вид, что его нет.
Глава 19. Артём
Первый совместный ужин был похож на цирковое представление. Ее мамаша все время пыталась мне угодить, совала под нос свои деликатесы, которые и в подмётки не годились тому, что готовила мама! Дочурка, эта малолетняя тупица, с прической «аля-гнездо кукушки», постоянно пялилась на меня. И я боролся с желанием что есть сил пнуть ее под столом!
«Если ее остричь», – думал я, – «Она будет похожа на мальчика. Девчонки в её возрасте уже обретают характерные женские черты. У этой гладильной доски ни намёка на женственность. Правильно, что она носит мешковатую одежду. Я бы на ее месте еще и мешок на голову натянул».
Мне не спалось! Лежа в кровати и глядя в окно, я размышлял. Все здесь было, как прежде. Как в детстве. Те же стены, те же полы, и даже тарелки на кухне те же. На том же месте стояла большая напольная ваза. В саду, укрытые на зиму, спали мамины розы. Но только мамы здесь больше не было. И не будет!
Когда я думал об этом, мне представлялось, что мачеха с падчерицей, точно героини какой-то сказки, злорадно хихикают, потирая ручонки. Меня с головой накрывало волна гнева. Я прятал лицо в подушку и бессильно стонал. «Смогу ли я держать себя в руках? А если смогу, то надолго ли меня хватит?».
Глава 20. Нина
Утром, я бодрым шагом направилась в сторону кухни. В доме было тихо. На столешнице лежала записка, где ровным маминым почерком было выведено: «Ребята, мы в магазин. Вернемся к обеду. Булочки в микроволновке, молоко в холодильнике. Целую».
«Ребята», – раздраженно подумала я, прикидывая, сколько у меня времени до того, как проснётся Артем. Времени оказалось не так много! Стоило навести какао, как на лестнице послышались шаги.
Он выглядел неважно! Волосы взъерошены, а на лице все то же выражение холодной отстраненности. Босиком, в одних шортах, он прошёл мимо, даже не удостоив меня взгляда. А я с перепуга едва не выдала: «Как спалось на новом месте?».
Пока он вяло и неохотно возился с кофемашиной, я разглядывала его спину. На плечах и вдоль позвоночника наметился едва заметный рельеф. «Ему бы стоило подкачаться», – равнодушно подумала я. Отросшие волосы теперь почти закрывали шею и чуть завивались на концах.
Мне вдруг пришло в голову, что в подобных случаях принято выражать сочувствие. Но, как это делать, я не знала. «Что сказать? Но ведь нужно что-то сказать? Того требуют элементарные правила приличия. У него умерла мать!»…