– Здравствуй, Себастьян, – услышал Себастьян за спиной. Он повернулся.

Это был его начальник Дмитрий Сергеевич. Мужчина небольшого роста, худощавый, с седыми волосами, зачёсанными назад, и с глубоко посаженными карими глазами. Если бы не его острый взгляд, то сойти за владельца столь крупного предприятия у него бы не получилось, хотя одежда на нём, конечно, соответствовала должности, поскольку повседневными нарядами обычно были костюмы от Александра Амоса и Энцо Д`Орси, но он был столь не примечательным, что даже с учётом такой одежды скорее мог быть принят за обычного, прохожего работягу, которому по случайности перепала возможность испробовать дорогую одежду, и он тут же с охапкой её надел.

– Опоздал немного, – упрекнул он Себастьяна.

– Марк в аварию ночью попал, – рявкнул Себастьян и собрался дальше идти.

Начальника Себастьян своего любил, уважал, принимал его как второго отца, поэтому и имел свойство иногда так с ним говорить. Ему это сходило с рук, но только при условии, что кроме них никто этот стиль общения не слышал. Да и обычно манера разговора всё же была вежливая, но вот последние события так сказались.

Он замолчал и снисходительно посмотрел на Себастьяна.

– Понятно, а что случилось-то хоть, поделишься?

– Ночью домой возвращался с семьёй и вылетел с трассы.

– Обошлось хоть? – спросил он.

– Да, нормально. Отвёз их к себе. Живы-здоровы. Всё нормально, Дмитрий Сергеевич, – сказал Себастьян, одарив начальника своей родственной улыбкой, и они пошли к лифту.

Уже в лифте Дмитрий Сергеевич бросил на Себастьяна потупивший взгляд секунд на 5, будто пытался понять: верить или не верить. Взгляд был исступлённым, острым, замершим на одной точке. Себастьяна это смущало. Эти пять секунд длились совсем не 5 секунд, а минуты три, пока лифт не остановился, и Дмитрий Сергеевич развернулся к выходу, не промолвив ни слова. Себастьян вышел и направился в свой кабинет, в параллельном направлении пошёл и Дмитрий Сергеевич. Через пару секунд из другого конца помещения Себастьян услышал крик:

– Леонов, доклад мне на стол.

– Хорошо, Дмитрий Сергеевич, – крикнул в ответ Себастьян.

Себастьян понимал прекрасно, что это просто показательный жест, несущий демонстративный характер подчинённым, хотя и столь лишний, поскольку о их панибратстве и так было всем известно, но для подтверждения авторитета это было нужно.

– Здравствуйте, Себастьян Дмитриевич, – кто-то сказал из мимо проходящих.

– Товарищ Леонов, здравствуйте, – сказала мимо проходящая женщина, которую Себастьян жадно поедал своим взглядом.

Она не была столь прекрасной, как многие щеголяющие по их офису, но вот та изюминка, что он так ненасытно выискивал в каждой женщине, – утончённость, прекрасно сочетающаяся с силой и интеллектом, манила его. Это то, из-за чего его девушка и смогла пленить его. Её чуткое чувство прекрасного, великого смогло отозваться эхом только в его любви, и, взглянув вслед этой девушке, Себастьян вмиг опомнился, что она и близко не ровня Сабине, хоть и тоже прекрасна.

– Добрый день, Себастьян, – услышал он уже возле офиса. Хоть приветствие и было субординацией, но взгляд её не был прикован к Себастьяну. Её большие, выразительные голубые глаза в быстром темпе бегали по монитору, который отражался в её зрачках, а длинными ногтями она ритмично постукивала по столу. Себастьян лишь смог услышать фамильярное приветствие, на которое даже толком не обратил внимание, а вошёл в кабинет.

– Материал на столе. Я уже отобрала пару вариантов, а дальше решайте вы.

Себастьян хмыкнул благодарственно, дёрнул ручку от дверей кабинета и зашёл вовнутрь.

Марк с Кариной нежились в кровати, и даже мысль их не посещала просыпаться. Для этого не имелось ни одной предпосылки. Предыдущая ночь полностью выбила их из колеи. Окна были завешены тёмными шторами, поэтому свет в комнату еле поступал, а хорошая звукоизоляция лишала доступа любого постороннего звука. Конечно, тёплое дыхание друг друга они слышали, но то нисколько их не будило, а казалось, что напротив – чем сильнее они дышат в объятиях, тем лучше спится. Можно ли это окрестить последствием сильной любви или привязанности – непонятно, но это был умиротворённый сон, наполненный чудесными картинами. В другой комнате в точности такому же сну предавались и их дети, но, в отличие от родителей, они спали раздельно, да и свет в комнату тоже поступал, что время от времени заставляло их поочерёдно просыпаться и переворачиваться на разные стороны.

Утро не предвещало никаких сюрпризов, и сейчас им представилась возможность немного отдохнуть без единой мысли о настоящем после и так тяжёлых событий. Они бы и не просыпались, но вот только внезапно начавшиеся ремонтные работы соседей сверху рывком, словно обезумевших, подняли моментально как Марка с Кариной, так и детей, что сна им больше не видать. Как же не хотелось вставать детям, но, даже положив подушку на голову, уснуть не получалось.

Марк был зол. Всё его безмятежное спокойствие, что охранялось глубоким сном, моментально растворилось в воздухе, словно и след простыл. Лицо застыло в злобе, а глубокие глаза потускнели от усталости. Какой же это был донимающий звук. Даже с учётом хорошей звукоизоляции избежать этого им не удалось.

– Пиздец, – сказал Марк с явной злостью.

Это хорошо можно было заметить по сжатым губам. Именно по ним прочесть его чувства было всегда проще простого. У кого-то – это глаза, у кого-то – руки, а у Марка – губы. Впрочем, как и у Себастьяна. Выглядело это довольно жутковато, но родных даже забавляло, а порой за это ему можно было получить и шутливую оплеуху, но не обидную, а такую, что обычно дают близкие, как бы невзначай.

– Успокойся, – ответила Карина ещё сонным, хриплым голосом. Хоть и говорила она уверенно, но в том же взгляде читались совсем противоречивые мысли.

И тем не менее она, держа себя в руках, грациозно накинула рубашку, что покрыла её оголённые бедра, и отправилась на кухню. Истинный же её настрой можно было уловить лишь по пальцам, слегка постукивающим своё ещё непокрытое бедро. И Марк тут же успокоился. Стоило ей только промолвить эти слова, как они оказали на него гипнотический эффект, и что бы это ни были за слова, влияние на мужа они имели безукоризненное, хоть и сама она безумно была раздражена, но умение себя держать в руках не выдавало этого. Незнакомый человек в жизни бы не подумал, что что-то с ней не так.

Марк стоял и смотрел в окно, пытаясь абстрагироваться от этого шума, который всё сильнее отдавался глухим, длинным эхом в его ушах. В комнате было нереально это сделать, поэтому он последовал на кухню за Кариной. Карина же стояла у плиты и тонкими ломтиками нарезала рыбу на бутерброды. Здесь было лучше. Кипение чайника, звук стреляющего масла и болтовня за столом сыновей, что только что сами проснулись, немного его отвлекли, хотя и ремонт ещё не прекратился и был далёк от завершения. На кухне стоял лёгкий запах гари, хотя вытяжка и работала на всю мощность, но всё же Марк, ощущая горечь от неё в горле, решил открыть окно. Он повернул ручку вверх, и оно опустилось. В комнату вошёл свежий утренний воздух, а с улицы доносился рёв улиц. По сторонам стояли такие же два высоких здания. На крыше одного из них красовался целый деревянный сад, а на другом – молодой юноша, что стоял на краю здания. Он был один, вокруг никого. Стоял ли он просто, любуясь пейзажами, или намеревался прыгнуть, Марк не ведал, но дальше словно прикованный продолжал смотреть, что будет, хотя помощь оказать и стоило бы, ну или просто предупредить полицию, но человеческое любопытство, обычное любопытство брало верх. Марк замер, без лишних движений, он и дальше наблюдал за юношей. Это был красивый, статный молодой человек. Марку он сразу показался знакомым, словно где-то прежде его видел, знал его. Юноша ещё ближе ступил на край здания, поднял руки вверх.

– Стой, – закричал Марк, но тот не услышал.