СЫРОМЯТНЫЙ. А и нечего понимать. Не то в самом деле сожрёшь свой язык. И приведём куклу в штаб. Чурку с глазами. А ты молодец, лейтенант, наколол его… (Генералу.) Жив твой Томас! Отпустили его!

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (радостно, по-немецки). Я верю тебе, русский солдат! (По-русски.) Я имею вера, доверие тебе, русский солдат. Ты соблюдал честь – не убил Томас…

ПРОНСКИЙ. Ну, хватит валандаться! (Сыромятному.) Хватай его на горб и тащи на реку. Я буду прикрывать.

СЫРОМЯТНЫЙ. Есть, товарищ лейтенант!

ПРОНСКИЙ. Только кляп ему вставь.

СЫРОМЯТНЫЙ. В сей момент! Ну-ка, барон, открывай хайло! (Показывает затычку.) Это для порядка. А то ты больно уж говорливый.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Русский солдат, отвечай мне ещё один раз: Томас жив?

СЫРОМЯТНЫЙ. А ты что, не веришь голосу Девы Марии? Ты же слышал голос?

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. О, да, верю! Господь спас!

СЫРОМЯТНЫЙ. Ну вот. Чего же я могу сказать? После Девы Марии?.. Разинул пасть, быстро! Иначе ножом разожму! Шнель, шнель! Антворте! Мы по-хорошему отпустили сынка, ты послушно топай с нами.

В это время в проёме двери возникает несуразная тень, затем появляется ТОМАС. Смотрит. Его пока никто не замечает.

ПРОНСКИЙ. Выруби его, на хрен и не уговаривай! Только не сильно бей.

Сыромятный снимает автомат, Пронский наклоняется, чтобы взять лодку. Томаса видят все одновременно. Немая сцена. Долгая пауза.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Томас… (По-немецки.) Я рад, Дева Мария не отвернулась от нас, от нашего рода. Но почему ты вернулся?

СЫРОМЯТНЫЙ. Мать моя женщина… Воскрес!

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Нам повезло, Томас. Мы попали в плен к благородным людям, посланным от Господа. Я не удивлюсь, если узнаю, что это были Архангелы Гавриил и Михаил (показывает на разведчиков). Гавриил, Михаил – архангелы, божьи воины. Они спасли тебя, но зачем ты вернулся?

Томас приближается к отцу. Пронский подломился. Сел.

ТОМАС (по-немецки). Мой отец. Я не могу оставить тебя. Хочу разделить участь.

Томас встал на колени, обнимает отца. Пауза.

СЫРОМЯТНЫЙ. Прямо, как на картине…

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (по-русски). Архангел тоже имеет… количество терпения. (По-немецки.) Нельзя испытывать терпение небесных воинов, Томас.

СЫРОМЯТНЫЙ. Сплошная мистика: должен лежать под кучей листьев, а стоит здесь. Чудеса, как тут не поверить в Бога? И слышит наши… молитвы? Эй, лейтенант, чего молчишь?

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Ты поступал… против воли Господа, Томас. Архангел Гавриил и Михаил отпустить тебя с мир, а ты пришёль назад. Чей это воля, Томас?

СЫРОМЯТНЫЙ. Покойники встают? Из мёртвых воскресают? Ну-ну… Скажи что-нибудь, лейтенант. Как говорят, разъясни ситуацию.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (по-немецки). Тебе не следовало возвращаться. Война скоро кончится, осталось совсем немного. Я дам показания русским, и они не убьют меня. Когда-нибудь вернусь назад, в Германию, и отыщу тебя.

СЫРОМЯТНЫЙ. Лейтенант, может, ты язык съел?.. Ты почему отпустил его? Я же вижу – отпустил, руки развязаны. Ты соображаешь, что ты сделал? Хорошо этот полудурошный поросёнок не попал к своим, а сюда припёрся. А если бы попал?.. Не отмолчишься, лейтенант. Ох, не зря смершовец за тобой наблюдает. Вот оно, предательство, вылезло наружу…

ПРОНСКИЙ. Ты можешь меня выслушать… как будто мы просто люди и войны нет. Сидим мы с тобой и говорим.

СЫРОМЯТНЫЙ. Лясы точить нет времени, да и я представить не могу, что войны нет… Но всё равно давай, валяй. Только по ускоренному, как офицерские курсы.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (по-русски). Будь я проклят! Дважды слышал голос – Томас спасён. И дважды не имел веры, а имел сомнений. Русский поклон, князь!

СЫРОМЯТНЫЙ. Давай, давай, рожай что-нибудь. Или комплименты выслушиваешь? Поклоны принимаешь?

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Есть аристократ – есть народ. Нет аристократ – подонки, быдло, море кровь. Россия есть аристократ. Ленин стрелял, Сталин стрелял – не убил дух, честь.

ПРОНСКИЙ (Сыромятному, вдруг). Должен признаться… Хотел убить и не смог. Несколько раз замахивался. А этот мальчишка обернётся ко мне и что-нибудь спросит. Будто кто-то его одёргивает в этот момент… И в глаза мне смотрит. Взгляд глупый, как у сумасшедшего или блаженного. Не хотел ему в глаза смотреть – он сам. И говорит глупости… То под яблоней убить просит, то на берег свести, но потом обязательно в листву зарыть. Чтобы тепло было.

СЫРОМЯТНЫЙ. А ты и раскис?

ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Гитлер не стрелял аристократ, эмиграция не имел место, а дух германской аристократ – капут.

СЫРОМЯТНЫЙ. Закрой рот! Я тебе кляп вставлю!

ПРОНСКИЙ. Мальчишку нельзя убивать, Сыромятный. Я это понял.

СЫРОМЯТНЫЙ. Спелись, князья-бароны, сговориться успели. Вот где проявилась твоя настоящая натура.

ПРОНСКИЙ. Мне нужно с тобой сговориться. Я не предатель, и Родину не продавал, наоборот… Мне важно, чтобы ты тоже понял. Не смог же ты убить его? Не смог. И врёшь, что мне это дело оставил. Конечно, можешь написать в бумагах, как я тебя уговаривал отпустить пленного и подвергал опасности операцию, но мне сейчас стало всё равно. Смерш, НКВД, трибунал… Нет, я жить хочу. Только у меня нет выбора, в любом случае мне теперь труба. Вся надежда на тебя, старшина. Согласишься ты отпустить мальчишку, спасёшь и себя и меня.

СЫРОМЯТНЫЙ. Предлагаешь мне разделить ответственность напополам? Повязать меня? Чтоб я жил и не дёргался?.. Лейтенант, а я привык жить честно и открыто. Думаешь, только у вас, князей, честь? У нас тоже есть чем гордиться… Самое главное, я не против – пускай пацан живёт. Другое дело, не уплыть нам отсюда, если его оставим. Он же чокнутый! Куда ты его денешь? Видал, назад вон прибежал. Хорошо, на патруль не напоролся, нас бы уж тут обложили и выкуривали…

ТОМАС (по-немецки). Отец, я тебя развяжу. Я освобожу тебе руки.

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (по-немецки). Не нужно этого делать, Томас. Теперь я готов жить и со связанными руками.

СЫРОМЯТНЫЙ. Не знаю, лейтенант, время вышло, и так больше часа канителимся, а на той стороне нас ждут.

ПРОНСКИЙ (вспомнил). Мы дошли до забора, пропустили патруль, а он вдруг говорит о вечерней жертве…

СЫРОМЯТНЫЙ. О чём?

ПРОНСКИЙ. О жертве вечерней.

СЫРОМЯТНЫЙ. Как это?..

ПРОНСКИЙ. Сегодня день такой… Ну, есть день в пасхальной неделе, когда Богородице воздаётся вечерняя жертва. Бескровная жертва…

СЫРОМЯТНЫЙ. Слушай, Серёга, у тебя на почве религии крыша едет. Ты дальше туда не ходи, нельзя. Был у нас один такой, по ночам втихушку молиться стал, а потом целый день ходил, улыбался и всем фиги показывал. Забрали и увезли.

ПРОНСКИЙ. А древние иудеи когда-то возносили своему богу кровавые жертвы. И Господь наслал на них Навуходоносора, чтобы покарать за кровь.

СЫРОМЯТНЫЙ. Серёга! Лейтенант?

ПРОНСКИЙ. Сегодня нельзя проливать кровь. Веришь ты в Бога или нет, но нельзя, понимаешь? Всё же происходит помимо нас, над нами. А мы слепые, не видим, не чувствуем, кажется, ничего особенного, война же… Только кровь-то имеет магическую силу, сакральную.

СЫРОМЯТНЫЙ. Не сходи с ума, лейтенант! Ты что, этого полудурочного генерала наслушался? Вместе с его придурком сыночком? Куда тебя потянуло-то?

ПРОНСКИЙ. Воздадим кровавую жертву, Господь и на Россию нашлёт Навуходоносора, как на иудеев.

СЫРОМЯТНЫЙ. Чего ты несёшь? Ты бы ещё потоп вспомнил!

ФОН ВАЛЬДБЕРГ (по-немецки). Тебя отпустили Томас, уходи. Обо мне не волнуйся, я выживу. Я под Перемышлем выжил.

ПРОНСКИЙ. В этот день нельзя ни капли проливать… Всё будет воспринято, как кровавая жертва. Даже если случайно. Мне бабушка говорила, я вспомнил. Навуходоносор явится один в трёх лицах, так что его сразу и не узнаешь. Но есть приметы у каждого. Первый будет горбатый и с пятном, второй – беспалый, а третий – рыжий. Самая страшная ипостась – рыжая, дьявольская…