СЫРОМЯТНЫЙ. Всё, всё, лейтенант. Ты успокойся, главное, успокойся. Ничего же не случилось, пока всё в порядке. Никаких Наву… ход… Ново… В общем, никаких пока горбатых, беспалых и рыжих. Скоро войне конец. Там будет мир, домой поедем, и так заживём, лейтенант! В гости друг к другу приедем, и будем вспоминать, как сидели в костёле в тылу у фрицев и дурью маялись. Вот посмеёмся!.. Чего переживать?
ПРОНСКИЙ. Я отпущу мальчишку. А ты будешь молчать, как рыба, понял?
СЫРОМЯТНЫЙ. Да, я понял. Что я, злодей, что ли?.. Думаешь, мне охота? Надо чего-нибудь придумать и всё, а ты про всяких Ново…соров. Бабушкины байки, верно?
ПРОНСКИЙ. Верно.
СЫРОМЯТНЫЙ. Ну вот, ты же не кликуха, а советский лейтенант, два ордена, медали «За отвагу». Приказывай, что делать. Отпускать – значит отпускать.
ПРОНСКИЙ. Просто так отпускать опасно…
СЫРОМЯТНЫЙ. И я говорю – опасно.
ПРОНСКИЙ. Останусь здесь, с ним. А вы сейчас же с генералом плывите к нашим. Я подстрахую.
СЫРОМЯТНЫЙ. Ты что, сбесился?
ПРОНСКИЙ. Понимаешь, у генерала тогда не будет сомнений, он даст показания. Слышал, что говорит? Если не отпустим сына, откусит язык. Ну, если и не откусит, то слова не добьёшься, это точно. Никакие уговоры и пытки не помогут. Надо, чтобы он верил.
СЫРОМЯТНЫЙ. Он и так поверит. (Косится на фон Вальдберга.) Ему только немного загнуть по поводу Богоматери и прочих святых…
ПРОНСКИЙ. Я остаюсь здесь.
СЫРОМЯТНЫЙ. А что я скажу командиру? И тому, из Смерша?.. Нет, лейтенант, так не пойдёт. Из-за какого-то сопляка, гниды, башку свою подставлять? Сначала здесь, а потом – там… На кой тебе ляд?
ПРОНСКИЙ. На день укроюсь где-нибудь. А ночью на бревне уплыву к своим.
СЫРОМЯТНЫЙ. В такой воде? На бревне?.. До середины не выгребешь.
ПРОНСКИЙ. Выгребу, с Божьей помощью.
СЫРОМЯТНЫЙ. Серёга?!. Утром хватятся генерала! Тут такое начнётся!..
ПРОНСКИЙ. И вам будет лучше в этой душегубке вдвоём. Если что – прикрою. Запасные диски и гранаты оставь…
СЫРОМЯТНЫЙ. Но что я скажу?!
ПРОНСКИЙ. А скажи – лодка течёт, спускает, ненадёжная. Потому пришлось разделиться. Про мальчишку молчи, ни звука.
Пауза. Сыромятный начинает молча метаться. Вдруг.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Прошу иметь внимание, Архангел Гавриил, Архангел Михаил. Я понял… мысль Господа. Он просит мой сын Томас, как жертва. Он послал вас дать мне разум, послал испытание веры… Томас не больной, Томас жертвенная овца. (По-немецки.) Агнец Божий, жертвенная овца. Поэтому он большой, жирный. (По-русски.) Господь давал испытание патриарх Авраам, Исаак, сын Авраам, взял хворост, отец взял нож и имел желание убить свой сын, жечь на огонь – давать жертва Господу. Доказать свой истинный преданность и вера.
СЫРОМЯТНЫЙ. Что он мелет? Что мелет?.. Совсем с ума сошёл?
ПРОНСКИЙ. Нет, старшина… Это библейская легенда об Аврааме.
СЫРОМЯТНЫЙ. Так он, вроде, говорит – сына в жертву? Сам убить хочет?
ПРОНСКИЙ. Так сделал Авраам…
СЫРОМЯТНЫЙ. Ну и фашист! Своего сына?.. Ни хрена себе…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Имею желание доказать любовь Господу и Дева Мария. Прошу дать нож. Прошу развязать рука и дать нож.
СЫРОМЯТНЫЙ (пятится). А ведь зарежет!.. Чую… Лейтенант, я же как зверь чую… Убьёт!
ПРОНСКИЙ. Господь не позволит приносить кровавую жертву. Авраам не убил Исаака, только занёс нож. Архангел остановил руку.
СЫРОМЯТНЫЙ. Может, тот Авраам и не убил. А этот… Ты посмотри в его глаза!
ПРОНСКИЙ. Это испытание любви и веры к Богу.
СЫРОМЯТНЫЙ. Да на хрен такие испытания! В библии мало ли чего не нагорожено, это не наша жизнь, и не война с фашистами. Он же нелюдь, гляди…
ПРОНСКИЙ. Давай развяжем и дадим нож. Кто сказал, что времена нынче – не библейские?
СЫРОМЯТНЫЙ. Не понимаю… Он же отец! Ладно там, генерал гитлеровский, фашист. Но отец ведь?
ПРОНСКИЙ. Говорю же, это испытания Бога!
СЫРОМЯТНЫЙ. Испытания… А если он вправду станет резать, замахнётся, а не убьёт? Если рука остановится?
ПРОНСКИЙ. Значит, придётся тебе поверить – Бог есть.
СЫРОМЯТНЫЙ. Одному мне поверить? А тебе?
ПРОНСКИЙ. А я уже… верю.
Пауза. Сыромятный отступает теперь от Пронского.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Архангелы! Михаил, Гавриил! Развяжите мой правый рука! Прошу дать нож!.. Томас, страх нет. Есть любовь, вера – нет сомнений и страх.
ПРОНСКИЙ. Я развяжу его и дам нож.
ТОМАС (по-немецки). Скоро наступит рассвет, отец. Я люблю, когда всходит солнце. Из моей амбразуры всегда видно восходящее солнце. Красное и очень большое. Пулемёт красный, руки красные…
СЫРОМЯТНЫЙ. Что говорит? Что он говорит?! Хочет, чтобы его отец зарезал?
ПРОНСКИЙ. Нет, он любит, когда всходит солнце. Ждёт утро.
СЫРОМЯТНЫЙ. В душу Христа!.. Вы меня с ума сведёте!
ПРОНСКИЙ. Я дам нож…
СЫРОМЯТНЫЙ. Нет!.. Никаких испытанй. Мои нервы вам полигон что ли? Всё, хватит, наслушался. (Хватает, трясёт Пронского.) Ты-то чего, ошалел? Ладно он от горя ум потерял, сын всё-таки. Но ты – от чего?!. Ещё и князем называешься! Князья-бояре! Народом правили! Посходили с ума и правили, потому и бардак начался, потому вас в семнадцатом и скинули к чёртовой матери. А не выдрючивались бы, не забивали бы себе головы всякой галиматьёй, философией, глядишь бы, и до сих пор сидели. И порядок бы в мире был, может такой войны не случилось. Нет, всё испытания вам нужны! Попробовать брата зарезать, сына зарезать… А вдруг, как в библии получится? Только хрен вот! Это для дураков написано. Получится, как в жизни!.. Не дам ему сына резать!
ПРОНСКИЙ. Тогда я вынужден остаться здесь, старшина.
СЫРОМЯТНЫЙ. И тебя не оставлю.
ПРОНСКИЙ. Если на бревне не приплыву – приедешь за мной на лодке. Потом, на следующую ночь.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Вы есть Архангелы? Прошу отвечайт, господа. Я старый, плохо имею зрение… Господин офицер? Господин солдат?
СЫРОМЯТНЫЙ. На войне так не бывает – взял и приплыл. Что завтра будет, что через час будет, через минуту – никто не знает, даже Дева Мария. Хватятся снятых часовых, потом генерала – крышка тебе будет! Ты это понимаешь? Ты тут больше часа не просидишь! И Бог не поможет… А если наши допросят и начнут артподготовку? Кто о тебе подумает? Да с землёй смешают и всё… Не оставлю.
Вдруг хватает Томаса, отрывает от отца.
ПРОНСКИЙ. Что?.. Что ты хочешь делать?
СЫРОМЯТНЫЙ. Не твоё дело, лейтенант. Вы все – чокнутые!.. (Томасу.) Пошли! Вперёд, жертва неудачного аборта! Ком, ком, агнец божий, недоносок… Из-за тебя такой сыр-бор!..
Уводит, почти уволакивает из костёла. Пауза.
Картина третья
ПРОНСКИЙ. Не волнуйтесь за сына, генерал. Этот человек не сделает зла Томасу. Он очень благородный человек. И чистый.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Да-да, князь, имею полная истинная вера. Русский солдат благородный. Господь по эта причина любит и давал победа.
ПРОНСКИЙ. Когда наши войска возьмут Берлин, я позабочусь о судьбе Томаса. И о вашей судьбе, генерал. Я разыщу его.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Буду иметь обязанность, князь…
ПРОНСКИЙ. Этого мало, генерал!
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Прошу не называть – генерал. Я нет генерал.
ПРОНСКИЙ. Да, помню… Чтобы я смог побыстрее отыскать вашего сына, следует закончить войну, и поскорее. Это значит – взять Берлин.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Я понимайт ваш задач.
ПРОНСКИЙ. Дадите полные показания в штабе советского командования.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. О, да. Полные показаний, слово барон фон Вальдберг.
ПРОНСКИЙ. Всё равно вы дали клятву служить Господу, а это выше, чем присяга подонкам.
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Господь выше. Господь выше всякий присяга. Он есть над голова и имеет хороший глаз, зрение.
ПРОНСКИЙ. Я испытал чувства… Будто и в самом деле стоят библейские времена. Как стоит погода, земля, туман на реке…
ФОН ВАЛЬДБЕРГ. Катастроф, апокалипсис – да, да… Господин офицер, ваше званий есть лейтенант?
