— Достаточно, а кто еще у тебя есть?

Лицо, которое появилось на экране, она все-таки надеялась там не увидеть, смуглое и красивое, вытянутое и нежное, лицо молодого человека с глубокими карими глазами, увенчанное черными вьющимися волосами. Губы раздвинувшиеся в улыбке, обнажившей ровные белые зубы. На нем был стандартный скафандр.

Увы, Поланьи не исключил его из списка.

Лейтенант продолжил:

— Халид Саид, планетолог Совета Миров. Менее чем за час до убийства, Саид и Морлэнд кричали друг на друга в баре отеля…

— Что, что… Доктор Саид кричал?

— Во всяком случае, выражал решительное несогласие. Что-то о проекте терраформирования. Морланд отправился прямо из гостиницы в Ратушу. Саид утверждает, что он пошел в свою квартиру — это рядом с космопортом — но мы не можем установить истинность этого.

Спарта внимательно изучала фотографию Халида. Он был на год моложе ее, ровесник Блейка, и она не видела его с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать лет. Сильно повзрослел. Выглядит уверенным в себе.

Как и Спарта, и Блейк, Халид был членом проекта «СПАРТА» (Специальный Проект Академического Развития Тренинг Адептов), основанного ее родителями, в попытке продемонстрировать, что множественные интеллекты присущие каждому ребенку, могут быть развиты до уровня гения. 

Халид был одним из величайших успехов этого проекта, умным и утонченным, многократно талантливым. Но, по словам Блейка, Халид также, вполне возможно, был членом Свободного Духа. Членом смертоносного культа.

— Лейтенант, если ты не против, я оставлю эти данные себе. — сказала Спарта, доставая из ноутбука флэшку.

— Да ради бога. Теперь у тебя есть то же, что и у нас. Что еще я могу для тебя сделать? Показать тебе ночную жизнь?  — Он откинулся назад и сделал весьма красноречивый жест.

— Давай как-нибудь в другой раз, когда дождя не будет.

— Поланьи понимающе ухмыльнулся: 

— Дождь? А это что такое?

Стеклянный потолок «Комнаты Офира» был покрыт конденсатом, воздух был влажным. Метрдотель вел Спарту то вверх, то вниз по ступеням и по террасам, между столами, которые выходили на самое большое открытое пространство воды на Марсе. Очень зеленой воды.

В этом, окруженном пальмами, бассейне плескалось и плавало с полдюжины молодых мужчин и женщин, все гибкие, загорелые и обнаженные. Спарта подумала, что они больше похожи на спортсменом и манекенщиц, чем на туристов; вероятно, отель нанял их, чтобы они создавали красивую картинку во время ленча.

Столик Халида стоял на балконе возле бассейна, отгороженный от него тощими пальмами. Он встал, чтобы поприветствовать ее. Это был один из тех стройных и грациозных мужчин, чья улыбка так ослепительна, а глаза так притягательны, что они кажутся выше своего роста.

— Инспектор Трой, большое спасибо, что согласились встретиться со мной. Доктор Саид.

Спарта коротко пожала протянутую руку.

Если он и узнал в ней ту девушку, которая была его школьной подругой в «Спарте», то ничем этого не показал.

Когда она села напротив него, нахлынул поток давних воспоминаний…

Девятилетний Халид спорит о теологии с Норой Шеннон на детской площадке на крыше Новой школы, утверждая, спокойно преодолевая возражения девочки, что Ислам сделал христианство неуместным. И в конце концов он заставил Нору отступить, хотя бы потому, что запомнил гораздо больше из Корана, чем она из Нового Завета. После чего объясняет, почему шиитская секта, в которой он родился, единственно правильная… 

Двенадцатилетний Халид двадцать минут плавает среди акул в Карибском море, пока к нему не подоспела помощь. Сведя с ума от страха своих родителей…

Халид, пятнадцатилетний, дирижирует Манхэттенским молодежным филармоническим оркестром. Бодрое, энергичное исполнение итальянской симфонии Мендельсона публика приветствует бурными овациями. Вскоре все СМИ объявляют о дебюте нового Бернстайна[9].

— Завтра утром у меня запланирован разведывательный полет, и я хочу, чтобы ты разобралась со мой до моего отлета.

Метрдотель вручил им тщательно отпечатанные меню, сделанные на ощупь из настоящей бумаги, — свидетельство элитности заведения.

— Разобралась с тобой?

— Полет должен продлиться два дня. Но это Марс, здесь трудно планировать. Я могу задержаться, и не хочу, чтобы ты думала, что я от тебя скрываюсь.

— Извините, что перебиваю, — жеманно улыбнулся метрдотель, — какие-нибудь напитки перед едой?

— Ты что будешь пить? — Спросил Спарту Халид. Она увидела, что он пьет чай, судя по запаху — шриланкийский:

— Я тоже выпью чаю.

— Хорошо, мадам, вас сейчас обслужат, — и метрдотель испарился.

Халид налил ей в стакан ароматного чая из чайника, стоявшего на столе. Она сделала глоток и продолжила разговор:

— Все, что мне нужно, доктор Саид, — это доказательство того, что ты не мог убить этих людей или украсть артефакт. 

— Полагаю, ты уже ознакомилась с моими показаниями, инспектор. И изучила историю моей жизни.

Она кивнула и продолжила:

— Известно, что ты спорил с доктором Морландом здесь, в отеле, незадолго до того, как его убили. Ты ушел вскоре после него, и тебя не видели до следующего утра. 

— Все верно. Я не могу доказать, что я пошел в свою квартиру и посмотрел инфовидео о проекте преобразования Сахары, затем совершил вечернюю молитву и лег спать. Но это правда.

— Ты живешь один, доктор Саид?

— Да. И, как тебе несомненно известно, я женат. Жена живет в Париже с родителями, не говоря уже о многочисленных тетушках, дядюшках, братьях и сестрах. Но знаешь ли ты, — странное выражение, наполовину дразнящее, наполовину задумчивое, изогнуло его изогнутые брови, но быстро исчезло, — что я никогда не встречался со своей женой? Ей четырнадцать лет.

Спарта действительно знала все это. Но она знала так же, что Халид был из бедной семьи и обучение его в «Спарте» было оплачено обществом богатых собаководов, которое было под контролем «Свободного Духа». Его блестящие успехи в «Спарте» привлекли внимание его будущих могущественных родственников, которые решили с его бедной семьей вопрос о его женитьбе. Без всяких предварительных консультаций с ним. Это была большая честь. Мог наступить день, когда его двоюродный дед — хан, мог провозгласить Саида имамом.

— И так. Ты живешь рядом с космопортом.

— Да, на площади Кирова в комплексе ПТМ.

— Это здание не подсоединено к муниципальной системе переходов, заполненных воздухом и когда ты выходишь из дома, то вынужден одевать скафандр. — Спарта кивком головы указала на коричневый холщовый мешок, лежащий на стуле рядом с Халидом.

— Все марсиане, даже если они выходят из дома по воздушному переходу, берут скафандр с собой. Это уже вошло в привычку. Кстати, а где твой? Я бы посоветовал тебе поскорее перенять наш обычай. Все это, — он махнул рукой в сторону деревьев, бассейна, стеклянной крыши, с которой капал конденсат, — может исчезнуть в одно мгновение. Допустим, со свода над нашими головами упадет камень…

— Я последую твоему совету. — Она пожалела о своей беспечности. — Твое здание… в нем три квартиры, каждая с отдельным входом, твоя на втором этаже, куда ведет наружная лестница.

— Все так и есть. А знаешь почему я выбрал именно эту квартиру?

— Прекрасный вид из окна?

— Правильно, но красота это не все. Я правоверный мусульманин и я должен возносить молитву строго в направлении священной Каабы в Мекке. Мекка и Марс находятся в постоянном относительном движении. Определить  направление в момент молитвы мне помогает вот этот прибор. — Он поставил стакан с чаем и достал из кармана плоский круглый предмет размером с большие карманные часы, но гораздо тоньше.

— Прекрасное устройство, — заметила она без всякого выражения. — Какое оно имеет отношение к твоему выбору квартиры рядом с космопортом?

— Просто моя маленькая комнатка выходит на небо таким образом, что мне редко приходится молиться головой направленной на глухую стену.