– Делишь ответственность или перекладываешь грехи? – хохочет и кивает. – Ладно. Раз пошла такая пьянка, то, как адвокат, могу тебя уверить, что в моих действиях нет ничего нарушающего законы. Алисе уже давно есть восемнадцать, все наши отношения по обоюдному согласию и без принуждения. И если ты не забыла, то она скоро станет моей женой. Ну а вот со студенткой, да. Здесь есть маленькая неувязочка. Только и тут все не так категорично, как ты пытаешься обрисовать. Соглашусь, что устав университета запрещает личные отношения между преподавателем и студентом, но в нем нет ни слова о запрете учиться у своего супруга. Утром обязательно проконсультируюсь с отцом, но, думаю, и на этот нюанс мы тоже найдем законное обоснование. На худой случай откажусь от преподавательства пока Алиса не получит диплом.

– Ох-ох-ох. Корону поправь, адвокат. Я, к слову, тоже никого не принуждала. И желание загадывала тоже не я.

– Но целовала так, чтобы Максим потом весь вечер смотрел на тебя одну и пускал слюни.

– Даже если и так, то что? Он не мой студент, я не его преподаватель. Обоим уже есть восемнадцать, – загибаю пальцы и выгибаю бровь. – Чем крыть будете, господин адвокат?

– Ничем, Лиз. Просто не хочу, чтобы ты наворотила дел сгоряча. Сейчас, на эмоциях, все красиво, а потом будешь спрашивать себя зачем это сделала.

– А я тебе скажу зачем. Я не хочу, чтобы какую-то вшивую должность ставили выше меня, Ярик. Такое объяснение подойдёт?

– Вполне.

– Сука! И ведь даже не приехал, – со злостью вдавливаю потухший окурок и тянусь за следующей сигаретой. – За месяц договорились, что поедем вместе. За месяц! Разве я многого просила? Вот скажи мне? Что сложного вызвать такси и приехать, если уж попёрся на свой мегаважный корпоратив? Что может быть проще, чем набрать номер и сказать: «Здравствуйте, будьте добры машинку по такому-то адресу»? Ярик, ну вот как? Почему нужно быть козлом до конца? – чиркнув зажигалкой, я никак не могу попасть кончиком сигареты в язычок пламени. – Аж колотит! На работе работа, дома работа, ещё и в праздники туда же. А Лиза, видишь ли, не понимает ничего. Думала, приедет, увидит, может приревнует и хоть вспомнит, что я в первую очередь женщина, которой тоже нужно внимание. Капелька! Я не прошу о многом. Раз в год вспомнить, что есть я и моя маленькая просьба, а уже потом все остальное. Так нет же. Зачем ехать? Лиза сама приедет. Перепсихуется, простит и забудет.

– Так, может, стоит послать его к чертям и жить спокойно?

– Ну да, – покачав головой, смотрю на тлеющий огонек и долго думаю стоит ли говорить. – Яр, мне тридцать два, а не двадцать. Мама мне уже плешь проела с внуками, а как узнала, что у вас пополнение намечается, вообще с катушек слетела… Боря же нормальный, в принципе. Ну если откинуть эту возню за должность. С ним нормально, понимаешь. Получит должность свою и успокоится. Просто все эти прогибы бесят. Уже поперек горла! Да, накипело у меня, а этот Макс под руку попался. Да, сорвалась. Да, глупо получилось. Думаешь, сама не понимаю? Все понимаю. Но, может, мне нужно было сделать эту глупость, чтобы выпустить пар, – вывалив все, я тряхнула головой и выдохнула. – Все. Забудь и иди к Алисе. Скажешь ей, что я немного перебрала или придумай что-нибудь такое. Все. Иди, Ярик. Сейчас покурю и тоже пойду спать.

– Все устаканится, Лиз. И нифига ты не старая.

– Ой, не начинай. Лучше попроси Фаю с утра приготовить побольше воды. Я планирую умирать до обеда.

– Хорошо. Только после обеда, чтобы, как Феникс, восстала из пепла. Шашлыки готовить будем.

– О-о-о… Шашлык… Ради шашлыка обязательно восстану. Обещаю.

Три сигареты, за ними ещё две. Я курю одну за одной, чтобы все разбрелись по приготовленым для них комнатам и уснули. Свет в окнах, выходящих на снежную поляну, гаснет, и остаются лишь пляшущие по веткам ели огоньки гирлянды. Радостно подмигивают мне, вернувшейся назад, в тепло, и будто маленькие фейерверки отражаются в стеклянных шариках игрушек и бокалах с недопитым шампанским. Прихватив с собой бутылку – на утро все равно умирать, так хотя бы с музыкой, – иду на второй этаж к своей комнате, замечая темный силуэт в проеме дверей напротив.

– И чего же ты ждёшь?

– Тебя.

– У-у-у… Праздник уже закончился, Максим, и я, если и намерена его продолжить, то явно не с тобой, – поднимаю выше руку с бутылкой, показывая с чем планирую закончить день. Кладу ладонь на ручку, открываю дверь и чувствую кожей, что парень входит следом.

– Шампанское в одиночестве пьют только с тоски.

Он забирает бутылку, открывает ее с глухим хлопком, а мне становится смешно от того, как прозрачны и наивны намерения у этого парня с липким прозвищем. Клейстер. Ха!

– Тебе пить-то уже разрешают?

Ухмыляется, делает глоток из горлышка, протягивает бутылку мне и осматривается так, будто собрался остаться на ночь:

– Здесь курить можно?

– Балкон приоткрой и кури. Пепельница должна стоять на подоконнике, – устраиваясь в полулежачем положении на кровати, киваю в сторону окна и наблюдаю за вальяжными движениями силуэта.

Шампанское щекочет язык, а морозный воздух после сигаретного дыма кажется слишком свежим. Прячу ноги под одеялом и вопросительно смотрю на протянутую ладонь.

– Макс.

– Нас вроде знакомили. Или уже забыл?

– Нас познакомили, но мы не знакомились.

– А есть разница?

– Естественно.

– Даже не хочу слушать в чем. Прибереги этот подкат для своих свинок.

– Свинок? – хмурится, а потом смеется. – Дошло!

– Ну раз дошло, то может и двери найдешь сам, а потом догадаешься их закрыть с той стороны? Кле…

Окончание прозвища так и не сорвалось с моих губ. Он смял и его, и их поцелуем. Не дал отстраниться, запуская пальцы в волосы. Наглость и напор, помноженные на алкоголь… Вспыхнувшая кровь от ощущения предельно уверенного в себе самца… И слепящим взрывом, тянущий голод внизу живота…

– У меня есть мужчина, – рвано выдыхаю я жалкую попытку остановить то, что нельзя назвать никак иначе, как безумием.

– И где он? – ухмыляется, прикусывая мочку уха и оттягивая волосы вниз, чтобы добраться до шеи.

Только я не могу ответить, все больше задыхаясь от исследующих поцелуев. Завтра я обязательно пожалею, но сегодня мне так нужна эта ошибка.

В голове треск. Она раскалывается на части, но продолжает безостановочно крутить свое кино с цензом двадцать один плюс, в котором я в главной роли. В роли шлюхи. Не пьяной и поддавшейся порыву, а именно шлюхи. Даже не пытаюсь оправдываться перед собой. Глупое занятие, которое ничего не изменит. Я понимала что делаю и зачем, а Ярик, как всегда, оказался прав – жалею. Пожалела сразу. После того, как схлынула эйфория от яркого оргазма, пожалела. А сейчас остаётся только курить и стараться не думать о том, что шлюхе понравился напористый мальчик и его губы, затыкающие срывающиеся стоны. Он получил то, что не пытался скрывать, я получила подтверждение того, что все еще интересна. Достаточно честный размен, как его не крути. Тряхнув головой, выуживаю новую сигарету и морщусь – переболтанные мысли царапают мозг, выталкивая на поверхность единственную правильную: я его использовала, он меня использовал в ответ. Поиграли в любовь на одну ночь, можно переворачивать этот лист и начинать писать новый день и год с чистого.

– Все они, по сути, малые дети, – с усмешкой стряхиваю пепел и не удивляюсь тому, что произнесла это вслух, а Алиса и ее подруги подхватили фразу и стали ее прикидывать на своих мальчиков.

Голова трещит нещадно, но я рассматриваю через призму «детскости» каждого из мужчин на заднем дворе. Дядя Сева о чем-то неторопливо разговаривает с отцом Алисы, Ярик впал в детство и делит топор с мальчиком Риты и ее братом. Так смешно.

– Да уж, – смеюсь, показывая кончиком сигареты на воюющих за топор. – Вот так посмотришь и никогда не подумаешь, что Ярик адвокат. Где этот серьезный и солидный мужчина в пиджаке?