***

Полтора месяца назад. Японский университет спортивной науки Токио, Ниттайдай.

Волейбольная команда лучшего спортивного университета заканчивает разминку. Они так заняты, что совсем не обращают внимания на моё появление. Молюсь, чтобы это продолжалось. Я бы с удовольствием сбежала подальше от этих тестостероновых игрищ, но тренер крепко держит за рукав олимпийки. Может, всё-таки рискнуть? Заберу эту кофточку дома.

— Закончили! — будто прочитав мысли, орёт тренер Макото.

Парням требуется пара минут, чтобы выстроиться в линию перед нами. Я быстро пробегаюсь взглядом по этой ровненькой, старательной шеренге. Ребята спокойные и собранные. Ищу в глазах искру понимания, но нахожу лишь надрывное «я его сделаю!», «мы их сделаем!», «лишь бы нас не сделали…». Прокручиваю собственные глазные яблоки градусов на сто пятьдесят. Кажется, только в тёмном ободке век я могу увидеть что-то разумное. Потому что вокруг — идиоты.

И главный идиот-тренер всё так же держит меня за руку. Я терплю. Мама с детства говорила, что идиоты бывают буйными. Могут кинуться и даже покусать. Что ж ты, мамочка, не упомянула, что один из них — твой батя.

Макото-сенсей, тренер команды Ниттайдай, он же гордый волк волейбола — мой дед. И этот человек скоро станет очень известен во всём Токио. Ведь это он из огромного потока желающих допустил до тренировок в лучшем университете всего троих первогодок.

Я, как девушка, воспитанная в культуре уважения к старшим, ещё раз пересчитываю лоботрясов передо мной. Семь, девять, одиннадцать… Старый ты пердун, их действительно всего одиннадцать! Меньше, чем в той токийской школе, куда я в третьем классе приехала, случайно сев на пригородный автобус. Меньше, чем нужно для нормальной тренировки. И явно больше, чем вывезет мой безумный дед.

— Знакомьтесь, это первогодка нашего университета — Фидо Мари. Она займёт место менеджера нашей команды и моего помощника, — жизнерадостно представляет меня Макото-сан.

Все приветственно вопят, я сдержанно кланяюсь. Честно, думала, до них всё же дойдёт раньше. Но возмущаться не буду: предстоящая забава того стоит.

— Тренер Макото, — начинаю я. — Мальчики уже размялись?

Некоторые из «мальчиков» больше похожи на «дяденек», но пока не уберут этот дурацкий блеск в пустых глазах — никакой пощады и уважения.

— Кхм, да, — кивает тренер.

— Тогда как насчёт тренировочного мачта? Раскидайте новичков по двум командам, пусть быстрее адаптируются.

Ненавязчиво задеваю подбородок — нет, яд не капает, значит, всё хорошо. Давай, дедушка, вспомни, как занимался со мной математикой и орал за то, что я поровну делила три целых банана между двумя обезьянами.

— Отличная идея! — восклицает Макото-сан, и я решаю всё же попросить бабушку проверить, не забывает ли он пить таблетки.

— Простите, — резкий голос из шеренги.

Неужели? Гадёныш, нужно было или сразу говорить, или уже не вмешиваться в моё цирковое шоу. Обезьяна-то приготовилась делить бананы.

— Так не выйдет, Макото-сан.

— Почему это, Тобио?

— Нас всего одиннадцать. Полные две команды не соберутся.

Действительно, засранец невозмутимо всё испортил. Ищу глазами Тобио. Высокий и очень мрачный. От такого обычно не ждёшь подставы. У него ведь на лице написано: «мне на всё плевать, отвалите». Прям бегущей строкой во весь лоб. И ещё два дубля в злобных чёрных глазах. Но сейчас парень настроен серьёзно — видать, перенервничал.

Взгляд цепляется за выражение лица, похожее на моё нынешнее. Седьмой номер рядом с Тобио тоже явно умеет считать и сейчас расстроен провалом шалости. Этот красавчик наверняка бы вместе со мной вызвался увлечённо делить одиннадцать человек на две равные команды.

— А… О… — озадачивается Макото-сан. — А кто прогуливает тренировку?

Твой мозг, дедушка. Только он.

— Никто. После выпуска в команде осталось восемь человек. Первогодок трое, и мы все здесь, — продолжает малыш Тобио.

Он ещё и новенький. Внутренне я ухмыляюсь так, будто сама до этого когда-то была в Ниттайдай.

— Что же делать, — бурчит дед себе под нос.

«Идти и догонять тех тридцать человек, которых ты выгнал, не дав даже шанса!» — хочу заорать я. Но держусь. Дедушка должен дойти до этого сам.

— Понял.

Выдыхаю. Готовлюсь бежать за журналом с телефонами не прошедших отбор в клуб.

— Мари, подсоби мальчишкам. Сыграй с ними.

Почему я поворачиваюсь к старику как в замедленной съемке? У меня вместо позвоночника всегда были шарниры? Нет, не так. У Макото-сана всегда была тыква вместо головы?

Я решительно отказываюсь. Аргументированно отклоняю все просьбы. Громкое и чёткое «нет».

Но гул одиннадцати идиотов, у которых уже сломался голос, полностью заглушает меня. Тренер подбадривает команду. Кричите громче, ребятки, не дайте ей и слова сказать!

— Кого у нас не хватает? — деловито интересуется Макото-сан.

Игроки успели разбиться на команды. В одной вижу мрачный призрак первогодки Тобио, в другой лёгкие вьющиеся волосы того единственного, кто готовился поддержать шутку.

— Нам не хватает доигровщика, — подаёт голос Тобио. — Рен и Харуто с первого курса в команде Ойкавы.

Мне кажется или на последнем слове ледяная маска паренька треснула? Его прям перекосило.

— Ты такой внимательный, Тобио-чан, — доносится с другого конца сетки.

На одну загадку меньше: красавчик это, значит, Ойкава. Хотя даже на две, пусть к разгадке второй я приблизилась сама: Ойкава та ещё заноза в заднице Тобио. Со своим богатым жизненным опытом могу понять это по одной приторно растянутой фразе и тому, как люди вокруг Тобио качнулись — наверняка на волнах возникшего вокруг него электрического поля. Красавчик одним существованием доводит угрюмыша до белого каления.

Я оставляю олимпийку на скамье и ещё раз коротко кланяюсь своей «команде». Парни представляются один за другим. Некоторые стесняются, парочка произносит свои позиции так, будто я сейчас же упаду на колени и начну им отсасывать.

— Я Кагеяма Тобио, связующий.

Он даже не смотрит на меня. Я выдыхаю; кажется, никаких пасов не предвидится. Не то чтобы это меня обрадовало. Просто минутное облегчение. Волейбол уже давно не приносит мне радости, глупо считать, что сейчас что-то будет иначе.

***

Я готова извиниться перед дедом Макото. Всадников апокалипсиса ведь тоже было всего четыре. Бабушка по папиной линии рассказала, что в русских сказках три богатыря. А мой гениальный дед умудрился найти где-то целых одиннадцать машин для убийства. Пусть пока несыгранные, но каждый — настоящая мечта ювелира, огромный алмаз.

Хотя стопроцентно ручаться могу только за Тобио и Ойкаву. За ними я слежу внимательнее всего. Связующих, способных за десять минут собрать расслабившихся на каникулах ребят в, мать его, Мегазорда, не часто увидишь даже по телевизору.

Становится немного обидно, что Кагеяма действительно не отдаёт мне ни одного паса.

Но неважно. Я в Ниттайдай, и у меня есть ещё очень много времени на волейбол. Самоутверждаться за счёт талантливых балбесов нет смысла. Тем более, перед началом дедуля, заботливо придерживая меня за локоть, попросил не отсвечивать.

Матч затягивается. Играть решили стандартные три сета, но счёт последнего уже готовится перевалить за тридцать.

— Матч-пойнт! Мари, хорошая подача! — кричит на меня Тобио.

«Сделай уже хоть что-нибудь, идиотка», — ясно различаю я. За сеткой хихикает Ойкава. Уж не знаю, что забавляет его больше: моя бесполезность или то, что из всех пяти членов команды Кагеяма стесняется в выражениях только в мою сторону.

Я чувствую, что пора. Прости, дедушка, извините, мальчики, но ничего не могу сделать со своей любовью к драматическим развязкам. Хочу, чтобы вы все разинули свои рты. Особенно желаю поглядеть на режущиеся клыки Кагеямы Тобио.

Свисток. Делаю три шага. Размеренно считаю до трёх. Прыжок. Удар.

Я вижу всё так, будто кто-то не спеша крутит плёнку в фильмоскопе. Мяч сплющивается в эллипсоид, едва не выворачивается наизнанку. Он режет воздух, плавит его, расталкивая тесно сбитые молекулы. Жду, что проломятся доски. Или под сине-жёлтой гранатой, или под моими кроссовками. Но ломаются, кажется, мои рёбра. От того, что я впускаю в лёгкие слишком много одурманивающего кислорода, насыщенного завистью, ликованием и удивлением.