От улыбки у меня сводит скулы. «Мы рассказали» в этой ситуации значит «кое-кто напился и, размазывая сопли, жаловался на свою тяжелую жизнь», а на утро представил мне презентацию в двадцать слайдов «Польза того, что Тетсуро и Кенма знают о нашей ситуации». Я же, в свою очередь, днём ненавязчиво намекнула дедуле, что его волейбольные бриллианты спиваются. Теперь каждое утро команды начинается с алкотестера.

— И… как все отнеслись?

Ойкава задаёт вопрос странным тоном. Я не поворачиваю головы, чтобы не смущать его, но пристально слежу краем глаза. Костяшки пальцев, сжимающих бокал, у него белые.

С нашего первого секса прошла неделя. Теперь я «официально» девушка Тобио. И Ойкава ещё ни разу не комментировал это событие при Кагеяме. Он вообще перестал трогать своего кохая, который раньше магнитом притягивал все юмористические извращения Ойкавы. Тоору будто стал сторониться Тобио.

— Ну Бокуто сказал, что и сам приглядывался к…

Кенма не выдерживает: с силой шлёпает по губам Тетсуро, запечатывая ему рот.

— Все восприняли хорошо. Рады за нас, — сдержанно произносит Козуме.

Вижу, как Ойкава опускает глаза. Надо же, эта встреча прямо-таки подарок судьбы.

— Но я помню, что в старшей школе у тебя была девушка. Она приходила на один из матчей Некомы, — тише обычного говорит Тоору.

— Ага, была такая. Но какая разница? Тогда нравилась конкретно та девушка, сейчас — Козуме. Хотя, наверно, он всегда мне нравился, просто трудно было это принять.

Я очень внимательно слежу за состоянием Тоору. Сейчас важно не пропустить ни одной детали, собрать целостную и правдивую картинку, отследить каждое изменение. Если бы это всё было игрой, то сейчас на табло светилось бы 23:23. Тай-брейк. Мари, нужна пара отличных подач!

— Любовь у каждого своя. В ней не может быть каких-то правил и ограничений, — внезапно приходит мне на помощь Кенма.

Я немного теряюсь, думая, не специально ли он это говорит. Всё-таки Козуме тоже связующий, причём один из самых тонко чувствующих. Может ли быть такое, что эта кошечка распутала наш клубок раньше нас самих?

— Можно мне виски, пожалуйста, — окликает Ойкава официантку.

Бам, матч-пойнт! Спасибо, Кенма-семпай! На душе радостно: завтрашнее утро начнётся с прекрасной симфонии воплей моего деда и рыданий Ойкавы, который обязательно сломает своим перегаром алкотестер.

…А, нет, я вряд ли доживу до утра. Останусь в какой-нибудь токийской подворотне, в силу доброты душевной не посмев оставить бездыханное тело пьянющего Ойкавы. Или сломаю себе позвоночник, когда Тоору в очередной раз оступится и всем весом потянет к земле.

Им с Куроо хватило часа, чтобы убраться в сопли. Нахреначиться. Выколдырить весь бар. Упиться до чёртиков. Но у Тетсуро было оправдание — он отмечал то, что успешно рассказал всем друзьям и знакомым о своей любви. Ойкава же просто заливал укоренившиеся в душе сомнения. Только вот не учёл, что говно всегда всплывает. И сейчас то, что Тоору хотел утопить в виски, наоборот, плавало на поверхности.

Я, не в силах больше тащить почти двухметровое тело, падаю на бордюр на краю парка. Попробую вызвать отсюда такси. В предыдущую машину Ойкава быстро и радостно наблевал. Оставалось только извиниться и, заплатив, отправить водителя на мойку.

— Мари, — подаёт голос тело.

— М?

— Что мне делать?

О, я уже пятнадцать минут жду этого вопроса.

— Протрезветь, идти своими ногами, вызвать такси, закодиров…

— Как же так, Мари-ча-а-ан, — Тоору роняет голову на руки и раскачивается из стороны в сторону.

Агрессивно молюсь, чтобы не упал в сырую землю. А то с лесным чудищем, измазанным в рвоте, земле и собачьих экскрементах, меня в такси точно не пустят.

— Я люблю тебя.

Фи, Тоору, ты ведь такой изобретательный, почему же тогда по пьяни говоришь такие банальные вещи?

— А ещё люблю Тобио-чана.

Матч-пойнт превращается в чистую победу. Грудную клетку распирает изнутри титанический выдох. Но я задерживаю дыхание, боясь испортить момент.

— Нет, не так… Я люблю соревнование с Тобио-чаном. Такое же можно любить? Парней, девушек, аниме-вайфу можно. А соревнование с опредёленным человеком нельзя?

— Можно, Тоору, не волнуйся, — стараюсь мягко успокоить занервничавшего Ойкаву.

— Без Тобио-чана было бы скучно, — сбивающимся голосом продолжает он.

С одной стороны, я ждала этого монолога. Но с другой, желание оставить Ойкаву замерзать в кустах очень тяжело преодолеть. Мне не нравится слушать, что со мной было бы скучно. Хотя, если подумать, вся эта затея с Кагеямой — одна из частей меня. Без этого я не я.

— Но просто с ним я не смогу быть. Мне нужны вы оба, — начинает канючить Ойкава. — Хочу всю жизнь соревноваться с Кагеямой Тобио за тебя!..

В приложении такси ставлю галочку рядом с машиной комфорт-класса и пишу в примечаниях: «Со мной очень пьяный парень, но я покрою расходы на химчистку салона!». Бережно убираю непослушные пряди волос с лица Ойкавы. Отдыхай, милый лисёнок, я обо всём позабочусь.

***

Да, меня до болезненного сжатия сфинктера пугает звук ключей в замочной скважине. К горлу подступает тугой ком, напоминающий о том, что я вчера, вообще-то, тоже позволила себе пару коктейлей. Картинка перед глазами расфокусируется, будто старая камера готовится к съёмке.

Блять, как же страшно.

Во внезапно наступившей резкости вижу: на пороге стоит Кагеяма. На пороге своей квартиры. Куда я вчера (или сегодня ранним утром?) оттащила тело Ойкавы, потому что мы так и не смогли сесть в такси.

Если честно, хочу выпрыгнуть с балкона. Или спрятаться под стол. И это при том, что подобные ситуации я воссоздавала у себя в голове уже пару десятков раз за последнюю неделю. С каким-то извращённым нетерпением ждала этот момент. Он был очень сильно нужен мне, но, столкнувшись с реальностью, я делаю пару важных открытий. «Слабоумие и отвага» не мой девиз. Обратная сторона коленок может потеть. Гадкие капельки собираются в этом углублении и текут по моим икрам, поощряя панику. Может, таким образом ноги показывают мне, что готовы к бегству.

Животный ужас сменяет ощущение безысходности. Наверно, так чувствует себя хирург, допустивший ошибку при сложной операции. Вокруг кровь и мясо, но если он сейчас сдастся, то этого всего станет только больше.

Следом, вместе с ледяным спокойствием — аллилуйя! — приходит осознание того, что всё самое страшное я уже сделала. Влюбилась в двух парней одновременно. И самое сложное тоже: придумала, как с этим быть.

— Доброе утро, Тобио.

Мой голос звучит идеально спокойно, я расслабляюсь ещё больше.

— Привет! Ты чего здесь? Я за кроссовками, в прошлый раз забыл, — растерянно здоровается Кагеяма.

Он пока смотрит только на меня. Ойкава спит как мертвец под грудой одеял и подушек.

— Я принесла сюда Тоору. Он напился в баре. Кстати, разбуди его, пожалуйста, ему тоже пора на тренировку.

Мне почти нравится этот момент. Чувствую лёгкость во всём теле, проплывая мимо Тобио и оставляя на его щеке лёгкий поцелуй. Я готова к его растерянности и вспышкам гнева. Можем даже подраться, благо квартира почти пустая.

— Я пока сделаю кофе.

Чёрт, после этой фразы нужно было развернуться и двинуться к кофемашине, оставив Кагеяму в одиночестве переживать момент осознания. Но я замираю чётко напротив, не могу сделать и шага. Всё дело во взгляде Тобио. Там нет ни капли удивления. Нет растерянности, жажды объяснений и упрёков. Только лёд и упрямство. Очень хочу списать это на спортивную карьеру, которая деформирует психику. Необходимость молниеносно принимать решения на площадке меняет и быт. Спортсмен может обрабатывать большее количество информации, быстрее делать выводы и поступать в соответствии с ними. Вот только вряд ли это относится к ситуациям, когда твоя девушка ночью притаскивает к тебе домой своего «друга». Ну же, покричи на меня, Тобио! Тряхни за плечи, потребуй объяснений!

— Хорошо. Наберу холодной воды. Иначе не проснётся, — пожимает плечами Тобио.