Я оказываюсь на краю стола и развожу бёдра — как и в моих фантазиях. Профессор пробирается руками под рубашку, едва ощутимо поглаживая мою кожу, пока я изнываю от жара, который разгорается во мне всё сильнее. Я желаю увидеть его без этой дурацкой водолазки болотного цвета, желаю снять с него очки, чтобы видеть его чистые глаза, — это, несомненно, ему чертовски идёт, но ещё лучше он будет выглядеть без одежды.

Однако Рид сам снимает очки, откладывая их на соседний стол. Его глаза — такие чистые, серые, как пасмурное небо, когда ожидаешь ливень, который явно принесёт облегчение в невыносимую жару, ещё сильнее темнеют, становясь похожими на мокрый асфальт. И это ещё больше выдаёт его желание.

Мои руки сами тянутся к металлической пряжке ремня. Она громко звенит в тишине библиотеки, но нам всё равно. Бенедикт избавляется от водолазки, и я, наконец, вижу то, что он так тщательно скрывает от всех, — широкие плечи, накаченные руки с выступающими венами, мускулистая грудь с едва заметным белым шрамом, чётко очерченные кубики пресса. Он улыбается, словно сошёл с обложки журнала, а я на несколько секунд забываю, как дышать.

Рид втягивает меня в жаркий поцелуй, бесцеремонно запуская язык в мой рот, и расстёгивает его рубашку, которую я надела около получаса назад. Я уже сижу перед ним в своём кружевном бежевом бюстгальтере, и мужчина плотоядно облизывается, освобождая мою грудь от ненужной ткани, отбрасывая её куда-то в сторону. Он сжимает грудь, оставляет поцелуи, скользнувшие от губ через ключицы вниз.

— Желаете ли вы, мисс Престон, чтобы я делал так? — профессор Рид поглаживает мои бёдра, задевая чувствительную внутреннюю поверхность и оттягивая резинки кружевных чулок.

— Да… — не в силах сдержать стон, выдыхаю ему в губы. Как и фантазировала.

— Хотите ли большего, Софи? — Бенедикт аккуратно приподнимает мою юбку вверх. Из-под опущенных ресниц вижу, что ему нравятся чёрные чулки, в которые затянуты мои ноги, или же моё кружевное бельё. Снова выдыхаю положительный ответ, и мужчина касается моих трусиков, отодвигая их. — Хотите, чтобы я продолжил? — он спрашивает это, когда едва ощутимо прикасается к клитору, и по моему телу проходит разряд удовольствия.

— Да… — вздрагиваю, когда он вводит в меня указательный палец.

— Мисс Престон, — Бенедикт сам едва держится: его голос немного охрип, глаза настолько потемнели, что не видно той кристальной прозрачности, а молния на брюках едва сдерживает его возбуждение, — вы точно хотите большего? Потому что я не в силах сдерживаться, — он признаётся мне, смотря прямо в глаза и вводя в меня ещё один палец, ускоряя движения.

Отвечаю ему очередным громким стоном, теряющимся между книжных стеллажей.

— Я хочу вас, профессор Рид, — не знаю, откуда во мне столько смелости. То ли потому что мы в библиотеке только вдвоём, то ли потому что во мне находятся его пальцы, дарящие удовольствие.

Однако тут же чувствую пустоту — мужчина вынимает из меня свои пальцы — и слышу звук расстёгивающейся молнии на брюках. Проходит несколько секунд, которые кажутся вечностью, и Бенедикт втягивает меня в поцелуй. Одновременно с этим ощущаю, как он аккуратно вводит в меня головку члена, и подаюсь бёдрами вперёд. Теперь мы — единое целое.

Профессор сразу же наращивает темп движений, а я скрещиваю ноги на его талии — так мы ещё ближе. Каждый его толчок выбивает из меня стон. Его пересохшие губы оставляют поцелуи на моей шее, он чуть прикусывает острыми краями зубов кожу. Я впиваюсь ногтями в его плечи, оставляя полукруглые красные следы.

Я не могу сдержать порывы своих чувств — коротко целую его плечи, посасываю кожу на накаченной шее, даже не заботясь о том, что останутся следы.

Сейчас меня волнует только профессор Рид, быстро двигающийся во мне, его руки, на которых ещё сильнее проступила извилистая сеть голубоватых вен, его глаза, с неутолимой жаждой смотрящие в мою душу, и его губы, везде оставляющие горячие следы.

Из моей груди вырывается громкий и протяжный стон, ноги дрожат, пальцы ещё сильнее сжимают мужские плечи, оставляя красные царапины, — чувствую, что разрядка близка. Бенедикт делает ещё несколько сильных глубоких толчков, выбивая стоны, смешавшиеся с его тяжёлым прерывистым дыханием, и выходит из меня, изливаясь в сторону.

Пару минут мы пытаемся привести учащённое дыхание и сердцебиение в норму. И только спустя эти долгие мгновения ко мне приходит осознание, что именно сейчас произошло. Я быстро спрыгиваю со стола, надеясь найти свои вещи, — бюстгальтер лежит на другом столе, мужская рубашка находится на месте, где я только что сидела.

Ноги дрожат, щёки пылают — то ли от стыда, что я была громкой, то ли от осознания происходящего.

Я призналась профессору Риду, что хочу его. Моё тело предательски отзывалось на каждое его прикосновение. Я жаждала большего. И теперь я хочу повторить.

Ускользнуть незамеченной не выходит. Бенедикт стоит в одних брюках, поправляя волосы, взъерошенные моей рукой в порыве эмоций.

— Вы хотите сбежать от меня, Софи? — он усмехается, надевая очки.

— Мне нужно… — старательно придумываю отговорку, как бы быстрее покинуть библиотеку, чтобы он не видел моих пунцовых щёк. И тут я понимаю — со всей историей про грязную блузку и чистую рубашку, про «Пятьдесят оттенков серого» и «Маленького принца», про моё желание и его исполнение я забыла, что должна была отнести кофе Миллер уже — экран мобильного показывает половину второго — полтора часа назад.

— Что-то случилось? — Рид обеспокоенно смотрит на меня, подходит и поправляет воротник рубашки, пряча багровые следы на шее.

— Декан Миллер меня убьёт, — я от бессилия опускаю голову. Теперь она точно меня уволит. Такое опоздание для неё непростительно. В подтверждение моим словам взглядом натыкаюсь на крафтовый стаканчик с давно остывшим тыквенным латте, который сейчас я ненавижу ещё сильнее.

— Я поговорю с Миллер, — Бенедикт натягивает свою водолазку, пряча прекрасное тело за плотной тёмной тканью. — Расскажу, что виноват в случившемся. Принесу ей свои извинения за то, что она осталась без своей дневной порции тыквенного латте.

— Почему вы мне помогаете, Бенедикт? — я снова сверлю взглядом ненавистный стаканчик, из-за которого всё произошло. Не могу сказать, что я не рада или что не насладилась сполна, но страх потерять работу растёт во мне каждый день.

— Потому что теперь я должен исполнять ваши желания, мисс Престон.