— А ты — твёрдую руку Алваэреле, mellon nin.

— Знаешь, за все эти годы я научился никогда её не недооценивать.

— Дело ещё и в том, моя милая Лютиэнь, что леди Алваэреле умеет… Сочувствовать. Я знаю, это не всегда видно сразу, но поверь, что это так. В то время, как родители Галиона дали ему образование, состояние и очаровательные черты лица, и решили, что этого более чем достаточно.

***

Даже Галион мог сказать, что леди Алваэреле была серьёзно обеспокоена.

— Смею надеяться, ты понимаешь, что не заслужил ничего из того, что сейчас происходит?.. — спросила она, массируя виски. В то время как Галион сидел на подоконнике, скрестив ноги и несколько неловко вжав голову в плечи, вся поза эллет выражала напряжение. Такого сочувствия он не ожидал.

— Наверное, — хмыкнул юноша. — Да, наверное. Мне говорят, что это так.

— Тогда поверь, — нахмурилась воительница, вскинув взгляд. — Юноша, даже если ты, вместе с твоими друзьями, заслуживаешь хорошей порки, которую они настоятельно просили тебе дать, даже если ты заслуживаешь лекции и должного урока… Чего никто не заслуживает — так это равнодушия. Я просто надеюсь, что ты знаешь, что ты в нём не виноват. Это так, Галион?

Он смущённо опустил взгляд:

— Что же… Теперь я буду знать.

— Очень хорошо, — леди Алваэреле горько усмехнулась. — Во всяком случае, твои друзья заботятся о тебе достаточно, если в конце концов они привели тебя сюда.

— Честно говоря, они просто не рассчитывали, что у меня есть инстинкт самосохранения, — пробормотал Галион. Она рассмеялась на удивление звонко:

— Не думаю, нет… Однако, я знаю, что ты сделал. Я знаю, что ты хочешь, чтобы я сделала. Подойди. И не дрожи так, парень.

Леди Алваэреле встала из-за стола, и Галион с удивлением заметил у неё в руке длинную ветвь маллорна. Не то чтобы он действительно дрожал, но она, вероятно, почувствовала его неуверенность (потому что, несмотря на свои смелые и категоричные рассуждения, он всё-таки не был уверен в правильности происходящего).

Она успокаивающе, но довольно жёстко похлопала его по плечу:

— Эй. Посодействуй немного, а то я начну волноваться так, будто это мой первый раз.

Галион несколько нервно хихикнул, склонившись над столом так уверенно, как только мог это сделать юный джентльмен в его положении… И судорожно вздохнул, когда одним решительным движением леди Алваэреле сдёрнула его штаны, переместив пояс с талии до колен. Он не был вполне уверен, но мог предположить, какой невероятный оттенок приобрели его худые щёки.

— Не бойся. Я не сделаю ничего плохого, я не причиню тебе вреда. Я видела сотни мальчишек в твоём положении. Поверь мне, я знаю, что делаю. Хорошо?

Галион кивнул, и леди Алваэреле немедленно рубанула воздух рукой с зажатой в ней розгой. Раздался такой пронзительный и такой пугающий свист, что он вздрогнул ещё до того, как розга коснулась его бедных, бедных ягодиц.

— Ai! — почти мгновенно юноша почувствовал, как на глаза наворачиваются злые слёзы. Естественная реакция на жгучую боль… И тем не менее, он этой реакции устыдился.

Во второй раз воздух наполнился этим ужасающим свистом, и Галион закрыл глаза, позволяя слезам сорваться с ресниц.

— Ничего, парень. Терпи, — твёрдый голос воительницы заставил его вспомнить, что происходит. Где он находится, с кем и почему он там находится. Это было только его желание, а от желаний отступаться… Он вряд ли был бы дворецким своего упрямого принца, если бы не рассуждал так. — Ещё два.

Юноша вцепился пальцами в край стола, сдавленно взвизгнув, когда розга прочертила третью яркую линию на его ягодицах, и просто надеясь, что она не винила его за эту слабость.

— Очень хорошо, — пробормотала леди Алваэреле, будто прочтя его мысли. — Отлично держишься. Почти на месте.

Пытаясь хотя бы морально подготовиться к последнему хлёсткому удару, Галион параллельно размышлял о том, что каждый из его друзей проходил через такое более чем регулярно и умудрялся ни на секунду не отступаться от своих безумных идей. Он попытался быть хотя бы отдалённо таким же храбрым, как они… И всё же, когда леди Алваэреле опустила розгу в последний раз, он не мог удержаться: сдавленные рыдания вырвались из его горла, Галион уткнулся лицом в ладони и тихо заплакал.

— Вот так, — мелодично проговорила леди Алваэреле. Она не решилась прикасаться к нему сейчас, но её голоса было вполне достаточно, чтобы отвлечь мальчишку от жгучей боли. — Очень, очень хорошо, парень. Ты молодец. Ты был храбрым. Я горжусь тобой.

— Я… — пробормотал Галион, кое-как поднимаясь через несколько минут. — Простите… И спасибо. И простите.

И снова она успокаивающе, но довольно жёстко похлопала его по плечу:

— Не говори глупостей, юноша. Иди. Я более чем уверена, что твои невыносимые друзья ждут прямо за дверью, ты должен удовлетворить их любопытство.

***

Трандуил и Фисэмар обменялись весёлыми ухмылками, завидев в конце коридора сверх меры смущённого Галиона, и тут же побежали к нему, оставляя смеющуюся Лютиэнь позади:

— Ну что, каково тебе подходить под определение словосочетания «поротый мальчишка»?

— Потрясающе, — проворчал Галион, вызывая волну хохота, прокатившуюся по всему коридору.

— Почему-то я так и думал, — Трандуил даже прослезился. — Мой друг, тебе нужно видеть собственное лицо…

— Мой принц, если вы не перестанете издеваться, осмелюсь напомнить, что в одном из этих кабинетов сидит ваш мастер по оружию.

— Да чего ты злой такой? — мягко улыбнулась Лютиэнь и, поднявшись на носочки, поправила выбившуюся из косы Галиона тёмную прядь. Он вздохнул:

— Я не злой. Правда, миледи, совершенно не злой. Просто… Это были чертовски странные дни. И я немножко… Не в себе.

Фисэмар неприметно усмехнулся:

— Мы тоже.

— Но, мой потрясающий дворецкий, буду ли я прав, если скажу, что тебе также полегчало?..

Галион окинул взглядом три смешливых лица, которые за два года стали ему ближе, чем любые другие за три сотни лет, вспомнил удивительно мягкий голос леди Алваэреле и её сочувственный взгляд, и вынужден был признать:

— Ага, мой принц. Сейчас гораздо легче.

========== Часть 6 ==========

Элу Тингол потёр виски и откинулся на спинку резного деревянного стула, разглядывая четыре… Не то чтобы очень сильно виноватых лица перед собой. В очередной раз он только что отловил банду преступников, регулярно нарушавших как законы королевства — вроде законов о мелкой краже, например, книг из кабинета короля, — так и правила, установленные их родителями, вроде комендантского часа. Отыскать их было непросто, поймать — и того труднее.

Эта конкретная банда отличалась от прочих ловкостью, безбашенной смелостью и профессионализмом… А ещё тем, что в ней состояли младшие члены королевской семьи.

Хотя ярко выраженного лидера толком не было, почему-то предводителем всегда казался Трандуил, сын Орофера. Он был довольно тихим юношей, очень себе на уме, но вечно планировал сотни проказ — и планировал так умело, будто занимался этим с пелёнок (что вполне могло быть правдой). Не даром всю его комнату занимали карты и книги.

Почётное место правой руки главаря занимала принцесса Лютиэнь, дочь самого короля Элу. Эта девчонка всегда была озорной и умела ускользнуть, так что взломщик из неё был отменный, и она могла пробраться куда угодно и зачем угодно — хоть в крошечную пещерную щель за красивой жемчужиной, что было бы невероятно рискованно и совершенно бессмысленно.

Секретарём, то есть, тем, кто занимался расчётами намеченных планов и крайне исполнительно доставал всё для их осуществления, можно было назвать только Галиона, по официальной должности — дворецкого Трандуила. Насколько это известно, непосредственно в действии замечен он не был, но также, свою помощь преступникам почти совсем не отрицал.

И наконец, Фисэмар — именно его мозг и кулаки банды в крайних случаях, когда всех четверых уже пытались повязать — находили достойное применение. Фисэмар был капитаном воинов Дориата и чаще требовал от других дисциплины, чем сам нарушал её — и всё же, юные друзья, казалось, довольно дурно на него влияли…