– О чем вы? – Бьорну все труднее усидеть на месте.

– Кто-то переломал нашему коту все кости, выпотрошил его и бросил у порога.

– Красноречиво. – Хмурится Ульрик. И перехватив взгляд цыганки, покашливает. – В смысле, ужасно. Но смысл послания ясен. – Он вытирает потные ладони о брюки и разводит руками. – И что нам делать сейчас? Ведь очевидно же, что Саре нельзя выходить из дома одной, мы должны ее защитить.

– Да ты мозговитый. – Безэмоционально произносит Анна.

– Спасибо. – Улыбается парень, но через секунду его улыбка меркнет. – А, это был сарказм?.. Хм, ну, ясно. Ага.

Цыганка качает головой и укоряющее глядит на дочь.

«Что поделаешь», – одними глазами отвечает Сара и опускает взгляд.

– Нужно выяснить, откуда исходит опасность, и нанести упреждающий удар. – Вступает Бьорн.

– Да. – Кивает Анна. Она задумчиво потирает ладони. – Опасность может исходить откуда угодно…

Женщина бросает на меня вопросительный взгляд, под которым я моментально съеживаюсь. Цыганка будто спрашивает: «Ты рассказала ему?»

«Нет» – сглатываю я.

А ведь мой внутренний демон тоже может стать причиной смерти Сары.

– Хорошо. – Анна встает. – Я сейчас.

Она выходит из трейлера, и Улле, шумно выдохнув, принимается дергать себя за ворот рубашки, чтобы пустить под ткань немного воздуха. Бедный парень вспотел от напряжения.

– А я думал, это у тебя крутой нрав, – бормочет он, косясь на Сару. – У вас так принято: сразу говорить людям, если они вам не нравятся?

– Ты можешь не думать о себе хотя бы пять минут? – Стонет девушка. – Я скоро умру, а тебя беспокоит чье-то мнение?

– Да я пытался понравиться твоей матери, а она… сразу в штыки!

– А ты не пробовал помолчать? – Хмыкает Сара. – Глядишь, сошел бы за умного.

Хельвин так шумно выдыхает, что эти двое тут же притихают и прикусывают языки.

Он встает, подходит к крошечному окошечку, занавешенному красным шелковым платком с узорами и с интересом разглядывает местность: кусты, деревья, развалины старых домов, по которым пляшут редкие солнечные лучики.

– Это уединенное место мало похоже на крепость. – Говорит парень. – Саре нужна защита.

– И ты каждый день ходишь отсюда в школу пешком? – Улле поворачивается к Саре. – Одна?

– У меня нет личного водителя. – Девушка пожимает плечами.

Скрипит дверь, и мы поворачиваемся на звук. Это вернулась Анна, в ее руках холщовый мешочек.

– Нужно убрать все со стола. – Командует женщина.

Сара, зная нрав матери, подрывается первой, я – следом. Мы хватаем посуду и книги и составляем их на полки. Ульрик, сообразив, что за расторопность тоже может заработать пару очков, хватает со стола тяжелую швейную машинку и относит к дальней стене.

– Ты все равно мне не нравишься, – буркает Анна, наблюдая за тем, как парень деловито отряхивает руки.

– Я никому не нравлюсь с первого взгляда. – Парирует он, широко улыбнувшись ей. – Даже Саре пришлось сначала приглядеться ко мне.

– А у нее с детства проблемы со зрением. – Уголками губ вниз «улыбается» ему Анна.

Она поправляет столик и вываливает на него золу из мешочка.

– Что это? – Склоняется над столом Бьорн, вглядываясь в крохотные темные пылинки.

– Это наш кот. – Бросает цыганка без тени смущения. – Повезло, что не успели развеять его прах над долиной.

Я вижу, как Улле брезгливо морщится, а вот на лице Хельвина не дергается ни единый мускул.

– Мне точно придется сделать это? – Уточняет Сара.

– Я же должна знать, что угрожает моей дочери. – Кивает на кучку изгари цыганка.

Девушка вздыхает. Там, посреди золы и пепла, видны костные остатки животного. Закусив губу, Сара делает шаг и решительно опускает ладони в черную пыль. Давит, чтобы лучше отпечаталось, и отходит на шаг назад, а затем переворачивает руки.

Мать хватает ее за запястья и притягивает к себе. Она наклоняется ниже и впивается взглядом в рисунки на руках. Ведет глазами по черным пятнам и линиям, повторяющим кожные рельефы ладоней дочери.

Сара почти не дышит, боится смотреть на свои руки – глядит в потолок.

– Ну, что там? – Не выдерживает Ульрик.

– Тс-с! – Цыкает на него цыганка.

Он рычит, отходя в сторону.

Мне тоже любопытно, но, сколько я не смотрю на грязные темные разводы на ладонях Сары, они остаются лишь грязными темными разводами.

– Мне нужно время подумать. – Наконец, изрекает Анна.

Отпускает руки дочери, уходит за ширму и начинает греметь ящиками шкафа.

– Что это значит? – Шепчет Улле, приближаясь к своей девушке.

Сара медленно опускает взгляд на дрожащие ладони.

Я притопываю, дожидаясь ее ответа. И только Бьорн из всех нас более терпелив: наверное, просто привык к тому, что ярость и нервное возбуждение лишь провоцируют его трансформации в неукротимого зверя.

– Я не представляю, что это значит. – Хмурится Сара. Затем разворачивает одну из ладоней пальцами вниз настолько, насколько позволяет ей ее строение тела, и бледнеет. – А вот это… это похоже на… это еда для мертвеца.

– Нужно покормить мертвеца? – Склоняется через ее плечо Ульрик.

– Нет. Это значит, я – его еда… – Отрывисто говорит она и, пошатнувшись, стирает пепел со своих рук прямо о свою белую школьную блузу.

Проходит несколько часов – все мы измотаны ожиданием.

Улле перебирает сувенирные фигурки на полке книжного шкафа, Бьорн, сидя на диване, гипнотизирует взглядом пространство над головой Сары, а мы с подругой расположились напротив него за столом и пьем горький черный кофе в надежде, что он поможет нам взбодриться, (а конкретно мне – не уснуть).

– Их стало больше? – Интересуется Сара у Хельвина, намекая на бодекхов.

– Они стали… четче. – Честно отвечает парень.

Его глаза блестят, когда он переводит взгляд на меня. Так красиво блестят и так ярко светятся, что у меня ускоряется пульс.

– Понятно. – Ежится Сара.

Я кладу свою ладонь на ее. Мне очень трудно отвернуться и не смотреть на Бьорна, но, к сожалению, приходится: нельзя же пялиться на него без остановки?

– Все будет хорошо. – Говорю я. – Сейчас твоя мама что-нибудь придумает.

– Она зарылась в блокноте с бабушкиными записями. – Качает головой подруга. – Не представляю, что она собирается в них отыскать.

– Можно? – Ульрик подцепляет с кухонного стола тарелку с пирогом.

– Угу. – Кивает Сара. И наклоняется ко мне. – Мне выпало стать едой для какой-то нежити, а этот малый – единственный, кому эта новость не отбила аппетит.

Услышав ее, Бьорн усмехается и запускает пальцы в свои светлые волосы. Проведя по ним руками, он устало откидывается на спинку дивана и закрывает глаза. Закладывает мощные руки за голову и вытягивает ноги.

«Ему так идет форма гимназии», – думаю я.

– Понимаю, почему ты выбрала именно этого. – Шепчет подруга.

Я пихаю ее в бок и вижу, как губы Бьорна разъезжаются в едва заметной улыбке. Он опять все слышал!

– Надо же, а это вкусно! – Слышится из-за кухонной перегородки.

Похоже, Ульрику пришелся по вкусу пирог Анны.

Несмотря на волнение и напряжение, я прыскаю со смеху, а Сара лишь качает головой. Она берет мою руку, переворачивает и долго смотрит на ладонь.

– Что? Что ты видишь? – Спрашиваю я.

Подруга пожимает плечами.

– Если ты думаешь, что мне передались хоть какие-то способности моей матери, то лично я в этом очень сомневаюсь.

– Но что-то ты все равно там видишь? – Не отстаю я.

Она проводит пальцами по гладкой внутренней поверхности моей ладони, и мне становится щекотно. Я инстинктивно сжимаю руку, и пальцы Сары остаются в моем кулаке.

– Тот, кто олицетворяет жизнь, несет с собой смерть. – Говорит она шепотом, искоса поглядывая на Бьорна. – А тот, кто носит в себе смерть, – поднимает на меня взгляд, – может даровать и жизнь.

– Как-то уж очень расплывчато, – шепчу я, – а можно конкретнее?