Место по правую руку от матери Грэхарда пустовало – видимо, его отвели Эсне, – а в остальном за столом расположилось ещё трое женщин в возрасте за сорок лет и пара очаровательных старушек.

Стоило войти, как все они обратили взгляды на Эсну. Та со сдержанным достоинством поклонилась:

– Приветствую вас, леди! – с тщательно отмеренным дружелюбием – достаточно тепло, не слишком приторно – поздоровалась она.

Леди дружно встали, поклонились в ответ, но поздоровалась за всех княгиня:

– Рады приветствовать тебя, солнечная госпожа, – с точно также ровно отмеренным количеством тепла сказала она и указала рукой на место рядом с собой.

Эсна неспешно последовала к нему и села; вслед за ней сели и остальные.

В ожидании ужина завязался неспешный разговор, в котором княгиня и принцесса расспрашивали Эсну, хорошо ли она устроилась. Кажется, первое благоприятное впечатление было успешно произведено, потому что после ужина княгиня вполне доброжелательно пригласила невестку к себе на чай.

В покоях княгини Эсне понравилось более, чем во всех остальных виденных комнатах дворца. Здесь тоже всё можно было охарактеризовать словом – соразмерность. Всего было в меру, всё сочеталось с безупречной элегантностью. Эсна позволила себе пооглядываться почти демонстративно, и, будучи застигнутой за этим оглядыванием, с улыбкой отметить:

– Восхитительно всё устроено!

По довольной улыбке княгини было без слов понятно, что устраивала та всё сама.

– Итак, солнечная госпожа, – начала серьёзный разговор владелица покоев, пресекая попытки Эсны поухаживать за ней и, напротив, собственноручно разливая чай – по изумительно изящным фарфоровым чашечкам, которые смотрелись так же элегантно, как и всё, что окружало княгиню. – Как я понимаю, ты тоже не знаешь причины, по которым грозный повелитель избрал тебя в жёны?

Эсна восхищённо захлопала ресницами. Одной фразой! Одной фразой выразить и лёгкое недовольство тем, что в невестки ей досталась женщина из враждебного рода, и при этом проявить уважение к уму собеседницы, и дать намёк на готовность сотрудничать, и заявить беспокойство за сына, при этом демонстративно дистанцировавшись от его решений и указав, что в дела владыки она свой нос не суёт, и заявить наличие общего интереса – желания разгадать странную загадку – и… да Небесный знает, что ещё!

Да. Эсна, определённо, была восхищена до глубины души. И даже предположила, что, пока она строила планы, как завоевать расположение новой семьи, княгиня тоже не теряла времени даром и строила ответные планы о том, как покорить сердце невестки.

– По правде сказать, – весело попробовала чай Эсна, – мне в ответ на этот вопрос грозный повелитель упорно выдаёт версию о безумной влюблённости.

Она слегка выгнула бровку, демонстрируя, что не верит в такие мотивы, но находит себя польщённой тем, что повелитель небес и земли предпочитает провозглашать столь лестную для неё версию.

В глазах княгини мелькнуло одобрение, и так же весело она поддержала:

– Забавно! Мне он заявил то же.

Эсна хмыкнула и поделилась предположением:

– Впрочем, какую ещё версию можно выдать, когда говоришь с прекрасными романтичными созданиями, не способными к аналитическим выкладкам и логичным выводам?

Секунду княгиня смотрела на неё с некоторым удивлением, а потом совершенно искренне рассмеялась.

– В самом деле! – согласилась она, потянувшись за печением. – Ведь все мысли женщины должны быть о любви!

– Посему, – наставительно подняла палец Эсна, придавая лицу самое торжественное выражение, – нам следует восхищённо ахать и с горящими глазами подтверждать, что всё это чрезвычайно романтично!

Тут уж рассмеялись обе.

– Что ж, солнечная госпожа, – резюмировала эту краткую беседу старшая леди, – полагаю, слухи об уме девушек из рода Кьеринов вовсе не преувеличены.

– Благодарю, небесная княгиня, – сдержанно склонила голову Эсна. – И я рада убедиться в своих заочных предположениях, что столь мудрого правителя должна была воспитать по-настоящему выдающаяся мать.

Та польщёно улыбнулась и сменила тему:

– Итак, когда первый тур взаимных комплиментов подошёл к концу, предлагаю перейти к серьёзной теме, – лицо её сделало строгим. – Почему грозный повелитель, Эсна из рода Кьеринов? Почему не скалистый генерал?

Эсна в который раз изумилась, как быстро и какими неведомыми путями расходятся сплетни. «Жасминовая беседка» была мероприятием закрытым, о котором не следовало знать всем; однако и Ирэни, и теперь – княгиня – обе продемонстрировали завидную осведомлённость о составе её женихов.

– Наверно, – решила отшутиться Эсна, поскольку ответа на вопрос княгини и сама толком не знала, – потому что скалистый генерал, вместо того, чтобы признаваться мне в любви, всё время вспоминал Френкальское сражение!

– Это, кажется, то, где погиб твой первый супруг? – пригубив чай, снова показала свою осведомлённость княгиня.

– Я тоже так думала, – покивала Эсна. – Но скалистый генерал полагает, что он погиб раньше.

– О, это несложно проверить в архиве, – отмахнулась княгиня от этой явно лишней информации. – Сын наверняка позволит тебе посмотреть, раз уж, по его словам, тут дело в безумной любви… – по губам её скользнула немного грустная, но наполненная светом улыбка. – И всё же это не ответ, солнечная.

Неаристократично погрев пальцы о края чашки, Эсна честно призналась:

– Это был порыв, небесная княгиня, – и отчаянно покраснела, побоявшись, что так она выставила себя дурой. – Грозный повелитель… умеет завораживать.

На секунду княгиня просияла родительской гордостью, после чего тихо ответила:

– Ну что ж, посмотрим, во что это выльется.

Они некоторое время сидели молча, и Эсне показалась, что она поняла причину тревоги собеседницы.

– Грозовой адмирал в своём родительском напутствии велел мне избегать интриг и политики, – улыбнулась она. – И сосредоточиться на том, чтобы стать хорошей женой и матерью.

– Прекрасное напутствие! – развеселилась княгиня. – Но, право, зная адмирала… – по лицу её скользнула тень, но она одёрнула саму себя: – Впрочем, не буду делать поспешных выводов, солнечная. Посмотрим. А пока, – она заговорщицки улыбнулась, – будем придерживаться версии про неземную любовь, спонтанное решение и мечты о семейном счастье.

Эсна несмело улыбнулась, видя в этом предложение если не союза, то мира.

– Посмотрим, да, – кивнула сама себе княгиня с видом вполне довольным.

На этом аудиенция была окончена, и Эсна поспешила к себе – готовиться ко сну. Завтра к рассвету нужно быть уже на ногах.

Пока Эсна пыталась разобраться со своим новым положением, Грэхард занимался своим любимым делом – подавлял эмоции.

Денёк выдался нервным. Про утро и вспоминать не хотелось – количество гнева, которое захватило его с головой, явно не поддавалось разумному исчислению. То, что гнев его был, казалось, так одномоментно погашен выбором Эсны, не сильно помогало делу. Процесс уже был запущен, а Грэхард, если уж распалялся, долгое время не мог остыть.

То, что первопричину гнева так резко устранили, скорее, лишь добавляло дров в огонь. Причин бушевать вроде бы не было – вот она, вожделенная добыча, наконец-то в его руках, и больше нечего желать и не к чему стремиться, – но так и не выпущенное наружу бешенство требовало выхода и растравляло изнутри.

Успешно сломав меч об очередную колоду и заехав самому же себе по бедру, Грэхард пришёл к выводу, что тренировка ему не очень-то помогает, и велел вызывать жреца – заняться брачной татуировкой. Боль от этого мероприятия немного отвлекла на себя внутренние переживания, но, всё же, не в той степени, чтобы владыка обрёл душевный мир (если понятие душевного мира вообще применимо к его буйной натуре).

Поэтому он выбрал весьма спорный способ проживания гнева: принялся нервно расхаживать по своим покоям, время от времени задевая свежую татуировку и шипя сквозь зубы от дёргающей боли, и костеря внутри себя всех, кого можно было назначить ответственным за сложившуюся ситуацию.