Сменить последнее при жизни ложе
На голод прокаженного раба?..
«Не смей!» – сказал мне Данте, и ладони
81
Убрал с лица я и поднял свой взор…
– Смотри! – Смотри… – поэту вторя,
Ответили из куба. И «костёр»
84
Раскинул свет из фонаря у Данте,
Качавшегося в поднятой руке,
Что за стеклом открыл лик космонавта
87
В скафандре со штурвалом на замке.
Где от того замка тянулись цепи,
Пронзавшие его тугой костюм –
90
В них мгла времён текла, как кровь, как реки,
Его переполняя, словно трюм.
И каждый вдох его страданья множил,
93
Сдвигая внутрь тела область тьмы.
«Пойдём», – сказал мне Данте. «Осторожней!» –
Просил нас лётчик на краю тюрьмы,
96
Которая тотчас сомкнула чрево,
Лишь мы перешагнули за порог.
«Поехали!» – услышал я, но немо
99
Лицо у летчика, он говорить не мог!
Да! Да! Теперь приблизившись, увидел
Я, за стеклом скафандра есть глаза.
102
А остальное, как на старой пленке видео,
Двухцветное подобие лица!..
Куб нёсся вниз. Спросил я у Поэта:
105
«За что его мученьям обрекли?»
Учитель не ответил мне на это.
«Я виноват лишь в том, что нет Земли!
108
Что над Землёй! Я это сам увидел,
Когда вознёсся в небо без причин,
Не за грехи других, ведь сам повинен,
111
Как некогда рождённый Богом сын!
И был низвергнут, всё с того же неба,
Теперь моё лицо всегда – эскиз.
114
Я обречён от века быть эфебом,
Летающим, без неба, строго вниз!» –
И голос смолк, а лик всё так же бледен
117
Тёк отраженьем мира за стеклом…
Лифт эхо съел. А я почти уверен,
Что голос из скафандра мне знаком
120
Откуда-то из детства… Минус двадцать,
Чуть меньше может или больше лет…
Пытаясь вспомнить, мыслью возвращался
123
Назад в прошедшее, как шёпотом секрет,
Тяну я памятью, рыбак воспоминаний.
Не смог! Не помню! Данте мне: «Читай!»
126
На рукаве скафандра: «Ю. Гагарин»
Ирония, падение, печаль…
И я, зажмурив веки, отвернулся…
129
«Его? За что?» – моя кружила мысль…
«Он своевольный! Вольно окунулся,
Как и ИКАР, в заоблачную высь,» –
132
Учитель мой ответил тихим мыслям
Моим, ладонью указав вокруг:
«Ты слышишь? Слышишь! Слышишь!!! Шепчут письма?!!!
135
Их голоса бумажные поют!»
И бой Героев в стенах прекратился.
Он застывал, как без огня свинец.
138
И я узрел рисунки, фразы, письма,
Как покаяний вечный образец.
140
#БТ #3#Дверь #НачалоСпуска #Лифт
Пост четвёртый
Кто-то бежит к остановке,
Пытаясь догнать свой автобус…
Дети рисуют мелом,
3
Пытаясь украсить «глобус» …
Только ладони-двери
Перед лицом сомкнутся!
6
А на картинках звери
Так и не смогут проснуться…
И палачи под маской
9
Прячут стыдливые лица –
Вечно их мучит жажда –
Кровью нельзя напиться!!!
12
А в пересохшей глотке
Праздник рождения Зверя
Вырвется первым криком:
15
«Суки, откройте двери!!!»
Я ж за закрытой дверью
К Сартру падаю ближе…
18
Как добровольный пленник
В грязной болотной жиже.
А на стенной панели
21
Кнопки этажного счёта,
Будто ожоги, горели,
Словно шептали что-то…
24
Я наклонился ближе,
Чтоб разобрать эти шифры,
Но как в эфире раций,
27
Кнопки шипели цифры?..
Произнося, загорались,
И как в агонии, гасли…
30
Плавились и стекали
Под ноги чем-то красным…
Слушаю и различаю
33
Числа, как даты- «всходы»
Горьких нарывов Мира –
К гробу Христову походов,
36
Мрачных чумных столетий,
Войн и кровавых казней,
Ночи ножей… Как плетью,
39
Хищника сытого дразнят,
А пред глазами пляшут
В пляске Святого Витта,
42
Числа в прострелянной каске,
Даты в костях зарытые…
Я заслонил рукою
45
Кнопок злую икону,
Как Ланселот обессиленный,
Не победив дракона!!!
48
И развернувшись в клетке,
К Данте я обратился:
«Этого быть не может?!»
51
Но «Поводырь» испарился…
Стерлась материальность
Лётчик-Раба-Лифтёра,
54
Став ощущением таланта
Умершего актера.
Но не исчезло с ними
57
В «адской» машине пламя –
И этажи продолжали
Следовать за этажами…
60
Только фонарь Поэта,
Собственный нос освещая,
Таял, как правнук Света,
63
Словно звезда пожилая…
Я ж его, как младенца,
Взял и поднёс с молитвой
66
К стенам аудиенции,
Режущей вечность бритвой.
Вижу, ножом нацарапано:
69
Дом, небо, солнце, люди,
А над картиной параболой:
«Этого Нам не будет!!!»
72
Семьдесят тысяч подписей,
Краской по ним «Толстяк»,
Печать президента Трумэна,
75
Американский флаг.
Светом веду прочь. Жрёт тьма.
Летний финал сорок пятого…
78
А на стене объявление:
«На эксперимент с препаратами
Ищу добровольцев с оружием.
81
Желательно из Германии.
В службу охраны Лагеря.
С питанием и проживанием»
84
А телефоны все сорваны
И в чёрные кители спрятаны…
И будут они не опознаны…
87
Но будут стоять за «Распятыми» …
На теле, у списков Лагерных,
В стогах из волос обрезанных,
90
Под топоты шествий факельных…
Где с ними «безумно» трезвыми
Шли об руку безнаказанность
93
И вера в своё величие…
И печи, и Камеры с газами…
А в общем-то, ничего личного…
96
Вздохнул фонарь и усилил свет,
И впитывал стенные повести,
Колючей проволокой схвачены
99
Из самоубийства совести!
И фразами, как бубонами,
Вплоть до потолка увенчаны
102
Чумные кварталы дощатых стен,
Впитавших познанье от Женщины…
Но сорван стоп-кран, остановлен лифт.
105
На ветках у мглы без движения
Повис я, как ворон, сменивший высь
На клетку, без приземления…
108
Закрыты двери, но через них
Вдруг вижу набросок лица и рук,
Как будто бы моют зеркало.
111
И вот в отражении незваный друг
Яснее и чётче становится,
Смолою течёт в помещение,
114
Застыл, сбросил корку, открыл глаза…
И лифт мой продолжил движение
А я, асфиксия, не смел дышать,
117
Боясь незнакомца вспугнуть иль злить…
Но он, развернувшись ко мне лицом,
Дыханьем пустыни промолвил: «Пить!»
120
И я обомлел, как в часах песок.
Он соткан был весь из сухой земли
И кровь не стучала в его висок…
123
И там, где в морях идут корабли
Отсутствовал он… Или же Они,
Всегда подбирая подол воды,
126
Как от не любимого в брачную ночь,
Сокрыли прохладу дождей сады…
И я произнёс: «Но помочь тебе,
129
Увы, не смогу я, Попутчик мой!»
А он чёрной бранью меня бранил…
В дрожащих застенках, и дикий вой
132
Заполнил пространство, удар в меня
Прошёл, как сквозь масло проходит нож…
Но двери открылись и будто гром,
135
Учителя голос: «Не смей! Не трожь!!!»
И дланью своей он разбил песок
И панцирь доспеха, поток воды
138
Как ливень землю, омыл моего,
Развеяно в прах зла его плоды…
«Да, кто он такой!!!» – закричал я Данте,
141
Но он же, подобно седому клёну,
Укрылся плащом с головой и молвил:
«Тантал – царь «пустынь», ну а мы к Харону…»
