Он вскинул руку, но не успел ничего сделать, Мадара атаковал первым. От этой техники еще никому не удавалось уйти живым, но сверхвампир, похоже, даже не почувствовал на себе ее действия. Один мимолетный взмах руки – и из грудной клетки Мадары чудовищным фонтаном хлынула кровь, не останавливавшаяся, наверно, секунд десять, после чего глава клана Учиха безжизненно повалился на пол.

Минато к этому времени уже стоял на ногах, вид изувеченного Мадары привел его в небывалую ярость и безумное отчаяние, и все же главной своей цели он не забыл. Последней надежды на спасение Наруто и всей Империи.

Исключительной силы атака, обрушенная им на дьявольского омегу, не заставила того даже напрячься, но той крохотной секунды отвлеченности, что промелькнула между ними, вполне ему хватило, чтобы оставить на книге с обнаруженной разгадкой небольшой знак – черный обугленный край, на который – он нисколько не сомневался в этом – Наруто непременно обратит внимание, как только прибудет сюда.

К сожалению, он не мог сейчас позволить себе большего, это могло привести к фатальным последствиям. Но он был твердо уверен, что его знак не останется незамеченным, ведь он вложил в него частичку собственной духовной энергии, которую Наруто просто не мог не ощутить.

Между тем сверхвампир метнул в него ответный выброс – странно искрящийся, плотный, непохожий ни на что виденное Минато до сих пор. Легендарная защитная стена, не раз спасавшая его в самых ужасающих битвах, в этот раз словно и не была поставлена вовсе. Только одна мысль успела промелькнуть в его голове перед тем, как омерзительная, колючая боль вонзилась в его грудную клетку, словно раскаленный рог взбешенного монстра.

«Защити его, Итачи…»

А потом боль прошла, и бесконечный холодный океан сомкнулся над его головой, чтобы никогда больше не размыкаться.

Так не стало Минато Намикадзе, одного из величайших владык Черной Империи.

========== Глава 17. Сверхвампир ==========

По легенде, именно восемнадцатого мая много сотен лет назад Рикудо Божественный разделил всех вампиров на три разных пола, что положило конец бесконечному кровопролитию и утвердило порядок в мире тьмы. С тех пор этот день назывался Праздником Сумеречных Роз, являвшихся родовым символом Рикудо Божественного, и каждый год все вампиры отмечали его с большим размахом.

В Академии по этому поводу был организован большой бал – удивительно красивый, ночной праздник, который для многих учеников был едва ли не главным событием года.

Надо сказать, это действительно было необыкновенное зрелище. Огромный цветочный павильон, примыкавший к западному крылу Академии, в этот вечер был увешан бесчисленными, золотыми светильниками, мерцавшими, словно гигантские звезды; великолепные цветы, размещенные повсюду, поблескивали и шевелились, будто живые, придавая общей атмосфере еще больше сказочности; а деревья, смыкавшиеся над головой неравномерными арками, при полном безветрии издавали таинственный шелест, который одновременно и пугал, и завораживал.

Всюду были расставлены изящные столики с изысканными лакомствами, нарядные стулья и скамеечки, но главной деталью праздника, несомненно, была танцевальная площадка – большой, черный круг, на гладкой поверхности которого была рассыпана вся Вселенная, так что казалось, будто танцующие пары кружатся не на Земле, а прямо в космосе.

Невозможно было оказаться здесь и не проникнуться чарующей атмосферой, пронизывавшей буквально каждый атом воздуха. И все же был кое-кто, кто с радостью провел бы эту ночь в своей комнате, вместо того чтобы участвовать в пиршестве вместе со всеми, но кто все же был вынужден это сделать, чтобы избежать неприятных расспросов.

Наруто уныло блуждал в самых затерянных уголках павильона, стараясь не замечать раздающихся отовсюду взрывов смеха и радостных вскриков, но это было не так-то легко, и он невольно приходил все в большее и большее раздражение. Конечно, у него не было никакого права винить окружающих в беспечности, это был их праздник, по-другому они и не должны были себя вести, но ему было так плохо и тоскливо на душе, что он не мог без злости воспринимать всеобщую радость.

В последнее время он часто жалел о том, что у него не было отдельной гостиной. Если бы не Гаара и Коши, прилипшие к нему с самого утра, он бы просто-напросто остался у себя, и никто бы даже не заметил его отсутствия, а так: вот он здесь – единственное серое пятно на безоблачном небе. Причем Коши ближе к вечеру куда-то исчез, засранец, и в итоге они с Гаарой пошли вдвоем. Последний о чем-то заболтался с Деем Тсукури, и Наруто незаметно улизнул, чувствуя почти болезненную необходимость в одиночестве. Даже сладости его сегодня не привлекали, хотя обычно он был на них очень падок. Правду сказать, так скверно, как сейчас, ему не было уже очень-очень давно.

В последнее время он не получал от отца никаких вестей, и, в общем-то, у него не было никаких оснований готовиться к чему-то ужасному, и все-таки он чувствовал себя так, словно прямо в эту секунду над его головой висела огромная, десятитонная глыба, способная раздавить его в любой момент. Он был страшно напряжен и от невозможности выплеснуть это напряжение хоть куда-нибудь его почти трясло.

В эту минуту он проходил по тропинке, прилегавшей вплотную к террасе Академии, за которой виднелся пустой, ярко освещенный зал с большим, белым роялем посередине. Недолго думая, Наруто поднялся по ступенькам и, убедившись в том, что в зале никого больше нет, с тяжелым вздохом сел на скамеечку перед роялем. Давящим потоком хлынули воспоминания…

О том времени, когда только умерла его мать… Она была превосходной пианисткой. А вот Минато нет. Но после ее смерти он часто играл. Одну-единственную композицию, которую придумал сам. «Реквием по Королеве». Мелодию не мрачную, не тяжелую, а смиренно-печальную, сильную и глубокую, в которой было всё, что они тогда испытали.

Наруто со временем тоже ее выучил. Во всем мире только они с отцом и знали ее. И сейчас он снова заиграл, впервые за очень много лет, сам не зная почему. И тут же затерялся в этой пропасти боли, грусти и тоски, пронзившей его душу до того ярко и отчетливо, словно он и сейчас, как в детстве, сидел рядом с отцом, безмолвно страдая в этих волнующих звуках…

На улице вскоре услышали его игру. Вначале в зал вошли две-три омеги из параллельных групп (из-за них Наруто не стал останавливаться), потом Нара Шикамару и несколько незнакомых альф, Гаара с двумя большущими пирожными в руках, Коши (явился-таки неведомо откуда!) и, наконец, Хьюга Неджи, Кимимару и Саске.

Такую аудиторию Наруто уже не мог игнорировать. Он играл не для того, чтобы привлечь к себе внимание, он вообще не хотел, чтобы кто-либо его услышал, но раз уж так получилось, ему пришлось более-менее складно завершить композицию и терпеливо выслушать отнюдь не хлипкие аплодисменты. Боже, ему было совсем не до этого!

Внезапно его взгляд упал на Саске, и он понял, что совершил большую ошибку. Потрясенное лицо брюнета сразу ему все сказало.

Ну конечно, ведь для Саске Алая Резиденция была чуть ли не вторым домом. Он знал все ее тайны, и история «Реквиема по Королеве» тоже была ему отлично известна. Как и немногие избранные, он прекрасно знал, что никто, кроме владыки Черной Империи и его сына, не мог исполнять это произведение с тем чарующим мастерством и совершенством, что было подвластно только Намикадзе, не просто игравшим его, но словно бы изливавшим каждую ноту из самого сердца. И теперь он знал, кто был перед ним на самом деле. Наруто же, в свою очередь, без труда разглядел свое разоблачение в его глазах, вот только вряд ли это теперь что-то значило. Он не успел даже испугаться, расстроиться или разозлиться, когда в зал вбежала Цунадэ.

На ее роскошное, ярко-розовое платье никто не обратил ни малейшего внимания. Все потрясенно уставились на ее лицо – белое, как мел, искаженное гримасой боли и отчаяния, с полными слез глазами.

- Наруто, дитя мое! – она едва могла говорить. – Мне так жаль. Мальчик мой, мне так жаль!