– Именно, – невозмутимо подтвердил адвокат.

В мгновение ока Поляничко поднялся и, оказавшись за спиной Мильвидского, тихо прошептал:

– Вы не волнуйтесь, Савелий Панкратович, не волнуйтесь. Сядьте. Давайте послушаем Клима Пантелеевича. Он обычно пустыми обвинениями не бросается.

– Как помните, господа, – начал рассказ Ардашев, – тапёр Харитон Акулов имел обыкновение во время сеанса подливать из фляжки в чайный стакан алкоголь. Так было всегда, но сегодня ещё до начала фильмы фляжку подменили. Это случилось в тот момент, когда Акулов, оставивший сюртук на стуле, куда-то вышел. И сделал это доктор Мильвидский. Какой разновидности было отравляющее вещество, я затрудняюсь сказать. Знаю только, что оно очень сильного действия. Думаю, после проведения химического анализа эксперт-криминалист определит состав яда и подтвердит мои слова. Сия жидкость, как вы помните, осталась во фляжке, найденной в кармане настройщика пианино. Нисколько не сомневаюсь в том, что и причина смерти Акулова – отравление ядом – будет засвидетельствована после вскрытия тела.

– Допустим, тапёра отравили. Но при чём здесь я? – робко осведомился Мильвидский. – Да и какие у вас имеются доказательства моей вины?

– Поверьте, их более чем достаточно, – горько усмехнулся присяжный поверенный и продолжил: – Итак, на серебряной фляжке Акулова, как, надеюсь, все помнят, было выгравировано: «С днём Ангела, милый! Твоя Крошка С.». И тут же стояла дата вручения подарка: «17.VI.12.», то есть семнадцатое июня прошлого года. А в этот день отмечают день ангела не Харитона, а Савелия. День ангела Харитона – одиннадцатое апреля. Точно такую дату вы найдёте на фляжке, находящейся в данный момент в кармане господина Мильвидского. И надпись там почти та же: «С днём Ангела, милый! Твоя Крошка До. 11.IV.10». Латинская буква С на фляжке, найденной у покойного, – не что иное, как нота «до». Именно такой литерой она обозначается. Другими словами, подписи на обоих подарках почти одинаковые. Разнятся только даты. Вероятно, всем присутствующим уже ясно, что «Крошка До (С)» – это Домна Александровна Мильвидская, супруга доктора, подарившая в разные годы и мужу, и любовнику одинаковые фляжки с похожей гравировкой.

– Стало быть, мотив смертоубийства – ревность? – спросил Поляничко.

– Ревность и месть, – подытожил Ардашев.

– Послушайте, Ефим Андреевич, но это же полная ерунда! – дрожа от негодования, возмутился медик. – У новоявленного господина Пинкертона нет никаких серьёзных доказательств! Да мало ли кто и что пишет на подарках? Разве к этому можно относиться серьёзно? И потом, если уж и принять во внимание заявленные доводы, то на фляжке, которая якобы моя, должны остаться отпечатки моих пальцев. Вы согласны? Давайте проверим, есть ли они там?

Присяжный поверенный покачал головой и сказал:

– Скорее всего, мы их там не обнаружим. Вы ведь действовали в перчатках. Они и сейчас лежат в вашем боковом кармане. Но это ни о чём не говорит. Перчатки есть и у меня, и у других присутствующих. Дело не в них. Вы надеялись успеть вторично заменить фляжки, когда ринулись приводить в чувство уже отошедшего в мир иной Акулова. Но не успели, поскольку я оказался рядом. Если бы вам это удалось, то ни у меня, ни у кого-либо другого не было бы никаких шансов раскрыть это преступление. И потому выкладываю вам ещё одно доказательство вашей вины – это безусловное наличие отпечатков пальцев покойного на той фляжке, что лежит в вашем кармане, то есть на фляжке, принадлежавшей ранее тапёру. Конечно, теперь там будут и мои следы, но в результате дактилоскопического исследования их можно легко отличить от ваших папиллярных узоров.

Мильвидский не проронил ни слова. Он молча уставился в пол.

– Положите фляжку на стол! – приказал Поляничко.

Доктор молча повиновался.

– Позвольте узнать, Клим Пантелеевич, – осведомился банкир. – А когда у вас появились первые подозрения в отношении убийства тапёра?

– Почти сразу. Свою роль сыграли три обстоятельства: наличие обильной пены изо рта музыканта, состояние фляжки, найденной в его сюртуке, и дорогой коньяк. Такая пена обычно наблюдается при отравлении сильнодействующими ядами. Что касается фляжки, то, судя по дате, её подарили три года назад. Однако на ней отсутствовали сколько-нибудь заметные следы пользования: царапины, вмятины, потёртости. Отсюда следовало, что её хозяин не злоупотребляет алкоголем, чего нельзя было сказать о погибшем музыканте. Да и стоимость коньяка немалая. Не каждый тапёр может позволить прихлёбывать его во время сеанса.

– По поводу коньяка всё-таки непонятно, – задумчиво проронил Старосветский. – Зачем надо было покупать, допустим, дорогой мартелевский, если можно было обойтись дешёвым кизлярским? Какая разница, что выпьет жертва перед смертью?

– Я и не покупал, а взял тот, который был дома, – мрачно вымолвил доктор и, подняв глаза, спросил: – Уж коли пошёл такой разговор, то и у меня к вам, Клим Пантелеевич, вопрос: когда вы поняли, что я имею отношение к смерти этого негодяя?

– Несколько минут назад. Когда вы, достав фляжку, отхлебнули прямо из горлышка и тут же покривились. Было ясно, что вы выпили тот напиток, который не ожидали почувствовать. А когда мне стало ясно, что там находится водка, подозрения усилились. Внешний вид изрядно подержанной фляжки, несмотря на недавнюю дату подарка, говорил о том, что её хозяин любил выпить. А на вас это уж точно не похоже.

– Эх, и зачем я только остался с вами на игру? Вот ушёл бы сразу, выбросил бы эту чёртову флягу, и всё было бы хорошо.

Мильвидский умолк на несколько секунд, а потом сказал:

– Вы спросите меня, как так случилось, что врач, интеллигент, человек добрый и отзывчивый пошёл на преступление? А я отвечу: мне стало обидно, что женщина, с которой я прожил столько лет, не просто мне изменяла, но и за мои деньги дарила подарки пьянице и бабнику. Но даже не это самое ужасное… Страшно, что она ставила меня в один ряд с ним. И писала одни и те же надписи на совершенно одинаковых фляжках. Ну как я мог это вынести? Как? Потому-то я и спланировал убийство мерзавца на глазах мерзавки. А знаете, с каким наслаждением я хлестал его по щекам, когда уже бездыханная голова моталась из стороны в сторону?! Впервые за этот месяц я был счастлив. Да, месяц назад я случайно увидел его фляжку, когда, вернувшись неожиданно из поездки по уездам, пришёл домой. И он был там. Домна сказала, что у дочери расстроилось пианино и она вызвала настройщика. Но она мне врала. Я видел это по глазам. А потом, когда Акулов обувал в передней калоши, у него выпала фляжка. Тогда я всё понял и стал разрабатывать план… Дальше вам всё известно. Что ж, господа, как бы там ни было, но я исполнил всё, что хотел. Простите, что своим присутствием очернил вашу приличную компанию. Если сможете, не поминайте лихом.

Доктор поднялся. Тут же встали все остальные. Поляничко проследовал за врачом.

А за стеной, в большом зале ресторана «Гном», плакала и заливалась скрипка. Густой женский голос надрывно пел о любви.

«Зима уже на исходе. Пройдёт ещё пара дней, и наступит последний холодный месяц. А там и весна. Город скинет с себя белое покрывало и, проснувшись, будет казаться серым и неумытым, как уставший солдат в окопе. А потом через месяц-другой приободрится и наденет парадный мундир. Тотчас же запахнет молодой травой, душистой сиренью, запоют скворцы, а высоко в небе беспокойные стрижи начнут вычерчивать латинские литеры: от простых V и L до замысловатых X, Y, Z. Уже в апреле солнце будет греть не только землю, но и души горожан. Только всё это будет позже. А пока Ставрополь укутался в снег, точно в плед, и тихо дремлет, как старый вояка перед камином. Что ему снится? Лихие сабельные атаки под началом доблестного генерала Ермолова? А может, первый бал в Офицерском собрании?.. Временами отставной офицер вздрагивает и просыпается, но опять проваливается в мягкий, как пух, сон. Его будит скрежет фанерных лопат, оббитых для прочности тонкой железной полосой. Снег идёт уже третий день. Дворники в овчинных тулупах и мохнатых шапках трудятся с ночи до утра. Отдохнут немного, попьют чаю и опять примутся за работу. А утром, когда в домах едва затеплятся жёлтые огоньки керосиновых ламп, Николаевский проспект будет прибран и готов к новому дню, как 81-й Самурский пехотный полк к парадному смотру. И даже оконные стёкла под стать городу-крепости, дадут морозу разрисовать себя витиеватыми узорами из былинных народных преданий.