Мирослав невольно оторвал взгляд от примеров. Имя Виктора Аксенова ему приходилось слышать не единожды. Этот человек являлся создателем и главным акционером «Аиста» - известной российской сети продовольственных магазинов, которых в каждом городе можно было насчитать десятки. Последние три года «Аист» входил в пятерку самых популярных и коммерчески успешных предприятий страны. Да что говорить, Мирослав обычно только там и закупался провизией…

Такой новости он совсем не ожидал. Вот, значит, как. Сын Виктора Аксенова…

Везет же людям.

- А вы не знали? – его изумленный вид навел Елену Дмитриевну на верное заключение. – Да, и вдобавок гений, чтоб уже окончательно всех нас замучить. Представьте, мне так ни разу и не удалось поставить его на место. Даже с помощью такой страшной силы, как алгебра.

- Гений? – недоуменно переспросил Мирослав.

- Вы и этого не поняли?

- Я только один урок провел у 11-ого «А». За один урок мало что поймешь.

- И то верно. Да, этот юноша исключительно умен. У него незаурядные способности и не только к математике. Думаю, за всю свою жизнь он никогда ничего не учил, но при этом знаний у него больше, чем у тех, кто уже обломал зубы о гранит науки. Вот такое вот непростительное везение.

Мирослав вдруг вспомнил наглую выходку Аксенова с решением примера. Он выдал правильный ответ всего через полминуты после того, как получил задание. Перед ним не было даже тетрадки. И он точно никуда не заглядывал. Неужели ему удалось все вычислить в уме? Мирослав не мог в это поверить. Такой пример даже он не решил бы без последовательных действий, выполненных одно за другим и точно не в уме.

Перед ним оставалось всего несколько непроверенных уравнений. Он быстро просмотрел фамилии и вскоре нашел ту, что искал. Пробежал взглядом решение Аксенова. Потом еще раз. И еще.

Ответ был верен, но путь, с помощью которого Аксенов пришел к нему, был совершенно не таким, как у остальных ребят. Он действовал не по формуле, изложенной в учебнике, а в обход ее, способом, на первый взгляд, куда более сложным и витиеватым, но для него, по всей видимости, вполне простым и понятным. Мирослав был по-настоящему ошеломлен.

- Вы правы. Похоже, он действительно гений.

- Да уж, гений, - Елена Дмитриевна хмуро зачеркнула какое-то действие в лежащей перед ней тетрадке. – Вот только ведет себя порой совсем не гениально. Боюсь, его слишком избаловали. И в итоге это может привести к тому, что он направит свой ум совсем не в то русло. Или еще хуже. Знаете, как говорят: горе от ума.

Мирослав не успел ничего ответить: прозвенел звонок, пора было спешить на занятие с 11-ым «А». Однако в глубине души он был полностью согласен с Еленой Дмитриевной и даже почти не сомневался в том, что ее мнение в итоге окажется пророческим.

11 «А» уже ждал его в полном составе и далеко не так шумно, как можно было ожидать.

Илья Аксенов восседал на том же месте, что и в прошлый раз, и его пронизывающий взгляд все так же настойчиво следил за каждым движением Мирослава. Усилием воли Мирослав заставил себя не обращать на это внимания и спокойно вести урок. Поначалу это было не такой уж легкой задачей. Аксенов смотрел на него так, словно видел перед собой истекающую жиром курицу гриль, но постепенно Мирослав приспособился не смотреть в его сторону, и это значительно облегчило ему жизнь. Остальные ученики, слава Богу, вели себя вполне адекватно, так что в целом урок прошел без помех.

Мирославу стыдно было осознавать это, но приближающаяся перемена вызывала в нем ощущение, родственное с тошнотворным ужасом. Он боялся, что Аксенов снова подойдет к нему и выбьет почву из-под ног очередной непредсказуемой выходкой. Но боялся он зря.

Очевидно, Аксенов больше не планировал осыпать его своими изощренными комплиментами – по окончании урока он без всяких сомнительных поползновений покинул класс вместе со всеми.

Мирослав был счастлив. Что и говорить, вражды с сыном знаменитого Виктора Аксенова ему сейчас хотелось меньше всего. Видимо, парень понял, что повел себя, как идиот – гений же все-таки – и благоразумно решил оставить его в покое. Взгляд его, правда, ничуть не изменился, но вряд ли это имело серьезное значение. Он перестал действовать – вот что главное. Мирославу этого было вполне достаточно. Теперь он мог жить спокойно.

Следующие три недели прошли без всяких приключений. Мирослав был полностью погружен в работу, и это доставляло ему как радости, так и целую бездну всяких мелких затруднений, которые приходилось преодолевать с максимальной быстротой.

Его отношения с учениками крепли день ото дня, и он черпал из этого вдохновение, благодаря которому ничто не могло вогнать его в депрессию. Уже давным-давно всем было известно, что он страшный сладкоежка (без сладостей он просто-напросто не представлял своей жизни), и многие ученики считали своим долгом делиться с ним своими вкусностями. Он, правда, никогда ничего не брал, только весело смеялся, однако это внимание было для него почти так же ценно, как зарплата, едва ли соответствовавшая тем усилиям, которые он вкладывал в школе.

Уроки с 11-ым «А» также проходили вполне успешно и, главное, спокойно. Илья Аксенов больше не предпринимал никаких странных движений, хотя его внимание к Мирославу оставалось все таким же пристальным и ненасытным. Но брюнет уже до такой степени научился игнорировать его, что это не доставляло ему ни малейших неудобств.

Он был уверен, что проблемы с Аксеновым навсегда остались позади, но, как вскоре выяснилось, они еще даже не начинались. День, когда понятной и спокойной жизни наступил конец, запомнился Мирославу на всю жизнь. Дело было в декабре, за пару недель до новогодних каникул.

Плодотворный и, как всегда, насыщенный урок закончился, и 11 «А» стал неторопливо расходиться. Вскоре в классе не осталось никого, кроме…

Мирослав почувствовал ноющую боль в желудке.

Илья Аксенов, величественно сложив руки на груди, продолжал как ни в чем не бывало сидеть на своем месте и сверлить его безжалостным неотрывным взглядом. Все уже ушли, но он, по-видимому, и не думал покидать класс. Еще и дверь кто-то случайно захлопнул, ситуация представлялась не самой радужной.

Мирослав понял, что дело принимает дурной оборот, и холодно уставился на Аксенова, решив ни при каких обстоятельствах не начинать разговор первым. Ты затеял эту игру, ты и делай первый шаг. Помогать в этом тебе никто не станет.

Аксенов продолжал какое-то время неподвижно сидеть на своем месте, но вскоре его терпение иссякло. Он встал и медленной, ленивой походкой направился к Мирославу. Остановился примерно в двух шагах, смерил долгим, внимательным взглядом, потом отошел к доске и какое-то время неподвижно стоял напротив, сунув руки в карманы. Потом снова приблизился и как будто хотел что-то сказать, но передумал и снова отошел.

Мирослав наблюдал за ним в полнейшей тишине, не зная, как на все это реагировать. Никогда еще он не сталкивался с таким странным поведением. И вдруг торнадо, назревавшее все это время в душе Аксенова, прорвалось наружу. Он быстро подошел к Мирославу и, твердо посмотрев ему в глаза, сказал:

- Я терпел, как мог, но бесполезно. Я ничего не могу с этим поделать. Знаешь, кто ты? Ты сука, ты нарушил мой покой. Из-за тебя я не могу спокойно жить и спать. Но я готов умолять, если потребуется. Умолять об одном. Переспи со мной.

Сказать, что Мирослав был в шоке, значит, не сказать ни слова. Он даже слегка приоткрыл рот от потрясения. Глухо выдавил:

- Что?

Илья спокойно продолжил:

- Я никогда не делал этого с парнями, но я прочитал все, что нужно, так что, думаю, справлюсь. Не бойся, я не буду жесток. Хоть мне и все равно, что ты почувствуешь, я постараюсь, чтобы ты тоже получил удовольствие. Мне нужен только один раз. Я уверен, что как только трахну тебя, ты потеряешь для меня интерес, и я перестану думать о тебе, как одержимый. Меня это уже заебало.

Мирослав резко встал на ноги. Смотреть по-прежнему приходилось снизу вверх, но уже не на таком огромном расстоянии.