Теперь точно последний штрих. Пошуршав в кармане, Дейдара извлёк на свет пять сиклей и одну за одной забросил монетки в вертикальную щель с подписью «Для оплаты» в боковой стене хранилища. Из стены раздался стрёкот, и соседняя щель, горизонтальная, выплюнула небольшую бумажку, где было отпечатано: «Для проявления изображения прикоснись палочкой к обложке и произнеси «Рай»». Эту технологию, маленькую билетную кассу, Дейдара, не стесняясь, спёр в мире маглов.

Довольный собой, Дейдара закрыл зеркало, убрал все следы собственного присутствия и бодро зашагал прочь из класса. Радостный мандраж обуял его, и Дейдара перешёл на бег, чтобы хоть как-то сбросить восторженное возбуждение.

Дело осталось за малым: подбросить в спальни старшекурсников, в библиотеку, в квиддичные раздевалки первую страницу комикса с прикреплённым листом с описанием, где и за сколько можно получить продолжение. Ну и надеяться, что подростки Хогвартса хотят приобщиться к прекрасному ничуть не меньше, чем сам Дейдара желал в своё время.

========== Глава 23. Домино ==========

Записывая за профессором Хоукинсоном нудную лекцию о случаях, в которых позволяется применять волшебство в присутствии маглов, Эван украдкой наблюдал за одноклассниками. В этом году защиту Слизерину поставили совместно с Гриффиндором, к вящему неудовольствию большинства с обоих факультетов. В отличие от толпы, Эван старался быть прагматичным и использовать предоставленное время для наблюдений.

Порой он поражался, какой блестящий в плане фамилий и в то же время бестолковый вышел их класс. Блэк, Розье, Паркинсон, Гринграсс, Эйвери, Поттер, Мальсибер — четверть из «Священных двадцати восьми» родов представлено! И в то же время, Блэк — идиот, Поттер (который Поттер по-настоящему) плюёт на свою чистокровность, о его приёмном брате и смысла нет говорить; Эйвери — откровенно недалёкий субъект, Мальсибер — стукач и предатель, Гринграсс — кукла без мозга и мнения. Только Геката Паркинсон обладала во всей этой куче зачатками разума, которые, к сожалению, по большей части использовала для того, чтобы распускать сплетни.

Грязнокровки, на удивление, были поинтересней. Не Эванс и не Макдональд — Холмс и приёмный Поттер. Эван провёл пером по виску, наблюдая за Дэвидом. По прошлому году Эван понял, что этот парень — достойный противник в бою; кажется, кто-то, в отличие от бестолкового Джеймса (или даже вместо него), прислушивался к наставлениям старших Поттеров и учил магические уроки. То, что безродный выродок был лучшим Поттером, чем наследник семьи, вызывало разочарование — ведь когда-то этот род был одним из сильнейших.

— Статья сорок два, часть «б», гласит, что ментальная магия… — читал с листка профессор Хоукинсон, курсируя по классу от стены к стене.

Когда учитель повернулся спиной, грязнокровый Поттер бросил Эвану бумажный самолётик. Рассеянно поймав его, Розье развернул пергамент и криво усмехнулся: живой рисунок наглядно демонстрировал, как пялящемуся Эвану выкалывают глаза. Не растерявшись, Эван оторвал кусок от конспекта и изобразил Поттера, руки которого бодро измельчала пара увесистых топоров, и кровь летела во все стороны. Сидевший рядом Рей, от скуки посмотревший, чем занят приятель, поморщился и спешно вернулся к записыванию лекции. Эван же сложил своё послание в самолётик и запустил его в голову Поттеру. Но тот словно почувствовал колебание воздуха — повернулся, перехватил самолётик в полёте и вновь сделал вид, что старательно строчит.

Пусть он и являлся грязнокровым выродком, Дэвида защищала фамилия. По крайней мере, пока.

У Холмса не имелось такой привилегии. При этом — назойливая мысль ужасала — внешне он куда ближе к чистокровным, чем Дэвид Поттер. В нём было нечто, что Эвана тянуло назвать «породой» — но откуда она у грязнокрового детдомовца? Откуда правильность, селективная идеальность черт? Откуда класс в поведении и талант в магии?

Вывод напрашивался сам собой: он бастард кого-то из чистокровных. Вопрос только в том, знал ли сам Холмс, кто его настоящие родители. Если да, то держит информацию при себе или уже открылся перед своим чистокровным, скорее всего, отцом и шантажирует разглашением? Если нет, то догадывается ли о своём происхождении и роет землю в поисках ответов?

«А что насчёт Бенсон?» — вдруг подумал Эван и перевёл взгляд на подружку Холмса. Никогда прежде Эван не интересовался этой серой мышью, но сейчас присмотрелся.

Девчонка была хорошенькой. Не смазливой, как Ади Гринграсс, а именно благовидной, милой. При этом — и Эван укорил себя за то, что не обращал внимания раньше — острый подбородок, ровный, чуть вздёрнутый носик, выразительные глаза и осанка слишком идеальны, чтобы являться случайным смешением черт двух неизвестных маглов.

Много лет назад, когда Эван был маленьким, тётушка Дру, известная придумщица и затейница, играла с ним в занимательные пазлы. Тётя давала описания «мамы» и «папы», а мальчик предполагал, как будет выглядеть их ребёнок на основе законов игры наследования черт внешности. Пятилетнему Эвану это казалось весёлой логической задачкой; двенадцатилетнему — гениальной методой тётки, всегда безошибочно определявшей по детям пары высшего света, с кем именно изменяла мужу супруга. «При этом у самой дочки — палитра красок, — хмыкнул про себя Эван. — Как хорошо, что тётушка Дру может сослаться на разные крови, смешавшиеся в Розье».

Самой примечательной чертой Бенсон, пожалуй, являлись глаза — серые, как шотландская осенняя хмарь. Из «Священных двадцати восьми» подобными могли пощеголять Малфои, Мальсиберы и некоторые Блэки. «А что, если и Бенсон, и Холмс оба бастарды Альфарда Блэка? — подумал Эван. — И как раз на почве этого сплотились… Вот был бы интересный поворот». Скорее, серьёзный удар по репутации «Благородного и древнейшего». Стоит поискать информацию в этом направлении.

— Ты много смотрел на Бенсон сегодня, — заметил Уолтер на перемене. Замученные нудной лекцией Хоукинсона до полусмерти, второкурсники едва не бегом бросились из его класса, едва пробил колокол. — Что у тебя на уме?

— Много чего, — неопределённо откликнулся Эван. К ним присоединился Рей, и троица направилась в Большой зал на обед.

В глубоко посаженных глазах Уолтера загорелся недобрый огонёк.

— Согласен, я тоже много чего хочу сделать с подружкой грязнокрового выродка, — проговорил Эйвери. — Как насчёт начать с заталкивания её в неработающий туалет на втором этаже? Там, говорят, обитает сбрендивший призрак…

— Может быть, позже, — поспешил остудить его пыл Эван. — Во время каникул Рудольфус попросил меня кое-что разузнать, и, думаю, Бенсон может быть мне полезна.

— Я могу как-то помочь, Эван? — спросил Рей.

Розье оценивающе на него взглянул. После преподанного ему урока Мальсибер вроде бы даже искренне старался исправиться. Дать ему, что ли, шанс?

— На самом деле, можешь, Рей, — улыбнулся Эван. — Выбери уроки и сядь рядом с Бенсон. И вообще время от времени с ней заговаривай: перо, там, одолжи, книжку в библиотеке подай — я думаю, разберёшься.

— А после этого?..

— После я тебе объясню, что делать дальше, — Эван хлопнул его по плечу, и Мальсибер вздрогнул. — Надо сперва начать, верно?

— Что ты задумал, Розье? — насупился Уолтер. Влившись в поток школьников, просачивающийся в двери трапезной, парни заговорили тише. — Мне не нравится, когда ты недоговариваешь.

Его тон откровенно злил. Как же хотелось чарами стянуть его галстук так, чтобы Эйвери начал задыхаться… Эван медленно произнёс:

— Я сказал всё, что мог, Уолтер: Рудольфус попросил меня кое-что выяснить в стенах школы. Конфиденциально, если ты понимаешь, о чём я.

— Почему тебя? — потребовал Эйвери, ногой затолкав свою сумку под факультетский стол. — Почему не Рабастана?

— Ты сейчас серьёзно? — чувствуя себя в фаворе сегодня, хмыкнул Мальсибер.

Уолтер зло зыркнул на него, но промолчал, только покосился на Рабастана, развлекавшего шутками Еву Флинт и Ариадну Забини.

— Я, например, прекрасно понимаю Рудольфуса, — подытожил Рей и уселся.